Читать интересную книгу ГНОМ - Александр Шуваев

Налаженный мною контакт с французскими пилотами дивизии "Нормандия" позволил уточнить следующее. Конструкция планера и мотор отличаются крайней надежностью, и практически не выходят из строя без боевого воздействия или удара о землю. По скорости, скороподъемности, виражным характеристикам модели "яковлев" значительно превосходят истребители нацистов. Особо следует отметить чрезвычайную для легкого истребителя устойчивость к боевым повреждениям…"

— Этот самый истребитель, — в голосе президента послышалось нетерпение, — он лучше наших? Да или нет?

— Я задавал полковнику этот вопрос. Он отвечал, что в машинах заложены слишком разные концепции, и поэтому сравнивать трудно. Но мне кажется, что он попросту не решается ответить прямо. Скорее всего, — даже самому себе, сэр. Подчеркнул только, что это – именно легкий истребитель, по концепции напоминает "Мицубиси – "Зеро", но по всем параметрам неизмеримо его превосходит. Следующее поколение, сэр.

— Ага. А нам эти самые "Зеро" драли задницу, как хотели, до самого Мидуэя. Что ж, — очень, очень благоразумный ответ. Не знал, что полковник Дулиттл у нас такой дипломат. Может быть, нам имеет смысл поговорить о закупках "яковлева"? Как это могло произойти, Джордж? Но продолжай. Продолжай, и прости, что перебил. Просто с каждым словом становится все любопытнее, а комментариев мало.

"…По утверждению французов, действующих сейчас на Белорусском направлении, в ходе боев русские достаточно рутинно используют в качестве ударных бомбардировщиков двухмоторные турбореактивные самолеты, выпускаемые серийно. Увидеть указанные модели воочию мне не удалось, так как…"

— Ну, тут он жалуется на жизнь, и как ему не дали залезть ни в реактивные машины, ни в высотные тяжелые разведчики, они же тяжелые бомбардировщики, и, наконец, вывод:

"В перспективе месяца русским удастся добиться шести-семикратного численного перевеса в боевых самолетах основных классов, доведя его на главных направлениях до восьми-девяти к одному. Воздействие авиации нацистов на наступающие наземные войска русских будет сведено практически к нулю. Ударная группировка авиации русских, напротив, способна в несколько раз снизить подвижность наземных войск Германии, нанеся им при этом крайне тяжелые потери, путем беспрепятственной разведки сорвет любые тактические замыслы немецких штабов всех уровней, а также критически уменьшит устойчивость полевых частей в позиционной обороне."

— Это значит, сэр, что немцы перестанут успевать с маневром, отходом и переброской резервов. Следует ожидать цепи масштабных окружений, в которых с относительно умеренными потерями будут уничтожены и пленены целые армии. И никому не удастся уйти.

— И как в этом случае могут поступить немцы?

— Не знаю, сэр. Не могу равняться с Манштейном, Моделем или Клюге в оперативном искусстве. К сожалению, на своем месте я являюсь в большей мере политиком, чем стратегом. Может быть, и им придется искать… взаимоприемлемое решение именно в этой плоскости.

Рузвельт некоторое время молчал, глядя в сторону и чуть вниз, а потом вздохнул:

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, Джородж. Поверь, мы самым тщательным образом изучим этот вариант. Но знаешь, что? Слишком сложный номер для нашего шапито.

— Боюсь, что вы правы, сэр. Так бывает всегда, если не предвидишь чего-то и не подготовишься. Не успеем.

— А основной вариант?

— Если Джеймс не ошибся, а я сделал правильные выводы, мы тоже просто не успеем. Возможно, мы поступим правильно, сосредоточив усилия на восточном направлении.

— Это вариант, но ты же понимаешь, Джордж, что это – поездка эконом-классом… Где они остановятся?

— Остановятся? Вы имеете в виду – сделают паузу? Не хотелось бы гадать, но, думаю, за Вислой. Я могу ошибаться, но основным вариантом является взятие Варшавы еще до исхода лета. Там они приостановятся, сформируют еще пятьдесят-шестьдесят дивизий за счет населения освобожденных районов, наклепают еще пять тысяч самолетов, реактивных и других, пригонят три-четыре тысячи танков в дополнение к имеющимся, а потом двинутся к Одеру… Видите ли, господин президент, они не дали немцам возможности всерьез разрушить Украину[27]. Те ведь берегли ее для себя, а потом вдруг стало не до того, чтобы что-то жечь. А теперь у Красной Армии будет превосходная тыловая база.

— Это не все неприятности. Это их половина. То, чего не доделают русские, доделает фюрер. Он поступит прямо противоположно тому, что нужно. Снимет, отправит в отставку, отдаст под суд последних профессионалов и заменит их эсэсовским чинами[28]. Безусловно преданными, храбрыми, стойкими идейными наци, которые будут героически гибнуть, не сдаваясь, но ни черта не смогут сделать по сути. Их просто разбомбят, сожгут и разнесут в клочья артиллерией на расстоянии.

— Вы правы, сэр. Буша уже сняли.

— Как? Уже? Не дав времени, чтобы он передал дела? Это плохой бизнес, Джордж.

Президент замолк, задумчиво глядя в окно, и Маршалл понял, что разговор еще не закончен.

— У нас был западный вариант. Сейчас мы говорили о восточном. А как бы ты отнесся к совсем новому варианту? Северному?

— Простите, но я, боюсь, не совсем вас понимаю, сэр.

— Как вы, безусловно, помните, мы еще в феврале месяце предлагали финнам свое посредничество в урегулировании отношений с русскими[29].

— Разумеется. Очень хорошо, сэр. Если я не ошибаюсь, они сбегали за инструкциями к Ади и ответили категорическим отказом. Признаться, я был несколько удивлен их опрометчивостью, потому что совершенно иначе представлял себе финнов. Впрочем, боюсь, я не знаком достаточно близко ни с одним финном.

— А вот теперь Аверелл получает от министра иностранных дел Финляндии господина Рамзая письмо с уверениями в полнейшем почтении[30].

— Вот как? Они передумали и теперь уже сами просят о посредничестве?

— Джордж. Вам действительно было бы полезно поближе познакомиться хотя бы с одним финном. Потому что все далеко не так просто, как вам, очевидно, представляется.

— Джонни, я даже не уверен, что мне так уж необходимо докладывать весь этот бред президенту. Это выше моих сил. Знаете, что предлагает нам банда клоунов, рулящих в настоящий момент Финляндией? Нет? Всего-навсего высадиться в Норвегии, оккупировать ее и уже тогда, через сухопутную границу, вступить на землю Финляндии, которая ждет – не дождется американских освободителей. Дают гарантию, что: "Не будут воевать с вооруженными силами США".

— Босс. А от кого мы должны их освободить? Их же, по-моему, никто до сих пор не оккупировал?

— Не знаю. И никто не знает. Они в том числе. Если от немцев, то для начала надо разорвать с ними союз и объявить Германии войну. Если от русских, то это именно они по сю пору оккупируют часть русской земли. Да нет, смысл, понятно, ясен: иметь защиту от русских, когда они придут за своим имуществом, и, таким образом, сохранить награбленное.

— Не понимаю. Нам-то это зачем нужно?

— А это уже вторая неразрешимая загадка данного послания. Мы, значит, должны положить двадцать-тридцать тысяч своих парней, это без всякой гарантии успеха, насмерть поссориться с Советами, и все только ради того, чтобы спасти задницы этих нацистов. После того, кстати, как они, фактически, послали в задницу нас. Каких-то три? Ну, три-четыре месяца тому назад. Джон, это написал осел, которого в ближайшем будущем ждет палка, и оттого объятый дикой паникой. Человеку ничего подобного в голову прийти не может.

— Сэр, хотелось бы все-таки получить инструкции… о характере официального ответа. Или его не будет?

— Разве можно оставить без ответа подобное? Такое выпадает раз в жизни. В первом пункте уведомите их, что подобного рода предложения могут идти только за подписью главы государства. Это, мол, никак не уровень министра иностранных дел. А дальше задавайте свои вопросы. От КОГО мы должны их освобождать и ЗАЧЕМ нам это нужно? Только оформите покрасивее, чтобы хамство, оставшись хамством, все-таки было бы, малость, прикрыто. То есть окончательно дверь не закрываем, а если стерпят, — будем думать дальше. В зависимости от того, что скажет президент.

— Да сэр. Должен признаться, на подобное у меня фантазии все-таки не хватило бы. Очень, очень оригинальное мышление.

— Что, не вдохновляет Северный Вариант?

Маршалл издал невнятный звук и отвернулся.

— Позвольте мне не отвечать на этот вопрос, господин президент. Видите ли, у меня нет ни одного сколько-нибудь пристойного варианта комментариев. А большинство состоит из совершенно нецензурных выражений почти исключительно.

— Тогда оставим это, друг мой. Не стоит расстраиваться. Вся наша жизнь состоит из возможностей, которые так и не были реализованы.