Вот же гадёныш!
Меня оттолкнул лекарь в синей униформе, но де ла Ньетто уже поднимался, держась за голову и показывая, что у него всё в порядке. Зато у меня горели пальцы, которыми я только что гладила капитана. Благая Тень, какой же идиоткой я выглядела со стороны!..
Я закрыла лицо руками.
– …да Бьянка же! – вырвал меня из самоуничижения голос Рика.
– А?
– Повязку, говорю, давай! Я уже в норме!
Я потянулась развязывать, но опустила ладонь и с беспомощным видом протянула приятелю плечо, позволяя самому снять знак центровой.
Не хватало ещё, чтобы кто-то заметил, что ладонь моя покрыта безобразными бордовыми пятнами!
По ту сторону сетки разыгрывалась настоящая трагедия. Никакие оправдания форварда не могли его спасти. Удар единицей в голову – в любом случае удаление, и не важно, что он не хотел. И не должен хотеть, вообще-то. Впереди оставалась почти четверть игры, у нас был полуживой отбитый капитан, который категорически отказывался уходить с площадки, центровой после черепно-мозговой травмы, зато мы оказались в большинстве. Команда Военной Академии лишилась сразу двух форвардов.
И это был наш шанс!
Как мы играли…
Как мы играли!
Как в последний раз!
Нам осталось несколько минут и два очка до ничьей.
Раздался сигнал к подаче. Мою кручёную тройку приняли, в ответ я приняла четвёрку, переправляя её под сетку. Не знаю, что заставило меня побежать следом. Не могу сказать что. Понятия не имею, зачем я там оказалась. Я просто побежала. И де ла Ньетто вместо того, чтобы зарядить перехваченную от противника единицу, кинул её назад, прямо туда, куда я бежала. Я подхватила её и легонько перекинула через сетку. Капитан противника кинулся к ней, открыв центровую, по которой и ударил Диего полученной справа двойкой.
Раздался сигнал окончания игры, и на табло появилось первое полученное нами очко – это попадание в центровую. Потом ещё одно – это моя, не пойманная капитаном противника единица. Ничья!
И тут наш счётчик вновь качнулся, накручивая ещё одно очко. Три очка? Был аут?! Рик и задняя линия заработали нам победу?!
– А-а-а-а! – завопила я как дура, прыгая и обнимаясь с Эстебаном, поскольку он оказался ближе других.
Все вокруг орали, трибуны неистовствовали, дон Кристобаль пытался перекричать общий гам, но даже ему это было не под силу.
Под куполом крылобольной арены в знак нашей победы заиграл гимн Даллийской Высшей Академии Магии, и радостный Диего де ла Ньетто стянул с себя спортивную рубашку. И я вспомнила, почему когда-то так хотела оказаться на игре вместе с ним. Потому что по традиции игроки бросают зрителям какой-нибудь трофей. Парни обычно кидают рубашки, щеголяя обнажёнными торсами.
На голой груди Диего де ла Ньетто было то самое изображение, которое я видела на маминых рисунках. Треугольник с яйцом в центре. Сомнений быть не могло!
И тут рубашку снял Эстебан де ла Санс.
И на его груди я увидела точно такое же изображение.
И у Тина была такая же татуировка.
Я стояла и пялилась на них.
– На, – дёрнул меня за плечо довольный Рик.
Он протягивал мне повязку центровой, и до меня дошло, что я ничего на этот случай не подготовила. На площадке скакали Агнесса, которой неслабо досталось в первом тайме, и Каталина, которая вообще впервые за игру вышла на площадку, однако в составе числилась. Они, как и отыгравшая всю игру третьекурсница-природница Анна де ла Гомес, участвовали в общем веселье и швыряли зрителям украшенные гербом Академии повязки для волос. А я-то думала; зачем они нужны? В общем, у меня как раз в качестве трофея зрителям ничего и не было. Только бинты-наколенники и обмотки с рук. Но это такой себе трофей. Не трофеистый. Разве таким похвастаешься?
– Рик, ты настоящий друг! – обрадовалась я.
А что, я же играла центровой? Играла. Слегка добавила повязке тяжести, – теперь, когда игра закончена, магию использовать можно, – и запулила её в сторону ближайшей трибуны. Следом полетела рубашка Рикардо.
На его груди не было яйца в треугольнике.
Потому что бескрылый?
Но нет, у остальных наших игроков тоже не было такой татуировки. Выходит, нарисованный мамой знак был не символом рода, а всего лишь эмблемой драконьей элиты Академии?
Конечно, по роду отца было бы вычислить проще. Но и банда лидеров не так многочисленна, чтобы достаточно ограничить возможный круг претендентов. Осталось лишь узнать, кто носил такие знаки во времена маминой учёбы.
Глава 27. Сколько волка ни корми, а дракона из него не вырастишь
Мне пришлось дорого заплатить за игру. И не только физически, хотя и нагрузка оказалась чудовищной, и удар в голову не прошёл даром. Труднее всего было заталкивать внутрь Крылатого. На время игры я позволил ему вести, отдал поводья, и это было потрясающе. Я боялся, что Бьянка будет сопротивляться, спорить, но она, казалось, понимала меня не то что с полуслова – без слов вообще. И когда в конце игры Крылатый подсказал мне бросить единицу за спину, даже не обернувшись, я рискнул довериться – и не прогадал.
А какой Бьянка была, когда меня ударили мячом по голове! Как бережна, как ласкова, как нежна… Крылатый в душе бил хвостом, требуя лежать и вкушать, потому что мы заслужили. Мы защитили самку, и теперь она должна нам… В общем, просто должна. Спорить с Драконом было бесполезно. Ему было плевать, что Бьянка – просто самка, а не самка дракона. Самка же? Не самец? Что тебе (то есть мне) ещё надо? Это наша самка, с гордостью сообщал мне он, любуясь.
Тень подери, а мне-то что с этим делать?!
Никогда раньше я не ощущал мир таким ярким и насыщенным, таким полным и многогранным, как тогда, в полном слиянии с Крылатым и близостью с Бьянкой.
Но все игры рано или поздно заканчиваются. Им на смену приходит суровая реальность. И чтобы я в полной мере почувствовал всю невыносимую тяжесть бытия, Тень подкинула мне дополнительный грузик. Вечером Академию посетил мой отец. Я увидел его из окна повозки. Нас, победителей,