Бригитта прижалась ко мне.
– Или, может, я сошла с ума. Тетя постоянно говорит мне это. Она говорит, что я истязаю себя такими мыслями. Но ведь ты видишь, сколько страданий я вынесла. Еще в детстве у меня было одно желание: только бы люди не узнали, что я еврейка. Если бы ты знал, через что я прошла в школе. Помнишь газету Штрайхера «Штюрмер», которую требовали помещать на доску успеваемости в каждой школе или колледже? Я до сих пор вижу мальчишек, гоняющихся за нами и бросающих в нас камни. Это было страшно. Учителя же не пытались их остановить. Отчасти поэтому мы переехали, и папа попытался подделать свое удостоверение.
Ей удалось изобразить бодрую улыбку.
– Петер, милый, я достаточно поговорила об этом. Расскажи мне, как ты жил на фронте.
Последовало минутное молчание. Но прежде чем я ответил, она заговорила снова:
– Забавно. Подумать только, я спала с офицером СС. Несчастная мама так их ненавидела! Но они не такие, как мой Петер. Они – чудовища! – Она пожала плечами и надула губы. – Чудовища? На самом деле глупо так говорить. Это были полицейские или охранники. Они выполняли работу полицейских и охранников, вот и все. Нельзя осуждать человека за то, что он делает это из трусости или слабохарактерности, больше, чем тигра за свирепость или осла за упрямство! Эти люди стали такими так же, как тигры или ослы.
Я перебил ее:
– Пожалуйста, Бригитта, не надо так огорчаться. Давай поговорим о чем-нибудь другом, как ты и хотела.
– Ты совершенно прав.
Бригитта вытянулась на постели, сложила руки под головой и подняла одно колено.
– Все равно это очень странно! – шептала она задумчиво, уставившись взглядом в потолок.
Я склонился над ней.
– Бригитта, любимая!
Она нежно улыбнулась.
– Петер, ты знаешь, что я люблю тебя. Теперь скажи, когда ты вернешься в Россию? Я так боюсь, что ты снова оставишь меня одну очень надолго.
– Мне придется уехать в Гамбург сегодня вечером. Отпуск заканчивается через два дня. Но война скоро кончится, Бригитта!
Она снова прижалась ко мне.
– И что будет, когда закончится война? Думаешь, у меня остались какие-нибудь иллюзии? Ты приехал, потому что хочешь меня, полагаю. Но после войны… Знаешь, для нас, евреев, мало шансов на счастье и покой. «Для нас, евреев».
Я вдруг понял. Я любил и боялся за нее. Но как быть с другими, всеми другими? В России или где-нибудь еще. С теми людьми, к которым я не знал жалости.
Все очень странно.
Часть четвертая
НОЧЬ
Глава 15
СТОЛКНОВЕНИЕ
После ста дней спокойствия на Восточном фронте вновь разверзся ад.
5 июля 1943 года.
Это был Курск, величайшая битва всех времен (Сталинградская и Московская по масштабам, потерям и длительности превосходят Курскую битву. – Ред.).
Вступили в схватку друг с другом почти миллион солдат. В битве участвовали три сотни дивизий.
Сражение было ужасным.
Битву начали армии фон Клюге, атакуя по фронту шириной около 50 (40. – Ред.) километров. Наступление на столь узком фронте сопровождалось беспрецедентной концентрацией артиллерийского огня.
Сотня дивизий, треть из них танковых и десять моторизованных, обрушилась на позиции красных (на северном фасе у немцев было 15 пехотных, 6 танковых и одна моторизованная дивизии, на южном фасе 15 пехотных, 8 танковых и 1 моторизованная дивизии. – Ред.).
Но плотность огня орудий, тысячи тяжелых и средних танков, воздушные армады из тысяч самолетов и сотни тысяч русских солдат создали преграду из брони и огня, которую вермахт не смог прорвать.
На этот раз красные убедились в собственной мощи.
За два года боев они могли довести свою военную машину до совершенства. В течение двух лет страха, лишений и беспрерывной работы поднялись из земли, как по волшебству, тысячи металлургических и других заводов, предприятий по производству боеприпасов.
Германская бронетанковая ударная группировка не смогла продвинуться более чем на 15 километров (на северном фасе немцы продвинулись на 10–12 км, на южном фасе – на 35 км. – Ред.). И это продвижение стоило 100 тысяч убитых солдат и 3 тысяч подбитых танков (немцы потеряли в Курской битве около 1500 танков).
Затем 15 июля Красная армия предприняла контрнаступление.
Тысячи советских танков были брошены на Орел и Харьков.
Орел пал 5 августа, Харьков – 23-го того же месяца.
30 августа ликующие полчища Толбухина (Южный фронт) из 30 тысяч казаков захватили Таганрог.
4 (8. – Ред.) сентября мы оставили Сталино (Донецк). 24 сентября (25 октября. – Ред.) после ожесточенного сражения был потерян Днепропетровск.
Днепр был достигнут большевиками 5 октября (22 сентября – 13-я армия, захватившая плацдармы в междуречье Днепра и Припяти. – Ред.), а их передовые части переправились через реку у Кременчуга и Переяслава-Хмельницкого.
Плацдармы, захваченные свежими дивизиями с Дальнего Востока, были быстро превращены в оплоты. К 2 ноября под контроль Красной армии попало почти все левобережье Днепра.
На центральном участке фронта положение было по меньшей мере столь же серьезно. Советская ударная группировка преодолела наши ключевые позиции у Смоленска.
Фронт разваливался.
На короткое время вермахту удалось сдержать за Днепром гигантскую военную машину русских у Кривого Рога и Черкасс. Но советские армии остановились лишь для передышки и перегруппировки. Вскоре они возобновили продвижение к границам, и гигантский «паровой каток» красных продолжил сокрушать отчаянное сопротивление немцев.
На Рождество 1943 года советские армии начали новое наступление на запад.
Корсунь-Шевченковский, Шендеровка… адские котлы, в которых погибли лучшие из наших товарищей.
4200 погибших за три недели – таковы были ужасные потери нашей дивизии в ходе оборонительных боев в Черкасском мешке.
«Викинг», приданный теперь 8-й армии, был окружен в декабре к западу от Днепра вместе с моторизованной бригадой «Валлония» и остатками 72-й и 112-й пехотными дивизиями. (В окружение вместе с танковой дивизией «Викинг» и моторизованной бригадой «Валлония» попали 72, 57, 82, 88, 112, 168, 198, 255, 332 и 389-я пехотные дивизии. – Ред.)
В начале января стальные челюсти начали сжиматься. Со своих укрепленных позиций вдоль притоков реки мы видели в полевые бинокли, как быстро скользят по снегу советские аэросани, доставляя пушки и минометы, которые сразу же приводятся в боевую готовность.
Наши позиции вскоре стали непригодными после постоянных обстрелов крупнокалиберными минометами, ужасными самоходными установками, получившими название «Молотов», и еще больше дьявольскими «катюшами».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});