Читать интересную книгу Шумеры. Забытый мир - Мариан Белицкий

Царство Эрешкигаль — страна теней, блуждающих без всякой надежды. Ад — не бездна, куда ввергаются одни лишь грешники, здесь встречаются хорошие и дурные люди, великие и ничтожные, благочестивые и нечестивцы. Это просто «другая сторона», куда перейдёт каждый человек. Покорность и пессимизм, которыми проникнуты эти картины, являются естественным итогом представлений о роли и месте человека в окружающем мире. Человек, считали шумеры, создан для того, чтобы служить богам. Его обязанность — доставлять богам пищу и питьё, умножать их богатства, воздвигать храмы для небожителей. Когда приходит смерть, он больше не может служить богам, становится ненужным, превращается в тень и уходит в «страну, из которой нет возврата», чтобы блуждать там без цели, без еды и питья. Никто не в силах избежать своей судьбы, уйти от того, что ему предначертано, можно лишь кое–что узнать о своём будущем из предсказаний жрецов, но изменить свою участь невозможно. Непреложна и непостижима воля богов.

Неотвратимость смерти и понимание того, что по ту сторону человека ничего не ждёт, требовали разработки определённых нравственных норм. Чтобы боги послали «долгую жизнь» и удачу, позаботились о тебе и твоих близких, надо преданно и усердно им служить, выполнять их распоряжения, т. е. слушаться их представителей на земле.

Ценнейшим источником для изучения нравственных норм шумеров и их отношения к богам является поэтическое произведение, названное исследователями «шумерским вариантом темы Иова». Эта поэма о безвинном страдальце, текст которой во многих местах повреждён и содержит много неясностей вследствие того, что отдельные фрагменты отсутствуют, была создана, точнее, скопирована с более древнего оригинала около 1800 г. до н. э. Это произведение, несомненно, имеет назидательный характер: описанные в нём добродетели должны были служить образцом для подражания.

Шумерская притча об «Иове»

Рассказ о том, как на некоего человека — имя его не названо, — который отличался здоровьем и был богат, обрушились жестокие страдания, начинается призывом воздать хвалу богу и вознести к нему молитву. После этого пролога появляется безымянный шумерский «Иов», он смиренно взывает к богу, жалуясь ему на свою горькую долю. Со слезами и стенаниями он рассказывает богу о постигших его напастях: его словам никто не верит, он вынужден служить человеку неправедному, на каждом шагу его унижают, его удел — нужда, печаль, болезни, страдания. Несчастный жалуется и плачет: бог–покровитель отвратил от него своё лицо, не хочет взглянуть на его мучения, не хочет сжалиться, и облегчить его участь. Он вопрошает бога:

Я мудрец, почему я должен иметь дело с невежественными юнцами?Я знающий, почему причисляют меня к невеждам?Пищи вокруг множество, а моя пища — голод,В день, когда каждому выделяли его долю, на мою долю достались страдания…

Праведный страдалец призывает своих родственников, чтобы они вместе с ним плакали перед богом, излили свою душу в мольбах и молитвах, «в слезах перечислили несчастья» перед ликом божества, он призывает профессиональных певцов поддержать его жалобы и жалобы его семьи:

Бог мой, над землёю сияет день яркий, а для меня день чёрен…

Слёзы, печаль, тоска и отчаяние поселились во мне,Страдание завладело мной как человеком, чей удел — одни слёзы.Злая участь держит меня в своих руках, отнимает у меня дыхание жизни,Коварный недуг завладел моим телом…

Среди жалоб и стенаний несчастного страдальца — знаменательные слова, которые можно рассматривать как основное положение шумерской религии:

Изрекли мудрецы слово истинное и прямое:«Не родилось ещё от матери дитя беспорочное.…беспорочного юнца не бывало на свете».

Значит, ещё в Шумере существовало представление о человеке как о существе, отмеченном грехом. Каким же долгим и сложным был путь этой идеи через тысячелетия, из одной религии в другую!

Шумерский «Иов» не бунтует против приговора богов, не возмущается, он только просит и заклинает, плачет и молится. Он послушный и покорный, до конца верный и смиренный слуга богов. Разве ему не положена награда за его праведность? Подобный образец кротости, безусловно, должен быть вознаграждён, иначе повесть о нём не достигла бы цели. И действительно, бог выслушал страдальца, внял его мольбам, ему понравились «его правдивые слова, искренние слова», и он отогнал демона болезни, рассеял поразивший его недуг, «отвёл злую участь», и

Страдания человека он превратил в радость,Назначил ему добрых духов хранителями и опекунами…

Оставив в стороне назидательный смысл этой притчи, присутствие в ней образа «положительного героя», призванного служить образцом для подражания, мы остановимся на высоких литературных достоинствах поэмы.

Притча о страдающем праведнике была воспринята многими народами и религиями, ей придавался иной смысл, её приспосабливали к различным этическим системам, но структура поэмы, особенности этого литературного произведения оставались неизменными. Исследователи, открывшие в шумерской литературе множество параллелей с различными произведениями древней литературы, в частности с Библией, особо подчёркивают это обстоятельство. Отмечая высокие художественные достоинства поэмы, её широкое распространение и влияние на умы народов древности, учёные неизменно говорят и о важности самой проблемы — извечной проблемы человеческого страдания. Этой теме шумеры впервые в истории литературы придали законченную и полную мрачной красоты литературную форму.

Шумерскому «Иову» удалось умолить бога и изменить свою участь, что, по–видимому, должно было представляться шумерам явлением исключительным. С незапамятных времён жителям Двуречья внушалась мысль, что от приговора судьбы спасения нет, и их жизнь, полная трудов и опасностей, лишь подтверждала это.

Судьба человека

Говоря о предназначении человека, неизбежно хочется спросить: кто определял судьбы людей? Ответить на этот вопрос, как и на многие другие вопросы, связанные с религиозными верованиями шумеров, чрезвычайно трудно (мы уже говорили об этом, рассказывая о шумерских богах), тем более что мифология этого народа пока ещё недостаточно хорошо изучена и многие выводы получены путём умозаключений, а не на основе анализа письменных источников. Одно ясно: у шумерских богов, в особенности у верховных, было слишком много обязанностей, чтобы они могли ещё заниматься судьбами отдельных людей. Каждый человек имел своего бога–покровителя, который являлся посредником между ним и главными богами. Сохранялась, если можно так выразиться, «служебная иерархия». Не каждый человек мог обратиться непосредственно к таким богам, как Ан, Энлиль, Энки, Инанна, Уту, Нанше. Такую возможность имели только правители, цари–жрецы и, вероятно, высшие чиновники. Выслушав просьбу своего подопечного, бог–покровитель передавал её богу, в чью компетенцию входило разрешение того или иного вопроса. Но и боги–покровители не могли изменить того, что было предначертано человеку. После долгих споров историки и лингвисты пришли к мнению: судьбу человека определяли не сами боги. Судьба, точнее, сущность или нечто «детерминирующее предначертание» у шумеров называли «намтар»; так же звучало имя демона смерти — Намтар. Возможно, это он, как в греческой мифологии мойры, выносил решение о смерти человека, которого не могли отменить даже боги.

Мы не случайно прибегли к сопоставлению с греческой мифологией. Мифология и верования шумеров очень часто вызывают подобные ассоциации. Разнообразными и сложными путями проникали религиозные концепции и даже обряды из Ура, Урука и Лагаша в Афины, Фивы и Спарту. Прототипом культа Адониса — Венеры является культ Думузи — Инанны. Греческие Аид, Цербер, Стикс напоминают шумерские Кур, Нети, подземную реку. Нарисованная шумерами картина мира, по–видимому, оказала влияние на формирование представлений древних греков. Всё это свидетельствует о законченности и убедительности воззрений шумеров, которые через много столетий проникли к другим народам, обогатив их верования и этические каноны. То же относится и к шумерской литературе. Но к этому мы ещё вернёмся.

Среди шумерских притч есть несколько произведений, в которых речь идёт о Намтаре, демоне смерти, или о намтар, предопределении. Эдмунд Гордон перевёл и интерпретировал эти притчи, считая их группой самостоятельных изречений. Иное мнение по этому вопросу высказал Торкильд Якобсен. Он отнёсся к этим притчам как к единому целому и, исходя из этого, перевёл и интерпретировал их как одну притчу, названную им «Бедняк и его судьба». Интерпретация Якобсена оказалась чрезвычайно интересной, тем более что она дала возможность глубже проникнуть в фаталистическую концепцию судьбы и лучше понять представление шумеров о предназначении как о высшей и неотвратимой силе. Текст притчи не вполне ясен, вокруг него ведутся лингвистические споры, но познакомиться с переводом этого необычайно ценного документа, бросающего свет на религиозные воззрения шумеров и многие другие вопросы, безусловно, стоит: