– Да, – кивнул Ашер.
– Я воспользуюсь вашей радиостанцией, – сказала Линда. – Самое место для моего нового материала.
– Ты уже знаешь про станцию? – удивился Ашер.
– Илия излишне суров, мои песни вполне вам подойдут. Они радуют сердца людей, а это главное. Ну что же, Херб Ашер, вот ты в Калифорнии, со мной, как ты когда-то об этом мечтал. Как ты мечтал в другой звёздной системе, в тесноте твоего купола, в компании голографических изображений меня, которые двигались и говорили, синтетических версий меня, имитаций. Теперь здесь, напротив тебя, сижу я реальная. Ну, и какие у тебя впечатления?
– А это реальность? – спросил Херб Ашер.
– А ты слышишь две сотни слащавых струн?
– Нет.
– Это реальность, – сказала Линда Фокс. Она отодвинула свой стакан, встала, подошла к Ашеру, наклонилась и обняла его.
Утром, когда он проснулся, рядом с ним лежала Линда Фокс, её волосы касались его плеча; это действительно так, сказал он себе, это не сон и не мечта, омерзительная козлотварь валяется дохлой на крыше, моя персональная козлотварь, пришедшая, чтобы смешать мою жизнь с грязью.
Это женщина, которую я люблю, думал он, осторожно трогая её тёмные волосы и бледную щёку. Её волосы великолепны, а ресницы длинные и очень красивые. Это видно даже сейчас, когда она спит. Это невозможно, но это верно. Такое бывает. Как там говорил Элиас про религиозную веру? «certum est, quia impossible est». «Это достоверно, так как невозможно». Великое высказывание раннего отца церкви Тертуллиана о смерти и воскресении Иисуса Христа. «И умер сын Божий; это достойно веры, так как нелепо. И погребенный воскрес он; это достоверно, так как невозможно». Последние слова прямо относятся к данному случаю.
До чего же долгий путь прошёл я, думал он, гладя руку Линды. Когда-то я это воображал, а теперь это стало явью. Я вернулся к тому, от чего я начал, и в то же время я совсем не там, откуда начал! Это и чудо, и парадокс одновременно. И ведь даже место – та самая Калифорния, куда я помещал свои мечты. Всё это так, словно мечтая я предвидел своё реальное будущее, переживал его наперёд.
А эта дохлая тварь на крыше – вернейшее доказательство, что все остальное реально. Потому что моё воображение никак не смогло бы породить эту смердящую скотину, чей разум пиявкой прилип к моему и вговаривал мне всяческую ложь, рассказывал мне про разжиревшую коротышку со скверной кожей. Про существо, столь же уродливое, как и сам козёл, внешнюю проекцию его самого. Любил ли когда-нибудь другой человек другую женщину так, как люблю её я? – спросил он себя и тут же подумал: она мой Адвокат, мой Помощник. Она назвала себя древнееврейским словом, которое я забыл. Она мой ангел-хранитель, а эта козлотварь не поленилась проделать путь в три тысячи миль, чтобы погибнуть от прикосновения её пальцев. Козёл сдох, даже не пикнув, с такой лёгкостью она его убила. Она его ждала, ведь это – как она мне сказала – её работа, одна из её работ. У неё есть и другие; она утешала меня, она утешает миллионы; она защищает, она дарует покой. И она всегда ко времени, никогда не опаздывает.
Он наклонился и тронул щёку Линды губами. Линда пошевелилась и вздохнула. Слабый и подпавший под власть козлотвари, вот таким был я, когда пришёл сюда, думал он. Она защитила меня, потому что я был слаб. Она не любит меня так, как люблю её я, потому что она должна любить всех людей. Но я люблю её одну. Люблю всем, что во мне есть. Я, слабый, люблю её, сильную. Вся моя преданность с ней, а она даёт мне защиту. Таков был Договор, заключённый Богом с Израилем. Что сильный защищает слабых, а слабые платят сильному преданностью, такая взаимность. Я заключил с Линдой Фокс договор, и этот договор не будет нарушен, никогда, никем из нас.
Я приготовлю ей завтрак, решил он, а затем, выбравшись из постели, осторожно, на цыпочках, прошёл на кухню.
И увидел знакомую фигуру.
– Эммануил, – сказал Херб Ашер. Мальчик призрачно фосфоресцировал, сквозь его фигуру смутно проглядывали разделочный стол и стена с подвесными шкафчиками. Что-то подсказало Ашеру, что это лишь образ Эммануила, что настоящий Эммануил где-то далеко, совсем в другом месте. И в то же время он был здесь и смотрел прямо на Ашера.
– Ты нашёл её, – сказал Эммануил.
– Да, – сказал Ашер.
– С ней ты обретёшь покой и безопасность.
– Да, – сказал Ашер. – Впервые в жизни.
– Теперь тебе не придётся подменять реальность мечтами, как делал ты, живя в куполе, – сказал Эммануил. – Ты уходил в себя, потому что боялся. Теперь тебе нечего бояться, ведь с тобою она. Не сомневайся, Херберт, она не образ, а точно такая, какой ты её видишь: реальная и живая.
– Я понимаю, – кивнул Херб Ашер.
– И ещё один важный момент. Поставь её в эфир, когда Элиас купит станцию; помоги ей, помоги своей защитнице.
– Это похоже на парадокс, – сказал Херб Ашер.
– Однако верно. Ты можешь многое для неё сделать. Ты был совершенно прав, когда думал о взаимности. Вчера она спасла тебе жизнь. И ты, – Эммануил поднял руку, – получил её от меня.
– Ясно, – сказал Херб Ашер; он ничуть не сомневался, что так оно и было.
– Сильные должны защищать слабых, но иногда бывает трудно определить, кто силён, а кто слаб. В большинстве отношений она сильнее тебя, но в чём-то и ты способен её защитить. Это главнейший закон реальной жизни: взаимная поддержка. Если досконально разобраться, то всё в мире сочетает силу со слабостью, даже йецер а-тов – твой йецер а-тов. Она одновременно и вселенская сила, и личность – и это таинство. У тебя ещё будет время, вся твоя будущая жизнь, чтобы постигнуть это таинство, хотя бы отчасти. Ты будешь знать её всё лучше и лучше. А вот она знает тебя полностью; точно так же, как Зина имеет абсолютное знание обо мне, Линда Фокс имеет абсолютное знание о тебе. Думал ли ты о таком? Думал ли ты, что Линда знает тебя насквозь и очень давно?
– Эта козлотварь не застала её врасплох, – отметил Херб Ашер.
– Йецер а-тов затем и йецер а-тов, что никто и ничто не может застать его врасплох.
– Я увижу тебя когда-нибудь снова? – спросил Херб Ашер.
– Не так, как ты видишь меня сейчас, не как человека, подобного тебе. Я и сейчас не такой, каким ты меня видишь; я уже сбросил человеческую сущность, полученную мною от матери, Райбис. Мы с Зиной воссоединимся и сольёмся с макрокосмом, у нас не будет больше сомы, физического тела, отдельного от мира. Мир будет нашим телом, а наш разум – разумом мира. Он будет и твоим разумом, Херберт. А также разумом каждого другого существа, которым был избран его йецер а-тов, ангел-хранитель. Ведь как учат раввины, каждый человек… ну ты же всё это знаешь, Линда тебе рассказывала. Но она не рассказывала о последнем даре, припасённом ею для тебя – о полном, окончательном оправдании всей твоей жизни. Она будет присутствовать на твоём суде, и судить будут больше её, чем тебя. Она безупречна, и она одарит тебя этой безупречностью, когда настанет момент. А потому не страшись, твоё спасение гарантировано. Она отдаст свою жизнь за тебя, за своего друга. Как сказал Иисус: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друга своя». Дотронувшись до этой козлотвари, она… пожалуй, я не буду об этом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});