махнул я в сторону доносящихся выстрелов.
Фриц хрипел, истекая кровью. Вот-вот коньки отбросит. Я убрал ногу с горла и повторил вопрос.
Фашист испуганно таращился и лепетал какую-то молитву. Для разговорчивости, я ткнул стволом автомата ему по зубам.
— Я из отделения охраны лагеря Аненербе, — проскрежетал пленный. — Там мы ведем раскопки.
— Ясно… Спокойной ночи.
Хрясь! Я размозжил ему голову тыльной частью автомата, метясь сразу под каску. Уже и так нашумели, не стал больше стрелять. Спешно обыскал, забрал документы, русские рубли, запасной магазин, фляжку.
Пистолет вручил Яге, а сам вооружился автоматом. Вот так-то веселее будет.
— Ты куда? — встрепенулся напарник, увидев, как я углубляюсь в чащу, откуда доносилась канонада. — Там опасно…
— Ясен пень, что не светский прием, — буркнул я. — Пойдем проверим. Кажись, наши тоже там. Может, помощь потребуется.
— Тебе сказали доставить меня в отряд, — проблеял шпион.
— Не ссы, прорвемся. Шевели колготками, — с этими словами я нырнул в чащу.
Через минут десять быстрого хода мы выбрались на поляну. Картина маслом. Кругом траншеи и странного вида квадратные ямы, но не окопы. Горящие брезентовые палатки. Грохот выстрелов. По фрицам палят из леса. Их немногочисленные остатки залегли в одной из траншей. Кто-то пытался обойти немцев с фланга, но фрицы подавляли такие поползновения на корню огнем из пулемета.
У меня они, как на ладони. Добрый вечер, к вам в гости дядя Саша пришел. Тра-та-та-та! Я полоснул очередью пулеметчика и его помощника, который готовил ленту. Бах! Бах! Рядом мне в поддержку загавкал «ТТ» Яги.
Пока немцы сообразили, что по ним стреляют со спины, мы успели положить с десяток фрицев. Остальные три калеки бросили оружие и вскинули руки.
— Не стреляйте! Не стреляйте! — голосили они вразнобой. — Мы сдаемся!
Герои, блин. Не хотят умирать за дело великой Германии, а жаль.
— Мордой в землю, руки за головы! — скомандовал я на немецком. — Шевельнетесь — убью!
Фашики послушно попадали и сцепили руки на затылке.
— Эй! Землячки! — я сложил руки рупором и прокричал в темноту, откуда стихли выстрелы. — Свои! Не стреляй! Немчура сдается!
На всякий пожарный я не выходил из кустов. Свои тоже пристрелить сгоряча могут.
— Кто говорит? — раздался окрик, голос показался мне до боли знакомым.
— Капитан Волков!
— Александр Николаевич! Ты ли это?
— Он самый, с кем имею честь?
— Капитан Слободский!
— Федор Ильич! Прикажи своим архаровцам не стрелять. Я выхожу. Фрицы здесь в траншее. Сдались, паскуды!
— Не стрелять! — гаркнул командир партизанского отряда, и из темноты в нашу сторону потянулась цепочка бойцов.
— Ну здравствуй, дорогой! — Слободский хотел пожать руку, но махнув, крепко обнял и похлопал меня по спине. — Ты всегда появляешься неожиданно, но так вовремя.
— Работа такая, — улыбнулся я, пожимая руки еще и бородатым мордам, что вылезли за командиром из леса.
Только одному не пожал. Хорек-особист таращился на меня, как на приведение. Видно, что натерпелось Хайдарову задать пару колких вопросов, но придраться не к чему. Вот трупы фашистов. Вот пленные рылом в песок. Все чин по чину…
— Что за войнушку вы тут затеяли? — спросил я командира, отведя его в сторонку.
— Приказ из Центра получили взять полевой лагерь. Сам не знаю, что в нем ценного, — пожал тот плечами. — Местность стратегически пустая, ни складов, ни огневых рубежей. Шут его знает, что за птиц мы накрыли. Спасибо за помощь, Саша. А это кто с тобой? — кивнул он на Генриха.
Я в двух словах объяснил ситуацию Слободскому, но проныра особист тоже уши рядом грел.
Слободский и Хайдаров потеряли ко мне интерес в тот же момент, когда поняли, что за старика я приволок с собой. Командир махнул рукой ребятам, мол, действуйте, как запланировано, и они с особистом оттеснили Бабу Ягу к ближайшей палатке, и полог за ними закрылся. А я от нечего делать, пошел бродить по разоренному лагерю. Партизаны деловито занимались кто чем. Довольно слаженно, будто имели на этот счет четкие указания. Тела убитых фрицев стаскивали к квадратным ямам археологического раскопа, лучи фонарей выхватывали из мрака стройные ряды квадратных палаток, тенты, красные флаги с черными свастиками.
— Вот тебе, погань фашистская! — бородатый партизан в телогрейке сорвал ближайший свастон и принялся яростно его топтать.
«Что они тут искали, интересно?» — подумал я, направляясь к самому большому тенту. В свете фонарей было видно, что там топчется довольно много народу.
— Я нашел! — закричал кто-то. — Вот же он, вот!
Под тентом был склад или что-то вроде. Возвышались полки деревянных стеллажей, заставленные бутылями, коробочками и коробами для бумаг. Рядом лежали длинные ящики вроде оружейных. Предмет, вокруг которого поднялась шумиха, тоже выглядел как ящик. Или как гроб, разве что побольше. Метра три в длину, полтора в ширину и метр в высоту. Распанкован всякими знаками он тоже был по самое не могу. Крышка закрыта на внушительный замок, четыре бумажных пломбы с символами «Аненербе». Надписи «Не вскрывать!» со всех сторон, череп с костями, свастики, еще какие-то буквы — не успел прочитать. В руках одного из партизан появился фомка, которой он и принялся вскрывать один из длинных ящиков. Не тот, который явно был главным на этом складе, а типа оружейного. С треском крышка поддалась.
— Что это еще тут такое? — парень посветил вниз фонарем и задумчиво почесал в затылке. В длинном ящике рядком были выложены черепа не то волков, не то больших собак.
— Не двигаться! — раздался из темноты окрик. Авторитетным таким голосом. Не терпящим возражений. Хм, интересно. Кто это у них тут командует? Вроде и Слободский, и Хайдаров сейчас заняты.
Из тени выступила весьма колоритная троица. В центре — невысокий худощавый типчик в круглых очках, защитной форме со знаками различия майора госбезопасности. Нарукавная нашивка только у этого НКВД-шника была странная. Не то змея к конвульсиях вокруг шестиугольника, не то неровная модель атома, в темноте было не разобрать. Что за хрень? Впервые вижу вообще такую эмблему! Двое других — здоровые такие амбалы. Тоже в НКВД-шной форме. На фоне мелкого они смотрелись еще огромнее — мордовороты с бычьими шеями.
— Приказ был не вскрывать ящики! — глаза очкастого сверлили проштрафившегося партизана. Тот был на голову выше майора, но под его взглядом скукожился до размеров нашкодившего ребенка. Даже фомку за спину спрятал.
— Так это… Я думал, что только тот ящик… Думал, что тут патроны или консервы… — залепетал он, оглядываясь в поисках поддержки. Но остальных тоже как будто придавило тяжелым взглядом субтильного очкарика. Опа, а судя по движению в темноте, НКВД-шники пришли не втроем, кто-то там еще копошится с той стороны.
— Ты понимаешь, солдат, что только