— Ну что вы! — проговорил я растерянно. — Конечно же! Какие тут могут быть извинения!
Она откланялась. Я выключил тейлор и сел. Ай да Артур!.. Я верил в тяжелого больного не более, чем в детские сказки. Либо он тоже получил какое-то задание от Алкиноя, о котором не должен знать я, и бросился его выполнять, либо (если он действительно перевербован) Ассоциация в ответ на мероприятия ЮНДО тоже зашевелилась… Как бы то ни было, а расколоть Спенсера в ближайшие часы уже не удастся, и надо искать другие пути. И тут я вдруг засомневался, что Артур предатель. Все, бывшее ясным полчаса назад, теперь таковым уже не казалось. И в самом деле, почему Артур должен становиться Иудой, когда в наше время гораздо проще и сравнительно безопасней быть для ЮНДО своим парнем?.. Уверенность моя исчезла, и остались в душе какая-то грязь, туман какой-то и ощущение собственной глупости.
Я взял в руки “Фаулер”, включил его, отыскал веселую ритмичную музыку, более всего соответствующую имиджу благоденствующего лоботряса, и отправился на улицу.
Было серо и прохладно, но безветрено. Поселок привычно гудел развлечениями, как будто в мире не произошло ничего особенного. Я неторопливо двинулся в сторону “Сиреневой веточки”. Хочешь неожиданных контактов, ищи их на скачках. Или в кабаке. Это известно всякому мало-мальски опытному диггеру. Как и то, что, если хочешь избежать нежелательных встреч, двигай в библиотеку или в музей.
Повернув за угол, я столкнулся с Линой. Лицом к лицу. Как будто только и ждал, пока она подойдет к этому месту, дабы тут же оказаться у нее на дороге.
Девица от неожиданности вздрогнула и подняла руку, словно хотела защититься от удара.
— Здравствуйте, Лина, — сказал я.
Она пришла в себя быстро, в течение нескольких секунд.
— Здравствуйте, герой космоса!
Произнесено это было с изрядной долей ехидства.
— Куда направляетесь? — спросил я.
— Не ваше дело!
— Печально, — сказал я грустным голосом. — Печально, когда такая симпатичная девушка столь груба. Так разговаривают с заклятыми врагами.
— А я и не набиваюсь к вам в друзья!
Она шагнула в сторону, намереваясь меня обойти, как стоящее на пути дерево. Но я не пропустил ее. Что-то связывало меня с этой девицей, и очень хотелось понять — что же именно. Я заступил ей дорогу и взял за руку.
— Зря вы так, Лина!
И тут меня разорвало на две половинки. Я раздвоился. Нечто подобное могла бы ощутить при митозе клетка, если бы у нее были органы чувств. И половинки оказались разными. Один Жюль Карне был полон желания выполнить полученное задание, заработать очередную благодарность и обнаружить на своем банковском счету солидную премию. Второму Жюлю Карне и не думалось о задании, благодарности и премии, у него были совсем другие желания. Прикосновение к девичьей руке бросило его в дрожь. Сердце Жюля колотилось в чужую дверь, и он готов был жизнь положить за то, чтобы эта рука никогда не выскользнула из его пальцев, ему хотелось только одного: сжать в объятиях гибкое тело…
— Жюль! Что с вами! — донесся откуда-то издалека взволнованный голос. — Да что же с вами?
Наваждение быстро исчезло. Я увидел, что Лина, закусив губу, смотрит на меня с испугом и недоумением. Я открыл рот, и тот второй, исчезающий, неизвестный мне Жюль прошептал:
— Хочу быть с вами всегда!
Лицо Лины вспыхнуло, в глазах сверкнули колючие искорки. Она выдернула руку из моих пальцев и зло сказала:
— А не слишком многого вы хотите, герой?!
Второй Жюль исчез. Я снова был самим собой.
“Парень, — сказал я себе. — Ты спятил?.. Разве мало женщин имел, когда это тебе требовалось?.. И разве им нужна была любовь?.. Нет, они ждали совсем другого. А тебе и этого не всегда хотелось. Изымалась только нужная информация. Информация — и ничего больше. Одна ночь за один бит, две ночи за один бит, десять ночей за один бит. Не сколько захочется, а сколько потребуется!.. И при чем же здесь эта самая любовь?”
— Что? — продолжала Лина. — Арабелла была с вами недостаточно вежлива и предупредительна?.. Или вы были недостаточно умелы?
Я чуть не упал. Во мраке сверкнула молния, и высветились ночные гости. Красотка Арабелла с ее жаркими прелестями. Маленький толстяк с парадно-зеркальной лысиной, и Анхель Санчес с фотоаппаратом наизготовку. И сразу стало ясно, что делать дальше.
— Лина! — сказал я. — Мне нужен ваш брат.
— Зачем? — Она надменно посмотрела на меня и сложила руки на груди. — Мой брат нужен многим.
— Хочу попросить у него вашей руки!..
Она молчала.
— Лина! — повторил я с надрывом. — Вы даже представить себе не можете, как мне нужен ваш брат.
— Жюль! — ответила она проникновенно. — Если вам дорога жизнь, держитесь как можно дальше от моего брата!
Я взял ее за плечо. Она не вырывалась.
— Лина! — сказал я. — Помогите мне! Я иду сейчас в “Сиреневую веточку” и буду там ждать. вашего брата. Я вас очень прошу. Я умоляю! Я могу стать перед вами на колени! Передайте Анхелю, что я жду его в “Веточке”. Будьте так добры!
Кажется, до нее дошло.
— Хорошо! — прошептала она одними губами.
Я отпустил ее плечо и зашагал дальше. Оборачиваться не стал. Не было нужды: и так ясно, что она смотрит мне вслед.
В кабаке я занял столик и сделал привычный заказ. Исключая спиртное. Не торопясь принялся обедать, поглядывая сквозь стекло на улицу. И когда увидел спешащего к ресторану Санчеса, оторвал от упаковки таблетку, положил ее в рот и запил минеральной водой.
Через пару минут Санчес уселся за стол.
— Привет! — сказал он и замахал рукой, подзывая официантку. — Катарина, киска, мне — как обычно… Что будем пить? — Он повернулся ко мне.
— Ничего не хочется, — сказал я.
— Понятно… Киска, спиртного не требуется. — Он погрозил официантке пальцем, хохотнул и добавил: — Пока не требуется!
Я молчал, прислушиваясь к себе. Активатор еще не действовал: прошло слишком мало времени. Когда принесли заказ, и Санчес принялся за еду, я сказал ему:
— Анхель! Вы помните, читали мне в день знакомства некоего поэта по имени Генрих?.. “Уж лев в ночи разинул пасть”, — продекламировал я с пафосом.
Санчес перестал жевать, с интересом посмотрел на меня.
— Я, кажется, знаю, что было у него дальше!
— Ну-ка, ну-ка? — спросил Санчес. — И что же?
— “Уж солнце спит за горизонтом”, — продекламировал я отзыв к паролю. Обе строчки были сочинены Грэмом, которым был для большинства диггеров покойный со вчерашнего дня Вацлав Глинка.
— Так! — сказал Санчес и снова замахал официантке. — Катарина, киска! Нам с приятелем нужен отдельный кабинет. Передай метрдотелю.
Он обернулся ко мне и приложил к губам указательный палец. Мы спокойно продолжали обедать. Минуты через три Катарина снова подошла к нам.
— Кабинет готов, господин Санчес!
— Пошли? — сказал Санчес.
Я кивнул и двинулся за ним. Почувствовал, как побежал по телу активатор. Все складывалось отлично. Санчес шагнул за шторы. Я за ним. В кабинете никого не было. Санчес повернулся ко мне лицом.
— Вот здесь мы и поговорим, Жюль, — сказал он дружелюбно. — В тишине и покое, где никто не мешает.
Я кивнул, не сводя с него глаз, чтобы не проспать выпада. И тут наступила активация, и я включился.
“Сейчас, — подумал Санчес, — сейчас…”
Перед глазами вдруг вспыхнули огненные круги. Я увидел, как Санчес валится на меня, и выставил перед собой руки.
“Вот так”, — подумал Санчес.
И наступила ночь.
4.3. Во тьме забрезжил холодный серый рассвет, и тут же словно бы кто-то включил сознание. Я открыл глаза и поднял голову.
За столом напротив меня сидели трое. Двоих я знал. Это были Анхель Санчес и лысый толстяк, что приходил ко мне в коттедж сегодня ночью. Третий был мне незнаком, но взгляд в первую очередь останавливался именно на нем. Жесткое волевое лицо, цепкий взгляд серых глаз, короткие седые волосы, стриженные ежик“ м.
— Вот мы и пришли в себя, — сказал Санчес и убрал в карман пузырек с нашатырным спиртом.
Я хотел поднять правую руку, но с удивлением обнаружил, что она меня не слушается. Оказалось, рука приторочена к ручке кресла. То же повторилось и с левой рукой. А еще через несколько мгновений обнаружилось, что и тело опутано шнуром и, по-видимому, привязано к спинке кресла, потому как пошевелиться не удавалось. Свободная была только голова.
Я, насколько позволяли путы, огляделся. Помещение было невелико. Покрытые голубым пластиком стены, белый потолок, серая, явно металлическая дверь без ручки, полное отсутствие окон. В поле зрения не видно никакой мебели, кроме стола. Ничего такого, что бы могло подсказать, где я нахожусь.