его действия и их под пытками принудили признаться в преступлениях, которых они не совершали.
Но большинство американцев, присутствовавших на судебных процессах, не были так уверены в том, что обвиняемые себя оговаривают. Особенно мнение изменилось после второго судебного процесса, который состоялся в январе 1937 года. Теперь многие из утверждавших о фальсификации согласились, что заговор имел место, хотя некоторые показания на этих процессах вызывали у них сомнения.
У этих американцев теперь был прекрасный повод для споров. За последние два или три года шпиономании в России иностранные дипломаты и корреспонденты оказались в изоляции от советского сообщества, так что свободное время им оставалось только проводить за разговорами. Политическая атмосфера в Москве, по-видимому, стимулирует бурные дискуссии, поэтому американцы, прожившие там достаточно долго, получают большую практику в полемике.
Таким образом, дело было довольно убедительно представлено обеими сторонами. Не имей я собственных соображений по этому поводу, мне, возможно, было бы трудно присоединиться к той или иной стороне. Это была группа американцев, на протяжении многих лет живших в российской столице. Все честные люди, совершенно свободно выражающие правду, какой ее видели. Многие из них были знакомы с обвиняемыми на этих процессах, и большинство из них присутствовало на судебных заседаниях. Сомневаться в их осведомленности не приходилось.
Но как я уже сказал, они придерживались противоположных мнений. И очень решительно отстаивали свою точку зрения. Те, кто характеризовал это дело как фальсификацию, были столь же искренни и категоричны, как и те, кто верил в существование заговора. Я сказал себе: «Если присутствующие здесь не могут прийти к единому мнению по поводу того, что произошло, как сторонним людям, которые даже никогда не были в России, докопаться до истины?»
Мои собственные взгляды в значительной степени основаны на личном опыте. Я уже рассказал, как столкнулся с крупномасштабным саботажем на медно-свинцовых рудниках и заводах на Урале и в Казахстане и как атмосфера в Медно-свинцовом тресте с того момента, как я впервые начал там работать в 1931 году, вызвала у меня неприятие и подозрения. Я был настолько не удовлетворен обстановкой в этом тресте, что собирался уволиться и уехать из России в 1932 году и согласился остаться только после того, как Серебровский пообещал не поручать мне больше работу на Урале.
В марте 1938 года, уже после того, как я покинул Россию, состоялся третий громкий судебный процесс по делу о заговоре. Показания на этом процессе во многом подтвердили мои прежние предположения о том, что в 1931 году или ранее в России был организован грандиозный антисталинский заговор и что к нему присоединились некоторые из самых значимых мужчин и женщин в стране – коммунистические руководители, которые занимали ответственные посты в правительстве, промышленности, а также в политике и которые при желании легко могли бы нанести катастрофический ущерб любой крупной отрасли промышленности.
Никогда прежде не было ничего похожего на советскую политическую систему. Коммунисты получили полнейший контроль над всем в этой огромной стране. Их правительство либо владеет напрямую, либо строго контролирует каждое предприятие любого рода в России – землю, недра, леса, заводы и фабрики, банки, постройки, фермы, магазины, водный транспорт, железные дороги, телефонную и телеграфную связь, радиостанции, газеты, издательства – буквально все. Нет ничего не зависящего от правительства.
Стремясь держать ситуацию в своих руках, центральный комитет назначает членов своей партии на все ключевые посты. Технические эксперты всегда подчиняются приказам коммунистов. Установив железный контроль над всем в стране и собираясь сохранить его навсегда, коммунисты запретили организацию любой другой политической партии и даже выражение любых иных политических взглядов. Для подавления реальных или возможных политических противников задействованы крупные силы государственной безопасности.
Это, пожалуй, самый хитроумный из когда-либо придуманных способ постоянного удержания власти одной группой. Однако вот незадача: коммунистические лидеры не смогли договориться между собой. Эти несгибаемые революционеры, которые не раз рисковали жизнью в дореволюционной России ради своих идей, теперь занимали ключевые посты в коммунистическом правительстве. Но они не могли мыслить совершенно одинаково, и, когда возникали разногласия, эти волевые люди не могли отказаться от своих идей просто потому, что против них проголосовало большинство.
Разногласия внутри партии стали настолько серьезными, что угрожали развалом всей системы. Для ее сохранения необходимо было восстановить дисциплину внутри коммунистической партии. Итак, Иосиф Сталин, азиат с соответствующими представлениями о соблюдении дисциплины и в то же время один из самых хитрых политических манипуляторов, завладел партийной машиной и принялся насаждать дисциплину, подавляя, отправляя в ссылку, заключая в тюрьму лидеров оппозиционных коммунистических группировок.
С 1927 года или около того была введена новая политика. Если прежде политическая оппозиция была запрещена за пределами коммунистической партии, то с этого времени ее запретили также и внутри партии. Партия проводила голосование по любому спору; и если 51 процент членов поддерживал какое-либо решение, остальные 49 процентов больше не могли отстаивать свое мнение или выражать какие-либо критические взгляды.
Некоторые бескомпромиссные революционеры внутри партии не смогли приспособиться к такой системе. И особое их недовольство вызывало то, что Сталин оказался гораздо более ловким политическим манипулятором, чем они, и всегда получал партийное большинство для любого проекта, который одобрял.
Начиная с 1929 года Сталин стал продвигать целый ряд новых стратегических проектов. Это был период пятилетних планов, второй коммунистической революции, всевозможных изменений в советской системе, в коммунистической теории и практике. С помощью разработанного и созданного им политического механизма Сталин направлял все эти изменения исключительно в соответствии со своими собственными идеями, а другие старые революционеры, если не соглашались со Сталиным, оставались в стороне.
Поскольку человеческую природу не изменить, эта ситуация, естественно, создала Сталину много сильных врагов, особенно среди ветеранов революции, которые были готовы умереть за свои идеи в прошлом и до сих пор не утратили решимости бороться до последнего. Они пытались проводить подпольную политическую агитацию, как это было при царизме. Но политическая система, созданная при их участии, была гораздо более мощной и изощренной, чем та, которую они помогли свергнуть. Сталин и руководители его политической полиции знали все приемы подпольной агитации.
Если я правильно понял, великий заговор, который почти разрушил советскую систему в последние годы и до сих пор не раскрыт, является естественным следствием неестественной политической схемы, которая запрещает сильным людям открыто и свободно выражать свое мнение. Такая система неизбежно породит подпольных заговорщиков.
Сталин и его соратники, по-видимому, этого не предвидели. После победы над политическими соперниками внутри коммунистической партии в 1927–1930 годах они ссылали их на несколько месяцев или лет, а затем возвращали обратно и