Читать интересную книгу Обреченный убивать - Виталий Гладкий

Мне он вдалбливал науку маскировки и скрадывания противника едва не в два раза дольше, нежели всем остальным. Может, потому, что Аттаи о гринго был очень невысокого мнения?

Лежа едва не под носом у Пятьдесят Первого, я внимательно вслушивался в тихий разговор. О том, что они выберут именно эту толстенную сосну, я сообразил, едва заметив "поводыря" с чем-то напоминающим короткоствольный "винчестер".

Присмотревшись, я понял, что это была одна из тех суперсовременных штучек для подслушивания, с которыми я познакомился на первой своей охоте под руководством Тимохи.

Они тоже раскрыли слухача, пожалуй, даже раньше меня, а потому, прогуливаясь, долго выбирали подходящее место для доверительной беседы. С моей точки зрения эта диковинная сосна была идеальным вариантом, а потому я постарался их опередить и замаскировался среди молодой поросли, надеясь на удачу.

И я не ошибся…

Переговорив, они ушли, оставив после себя ощущение близкой грозы. Выслушав их, я почувствовал одновременно и облегчение и тревогу.

Похоже, я с Тимохой в западне, откуда выбраться может только бестелесный дух. Армейский спецназ в действии – это для противника прямая дорога на тот свет.

Тем более что, судя по высказываниям старшего, перспектива сдаться на милость победителей выглядит весьма призрачно. Оставить в живых собравшихся на этот сходняк, значило для Пятьдесят Первого и его шефа подписать себе смертный приговор.

Забрался я на третий этаж едва не быстрее, чем спустился. Выключив воду, я начал демонстративно шлепать по паркетным полам и что-то вполголоса напевать, изображая приятное томление после горячего душа.

Но в голове у меня творился настоящий кавардак.

Как поступить? Предупредить Тимоху? Что это даст? Небольшую отсрочку – дача окружена, притом профессионалами. Да и куда бежать, на чем?

Оставить шефа и прорываться одному?

А как тогда Ольгушка с сыном?

Совершенно запутавшись в мыслях, я сел у окна и засмотрелся на закат.

Где-то в стороне, на небольшой высоте, пролетел, судя по звуку, гражданский самолет. Видимо, неподалеку находился аэропорт, потому что шум мощных двигателей с неприятной периодичностью разрушал благостную тишину соснового бора.

И тут я увидел!

У меня словно пелена спала с глаз: совсем недалеко от дачи, на крутом речном берегу, который угадывался по чахлому редколесью на обратных склонах, вонзалась в пламенеющее небо мачта телеантенны.

Господи, сколько раз я крутил эту пленку!

Мне кажется, я уже пересчитал все травинки газона, знал каждый кирпичик двухэтажной дачи, мог сказать, сколько сучков на сосне возле дощатого забора.

Не говоря уже о мачте телеантенны, покрашенной в серебряный цвет, с тарелкой спутникового телевидения и двумя красными полосами посредине.

Не веря своим глазам, я начал пересчитывать секции мачты, скрепленные болтами, – все сходилось. Смежив веки, я еще и еще раз сравнивал кадры видеофильма, подаренного мне Тимохой еще при первой нашей встрече, с видом, открывшимся из окна.

Нет, я не ошибался.

ЭТО БЫЛО ИМЕННО ТО МЕСТО!

Неожиданно мне стало нехорошо. Огромным усилием воли я заставил отступить мутную, удушающую завесу, и словно столетний старец побрел к кровати.

Упав на нее ничком, я приглушил невольный стон, прикусив до крови руку. Мною овладело отчаяние, близкое к умопомешательству.

Быть так близко от своих самых любимых существ на свете – и оказаться в западне! Так долго идти к ним, столько претерпеть, и лишиться последней моей надежды в этом страшном, жестоком мире – свидания с женой и сыном, пусть последнего, мимолетного, но свидания, чтобы сказать: "Прости меня, грешного, и прощай…"

Чем больше я терзался, тем сильнее бурлила в жилах кровь, и неведомая мне до сих пор ненависть на все и всех постепенно наполняла мышцы страшной, разрушительной силой.

Когда я зашел в ванную, чтобы освежить холодной водой горящую огнем голову, и впервые за много дней посмотрел в зеркало, то даже вздрогнул, увидев свое отражение: на меня смотрел зверь, дьявол в человеческом облике.

И сейчас он мне нравился.

Теперь я был готов убить, загрызть, словно взбесившийся волк, каждого, кто бы там ни стал на моем пути к свободе, разорвать в клочья и при этом упиваться видом крови и страданиями жертвы.

Что ж, выбор наконец сделан.

Может, это будет мой последний бой, но, черт меня побери, я буду драться до последнего вздоха, цепляясь за жизнь, как утопающий за соломинку. И вовсе не потому, что ее так ценю, нет.

А только затем, чтобы получить отпущение лишь одного греха. И тогда даже ад, уготованный мне по справедливости, будет казаться раем…

С вызовом тряхнув головой, я неслышной поступью направился к двери. Я принял решение, но оставалась еще одна, крохотная возможность, до которой я додумался в последний миг.

Если бы только…

Нет, не нужно искушать судьбу! Попробую, а там будь что будет…

Волкодав

Это был не стук в дверь, а скорее легкое поскребывание.

Но для моих нервов, которые за этот день расшалились не на шутку, этого оказалось достаточно, чтобы молнией метнуться к выходу и прилипнуть возле стены.

Постояв с минуту в полной неподвижности, я уже было решил, что у меня начались галлюцинации, как поворачивающаяся дверная ручка напрочь лишила меня иллюзий. За дверью явно стоял кто-то чересчур нетерпеливый, а поскольку Кончак мирно посапывал в соседней комнате и друзей в этом гадючнике я пока еще не заимел, то вывод напрашивался однозначный.

Позвать Кончака или хотя бы предупредить о странном визите?

Я решил, что не стоит – мой шеф спал едва не с открытыми глазами, так что застать его врасплох не удавалось даже мне.

Интересно, кто стоит в коридоре под моей дверью?

Я мог дать голову на отруб, что это не человек из обслуги, – он стучал бы уверенней, по-хозяйски. А тот, кто за дверью, похоже, таится и ко всему прочему хорошо знает, что комната напичкана "жучками".

Свой? Какого черта, Волкодав! Нашел, где искать своих…

Человек за дверью ждал.

Теперь я уже слышал его дыхание – бурное и прерывистое. Испуган? Или волнуется в предвкушении предстоящей ликвидации?

Что это с тобой, брат Волкодав? Ты стал бояться встреч тет-а-тет? Как бы не так!

И я решительно рванул дверь на себя.

Он влетел в комнату, будто выброшенный катапультой. Но если другой на его месте тут же растянулся бы на полу в нелепой позе, то он, сделав кошачий кульбит, встал на ноги твердо и в то же время бесшумно.

Это был тот самый парень с фигурой тореадора. Но сейчас в его расширенных мрачных глазах полыхал огонь безумия.

Глаза, где я видел эти глаза?!

Поначалу мне показалось, что парня хватил от неожиданности столбняк. Но едва я раскрыл рот, чтобы спросить его о причине столь странного появления в моих, с позволения сказать, апартаментах, как он выразительным жестом быстро приложил палец к губам.

Я кивнул – понял, молчу.

Тогда парень быстро подошел к столу, взял ручку и написал на картонной вкладке от новой рубахи несколько слов.

То, что я там прочел, мне, если честно, очень даже не понравилось: "Есть важный разговор. Поговорим в подвале, в котельной".

Все происходящее смахивало на дешевую наколку неопытного в наших делах фраера. Но умоляющее выражение лица этого малохольного вдруг, помимо моей воли, сократило шейные мышцы, и я – трижды дурак! – кивнул, соглашаясь…

Да, тыква у парня была что надо: котельная оказалась, пожалуй, единственным местом, где эти мафиозные пижоны не натыкали подслушивающих устройств.

Там царил полумрак, журчала вода в трубах, изредка щелкали предохранительные клапаны, а за дверцей мощного многосекционного котла жарко полыхало пламя. Пахло плесенью, горящим мазутом и мышиным пометом.

Единственная лампа висела над замызганным столом в углу, где, по идее, должен был находиться кочегар.

Но, присмотревшись, я понял, что здесь он не очень-то и нужен: весь цикл подогрева и закачки воды был автоматизирован. Значит, нам никто мешать не будет.

По крайней мере – до поры до времени…

Едва мы вошли в котельную, как я занял удобную для обороны и отступления позицию слева от двери. Парень заметил мой нехитрый маневр, но не подал виду, что его это обеспокоило. Он смотрел на меня пристально, изучающе, будто прикидывал – стоит ли со мной иметь дело.

– И что ты хочешь мне поведать, отрок? – насмешливо спросил я его, прерывая несколько затянувшиеся смотрины. – Может, раздавим по бутылочке? Обстановка, – я куражливо обвел руками закованные в железо труб стены подвала, – в самый раз. Мне это напоминает мое глубокое детство…

– Мне нужна твоя помощь, – резким голосом оборвал он мои потуги на литературные изыски и добавил, но едва слышно: – Пятьдесят Первый…

Моб твою ять! Вот уж чего не ожидал услышать в этой гнусной норе, так это свою кликуху курсанта спецзоны.