— Я уверен в своих словах, — спокойно ответил Фредерико. — И знаю, что Малия лжёт.
— Предлагаешь пытать её? — сощурился старейшина Кларс. — Как какую-то ведьму? Она дочь и внучка уважаемых в клане людей. Свою уверенность без доказательств можешь засунуть себе поглубже… В душу. Я прав, Салар?
— Я думаю, мы ещё успеем выспаться в такую рань, — второй старейшина обвёл взглядом светлеющий горизонт. — Дело кристально ясное, давайте голосовать.
— Подождите, — остановил их Магнус. — Глава клана ещё не призывал нас поднимать руки. При всём уважении к вашему возрасту и любви поспать, допрос обвиняемых не закончен. Малия, тебе есть, что сказать?
На этот раз зароптали и завозмущались в основном женщины. Сколько я не присутствовала на судах чести, девушек никогда не вызывали на трибуну. Берегли их чувства. Считали кощунством заставлять рассказывать о первой ночи с мужчиной. Особенно, если их взяли насильно. Но Магнус испытующе смотрел на посудомойку, и Кеннет Делири был на нашей стороне.
— Твоё слово, Малия, — он жестом указал на трибуну.
Моя соперница чуть не лишилась чувств. Хотела картинно упасть в обморок, но воины-охранники подхватили её под руки и повели к трибуне. Фредерико молча уступил место.
— До того, как прозвучат твои признания, — Кеннет поднял палец, — я хочу напомнить, что ложь на суде карается двадцатью плетьми у позорного столба. Ты готова подтвердить обвинения?
Малия приложила ко лбу руку с помолвочным браслетом и прикрыла глаза. Побледнеть никак не получалось. Я видела облако нетерпения и злости вокруг неё. Вожделенная свадьба продолжала откладываться. Её, несчастную жертву, изводили формальностями. Требовали повторять то, что и так понятно.
— Разве моей крови на простыне недостаточно, лин Делири? Я честная девушка, я была невинна.
— Хорошо, — сдержанно кивнул глава клана. — Я прошу своего помощника внести на вершину безымянного холма венец правды.
Теперь Малию проняло всерьёз. Я позволила себе щепотку заслуженного мстительного удовольствия, наблюдая, как краска отливает от её лица. Глаза расширяются от ужаса, плечи дрожат.
“Кончились твои игры, гадина, — мысленно сказала я. — Один покровитель уже в бездне, второй в лазарете с повязкой на глазах. Помощники погибли, репутацию не отмыть. Скажи, оно того стоило?”
Мой любимый мужчина только мой. Никто и никогда больше не встанет между нами.
— Держите её, — приказал Кеннет. — Иначе венец упадёт с головы.
Малию снова взяли под руки. Воин из личной охраны четы Делири положил на её заплетённые в косы волосы артефакт тёмных. Одно из главных сокровищ фитоллийских ведьм. Теперь венец контролировал её разум.
— Я повторяю вопрос суда. Была ли ты невинной, когда легла в постель Сокола?
Взгляд посудомойки стал пустым. Она расправила плечи и громко ответила:
— Нет.
Я счастливо выдохнула, уже не обращая внимания, что говорят в толпе. Кричать никто не решился, но шёпотом обсуждали все.
— Хорошо, — Кеннет Делири следил за старейшинами. — Мы на суде, я хочу знать всю правду. Кому ты отдалась? Назови его имя.
— Арлан. Мой брат.
Мгновение было совсем тихо, а потом грянула такая буря, что мне пришлось зажмуриться. Соклановцы неистовствовали. Женщины больше мужчин, старики громче юношей.
— Не может быть!
— Неслыханная мерзость.
У меня сердце защемило. Тётя Лирса могла оказаться его матерью. Не потому ли она так яростно вцепилась в мальчика и не хотела отпускать его в школу? Кто знал правду? Олаф? Лучший друг брата помогал его любовнице-сестре исправить ошибку страсти. Замести следы. Повесить поруганную честь на другого мужчину.
Действительно мерзость.
— Как же это бесконечно подло по отношению к Соколу, — сказала женщина рядом со мной. — Я бы за волосы её оттаскала. Ишь, чего удумала. Целый суд забрала, а ноги перед другим мужиком раздвинула.
— Двадцать плетей ей будет, — добавил кто-то другой, — у позорного столба. Заслужила.
Да, потому что лгала на суде. Но был в законах клана ещё один пункт. Древний, оставшийся с тех времён, когда ради сохранения редкого дара, вроде моего, в семьях увлеклись родственными браками. Потомство начало вырождаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты будешь изгнана, Малия, — объявил Кеннет. — По закону оставишь дом, семью, детей, возьмёшь то, что сможешь унести на себе, и покинешь территорию клана. Таково наказание за связь с родным братом. Я прошу вас голосовать, старейшины.
Старики один за другим поднимали руки. Спорить с венцом правды бессмысленно. Он доставал из самых тёмных уголков памяти самую суть. Вылавливал любую грязь. Особенно ту, которую преступник поклялся унести с собой в могилу.
— Единогласно.
Кеннет махнул рукой, и пока с головы Малии снимали венец, официально повторил приговор. Тётушка, а может быть, мама Лирса рыдала навзрыд. Отталкивали руки воинов, когда её пытались увести. Кричала, что любила Арлана, и что это слишком жестоко. Но суд чести продолжался. У трибуны стоял второй подсудимый.
За невиновность Ричи проголосовали также быстро. И что было особенно приятно, также единогласно.
Глава клана светился искренней радостью и удовольствием, когда сначала зачитал оправдательный вердикт, а потом попросил вынести ритуальную чашу.
Красивая традиция. На неё мне никогда не надоедало смотреть. Фредерико вместе с Магнусом опускали руки в воду и умывались. Очищали себя и свой род от несправедливых обвинений.
Кто-то из зрителей засуетился уходить. Соклановцы начали собираться в ожидании финала суда. Но Кеннет Делири не спешил покидать трибуну и не отпускал своего лучшего убийцу.
Я поняла, что он задумал, когда Этан вытащил из-под скамьи толстые фолианты.
Солнце поднималось над безымянным холмом.
Моего любимого Ричи должны были назначить главой совета.
Эпилог
Помолвка дочери Витта и главы совета гремела на весь клан. Свидетели собрались на поляне с шатрами. На кострах запекалась баранина, старшие дети разливали вино под бдительным взглядом Ксанира.
Наказание уже закончилось, но бывшего главу клана уже было не остановить. Он учил Кондра и Дайса не только выносливости и обращению с мечом, но и "быть мужчинами". Нести ответственность за свои слова, помогать слабым и договариваться с людьми.
Ко мне подошла Бояна в традиционном чëрном наряде.
— Что умеют в клане, так это отмечать праздники, — расцвела улыбкой счастливая ведьма. — Столько народу. Ты их всех знаешь?
— Слава предкам, не всех, — рассмеялась я в ответ. — Я бы предпочла менее пышное торжество. Но Сокол у нас теперь важная птица. Статус обязывает.
"Глава совета женится на выскочке, что наплевала на традиции клана, — шептались гости. — Куда мы катимся?"
Я улыбалась, слушая тихие возмущения. Пусть кудахчут, это неважно. Главное, что война братьев позади. Нет больше страха потерять любимого из-за глупого предсказания.
Взглядом нашла Фредерико. Он разговаривал с Прустом, приобнимающим за талию красивую женщину. Одну из местных, внезапно осознавшую ценность женских прав. Таких было мало. Большинство всё ещё боялись поднять голову, несмотря на то, что совет допустил до участия в испытаниях девочек. Об учёбе в академии речи пока не шло, но и инициация — наша с линой Хельдой маленькая победа.
— Платье потрясающее, — продолжила разговор Бояна. — Жаль, что я не догадалась обратиться к вашей швее. Фитоллийские мастерицы хороши только в соблазнительных нарядах. Ничего приличного они сшить не могут.
Я смутилась и поправила складки на юбке. Риль пришлось в срочном порядке перешивать мой наряд, потому что я поправилась. Грудь тоже набухла.
"Хочешь сотню платьев? — довольно улыбался Ричи, когда я расплакалась из-за того, что стала толстой. — Нет, тысячу! Всем клановым швеям заказы сделаем, а?"
Да, после суда чести Сокол наглым образом нарушил своё слово терпеть до свадьбы, но я ни разу не упрекнула его в этом. Первая ночь, полная нежности и страсти, закончилась моей беременностью. Папа был зол, но согласился сдвинуть дату свадьбы. Всего через три месяца я стану женой моего Ричи.