Читать интересную книгу Почему забыли русских героев? Параллельная история Первой мировой войны - Валерий Евгеньевич Шамбаров

Начали останавливаться, окапываться. А наши солдаты, видя это, воодушевлялись. Налегали все сильнее, дружнее. Вражескую группировку попятили обратно к перевалам.

На Карпатах пошла, как ее называли австрийцы, «гуммикриг» — «резиновая война». То туда, то сюда. Схватки были жестокие и упорные. И если немцы начали применять на своем фронте газы, то и австрийцы внедрили изобретение, разрывные пули «дум-дум». Они наносили огромные рваные раны, пострадавший умирал или оставался калекой. Наши бойцы сочли это оружие подлым и боролись по-своему. Если у кого-то нашли обоймы с пулями дум-дум, в плен не брали. Австро-Венгрия возмутилась. Заявила, что за каждого такого убитого будет расстреливать двух русских пленных. Но великий князь Николай Николаевич пригрозил: если Вена осмелится на подобные меры, за каждого казненного пленного в России будут вешать четверых. Пояснил: «У нас австрийских пленных на это хватит». В результате стрелять разрывными пулями стали редко. Вражеские солдаты просто боялись носить их при себе, выбрасывали.

В состав 8-й армии прибыло несколько новых соединений, в том числе Дикая, или Туземная, дивизия. По российским законам, горцев Северного Кавказа не призывали в армию. Брали только добровольцев. Их них и сформировали дивизию. Возглавил ее брат Николая II великий князь Михаил Александрович. В Карпатах горцы чувствовали себя «как дома», сражались дерзко, совершали множество подвигов. Но из всех вышестоящих инстанций в штаб дивизии шли строгие указания беречь великого князя, и Михаилу Александровичу всегда было очень неловко, что офицеры опекают его, как телохранители.

А 4-ю Железную стрелковую бригаду, ярко проявившую себя в сражениях, Брусилов взял из 24-го корпуса в свой личный резерв. Шутили, что она стала «пожарной командой», ее бросали в самые жаркие места. Чтобы переломить ход «резиновой войны», командующий армией создал сводный отряд Каледина из нескольких кавалерийских дивизий и пехотных частей. Его направили на левый фланг, на Ужгородское направление — обойти главную группировку противника. Но у местечка Лутовиско австрийцы остановили отряд. Они занимали позицию на гряде крутых скал и расстреливали русские атаки. Брусилов послал на помощь 4-ю Железную бригаду.

Деникин вспоминал: «Это был один из самых тяжелых наших боев. Сильный мороз, снег — по грудь; уже введен в дело последний резерв Каледина — спешенная кавалерийская бригада. Не забыть никогда этого жуткого поля сражения… Весь путь, пройденный моими стрелками, обозначался торчащими из снега неподвижными человеческими фигурами с зажатыми в руках ружьями. Они — мертвые, застыли в тех позах, в которых их застала вражеская пуля во время перебежки. А между ними, утопая в снегу, смешиваясь с мертвыми, прикрываясь их телами, пробирались живые навстречу смерти. Бригада таяла… Рядом с железными стрелками, под жестоким огнем, однорукий герой, полковник Носков, лично вел свой полк в атаку прямо на отвесные ледяные скалы… К нам неожиданно подъехал Каледин. Генерал взобрался на утес и сел рядом со мной; это место было под жесточайшим обстрелом. Каледин спокойно беседовал с офицерами и стрелками, интересуясь нашими действиями и потерями. И это простое появление командира ободрило всех и возбудило наше доверие и уважение к нему».

Неприступную гряду все-таки взяли. Железная бригада ворвалась на вражеские позиции, захватила 2 тыс. пленных. Теперь наши войска выходили во фланг карпатской группировке австрийцев, и вражескому командованию пришлось отводить ее назад, за реку Сан. Деникин за эту победу был награжден орденом С в. Георгия III степени.

Между тем в Перемышле гарнизон пал духом — его опять не смогли выручить. Боеприпасов было в избытке, хватало продовольствия. Но комендант крепости генерал Кусманек рассудил — надо его экономить, осада может быть еще долгой. Стали урезать пайки солдатам, а еще больше мирному населению. Впрочем, начальство от этого не страдало. На личной ферме Кусманека откармливались казенным фуражом 100 коров. А офицеры его штаба и тыла самозабвенно ударились в бизнес, спускали продукты на черный рынок по бешеным ценам. Недоедание и скученность людей вызывали болезни, госпитали были переполнены. Хотя там было еще хуже. Администрация и персонал продавали на сторону лекарства, еду, голодные больные валялись без всякого ухода, умирали. Солдаты это видели. Начались случаи неповиновения, ссоры между защитниками. Венгры настраивались стоять насмерть. Поляки, русины, чехи такого желания не испытывали. Но «верных» венгров и кормили лучше, это вызывало озлобление к ним.

Кусманек опасался бунта. Передал по радио своему командованию: если Перемышль не освободят, он вынужден будет капитулировать. Это подстегнуло Конрада. Он перегруппировал силы и бросил в новое настепление. У Лиско, на острие прорыва, стояли 4 русские дивизии 7-го и 8-го корпусов. На них обрушились 14 вражеских дивизий. А вдобавок ко всем трудностям становилось все труднее с боеприпасами. На складах выскребали последние. Но в горах таял снег, размыло дороги, и патроны со снарядами не могли доставить на передовую. Брусилов писал: «Отбиваться приходилось штыками, контратаки производились почти исключительно по ночам, без артиллерийской подготовки и с наименьшею затратою ружейных патронов». Командир 8-го корпуса Драгомиров докладывал, что больше не в состоянии отражать атаки, просил разрешения отойти к Саноку. Брусилов ответил: «Прошу держаться. Если просьбы недостаточно — приказываю. А если приказ считаете невыполнимым — отстраняю от должности». И Драгомиров удержался.

Русские сами нанесли несколько контрударов, тормозя врага. Один из них организовали южнее участка, где прорывался неприятель, — отвлечь его, создать угрозу на фланге. Здесь ввели в бой вновь сформированный 3-й конный корпус. В него вошли 1-я Донская, Дикая дивизии, ряд других частей, а возглавил его граф Федор Артурович Келлера. Его считали лучшим кавалерийским военачальником, «первой шашкой России». Прославился он еще в турецкую, был одним из адъютантов Скобелева, начальником его штаба, заслужил два Георгиевских креста. Несмотря на немецкое происхождение, более русского человека трудно было сыскать. Он ходил в оренбургском казачьем чекмене и волчьей папахе, мог без отдыха проскакать 100 верст за сутки, лично водил полки в атаки. Прекрасно понимал душу казака и солдата, всегда вежливо разговаривал с ними, внимательно расспрашивал. Умел подбодрить, поддержать. Питание бойцов, уход за ранеными были поставлены у него образцово. И подчиненные обожали своего начальника, по одному его слову самоотверженно бросались в схватку.

Келлеру придали пехотные части, в том числе 4-ю Железную бригаду. Врага потеснили, бригада захватила крошечный плацдарм на левом берегу Сана у горы Одринь. Но тут и застряли. Австрийцы удержали высоты, окружающие плацдарм полукольцом, поливали огнем. А река вздулась от паводка, вот-вот могла снести плохонький деревянный мост, связывающий с тылом. Следовало бы отступить, но тогда пришлось бы отойти соседней 14-й дивизии. Ее командир доложил в штаб армии: «Кровь стынет в жилах, когда подумаешь, что впоследствии придется брать вновь те высоты, которые стоили нам потока крови». Бригаду Деникина оставили за рекой. Ее расположение простреливалось вдоль и потерек. Австрийцы густо били даже по одиночным бойцам,