Читать интересную книгу Семейство Доддов за границей - Чарльз Ливер

Еслибъ Каролина постаралась развить изъ себя типъ ирландской дѣвушки, какъ говорятъ французы créer le rôle, съ эксцентричностями въ одеждѣ, манерахъ, съ „ирландскими мелодіями“ Мура, это могло бы принесть пользу. Но Кари не захотѣла этого. Прости, мой другъ, это разсужденіе: тэма его скучна и ничтожна; но мнѣ хотѣлось убѣдить тебя, что какъ ни сильна во мнѣ сестринская любовь, но, однакожь, не помрачаетъ моего безпристрастнаго сужденія, и показать тебѣ, что возвысившаяся сила ума, если расширяетъ нашъ нравственный горизонтъ, то часто должна произносить тяжкіе для нашихъ чувствъ приговоры о людяхъ, намъ близкихъ.

Возвратимся, однакожь, къ нашей „пятницѣ“; на приготовленіяхъ къ ней остановилась я, если не ошибаюсь. Здѣсь я могу отвѣчать на твои вопросы. Ты спрашиваешь, кто мои поклонники? Вотъ просмотрѣнный и исправленный списокъ ихъ. Вопервыхъ, неаполитанскій князь Сіэрра д'Акунла Неро, о которомъ я ужь упоминала въ письмѣ изъ Брюсселя. Въ невѣдѣніи своемъ о Европѣ, я тогда воображала его очаровательнымъ, поэтическимъ; теперь, Китти, я нахожу его невыносимо-устарѣвшимъ. Ему лѣтъ семьдесятъ, но онъ такъ раскрашенъ и подбитъ ватою, что издали кажется сорока-пяти-лѣтнимъ. Онъ тянется за молодёжью во всѣхъ привычкахъ и даже порокахъ. Такъ, у него есть верховыя лошади, хоть онъ не смѣетъ и сѣсть на сѣдло; есть охотничьи собаки и припасы, хоть онъ не умѣетъ и выстрѣлить изъ ружья; наконецъ, въ извѣстные сроки парикмахеръ доставляетъ ему короче обыкновеннаго подстриженный парикъ, и такимъ-образомъ онъ подражаетъ стриженію волосъ. Когда онъ ѣдетъ на гулянье, вся аллея благоухаетъ „бергамотовою“ помадою, отъ вѣянія платка его поднимается антильскій ураганъ. Надобно ли прибавить, что его успѣхи у меня равняются нулю? Второе послѣ него мѣсто, по-крайней-мѣрѣ по старшинству, занимаетъ валахскій бояринъ Растушевишти, низенькій, мрачный человѣчекъ лѣтъ около пятидесяти, съ бѣлоснѣжными бородою и усами, съ угловатыми манерами и грубымъ голосомъ. Мнѣ кажется, онъ ухаживаетъ за мною только въ досаду неаполитанцу, потому-что ненавидитъ итальянцевъ и старается по-возможности вредить имъ. Право его на отличіе состоитъ въ томъ, что прапрадѣдъ его, когда-то ходившій съ турками осаждать Вѣну, былъ раненъ въ спину польскимъ королемъ, если не ошибаюсь, Забивескинъ — рыцарскій подвигъ, о которомъ онъ толкуетъ безпрестанно.

Chevalier de Courselles числится № 3-мъ, и, лѣтъ тридцать назадъ, могъ быть очень-милъ. Это Ловеласъ необыкновенно-старинной школы, и самъ трепещетъ странныхъ слѣдствій своей очаровательности. Его постоянная тэма то, что если женщины и гибнутъ отъ него, то не онъ въ этомъ виноватъ. Потомъ назову нѣмецкаго графа фои-Герренсгаузена. Это высокій, рыжебородый monstre съ совиными глазами; изъ кармана его нелѣпаго фрака всегда торчитъ чубукъ. Monstre при каждой встрѣчѣ цалуетъ мою руку и ухмыляется на меня, сидя за вистомъ; къ-счастью, онъ ужь не танцуетъ. Много есть и другихъ; почетное упоминовеніе объ одномъ или двухъ ты прочитаешь ниже.

Изъ нашихъ „отечественныхъ произведеній“ можно назвать маленькаго Сэквиля Кэвендиша, тощаго, блѣднаго, бѣлоброваго мальчика, „состоящаго при посольствѣ“. Я однажды удостоила полькировать съ нимъ. Есть еще ирландецъ Мило Блэкъ О'Дойеръ, нѣчто въ родѣ корреспондента какой-то газеты нынѣ, а въ-древности, при О'Коннелѣ, бывшій членомъ парламента. Онъ, впрочемъ, собственно поклонникъ мама; по-крайней-мѣрѣ постоянно ухаживаетъ за нею и увѣряетъ меня, закатывая глаза подъ-лобъ, что она „великолѣпная женщина“ и „дивно сохранилась“.

Ты, конечно, спросишь: „а баронъ фон-Вольфеншеферъ? гдѣ онъ, что съ нимъ?“ Ахъ, какъ ты скучна, милая Китти, съ твоими ѣдкими напоминаніями о старой, вѣрной привязанности! Прекрати ихъ пожалуйста. Впрочемъ, о баронѣ могу тебѣ сказать, что онъ, какъ говоритъ въ письмѣ, полученномъ мною вчера, не можетъ пріѣхать въ Баденъ: его отецъ не въ ладу съ баденскимъ мистерствомъ, и Вольфеншеферъ именно просилъ меня не упоминать здѣсь его имени. Онъ повторяетъ намъ свое приглашеніе провесть нѣсколько недѣль въ его замкѣ; быть-можетъ, это будетъ согласно съ нашими планами, потому-что сезонъ здѣсь кончается рано, и надобно же гдѣ-нибудь провесть конецъ осени, такое же скучное время передъ зимнимъ сезономъ, какъ часъ въ гостиной передъ обѣдомъ. Конечно, мы дождемся возвращенія папа, и тогда дадимъ отвѣтъ; вѣроятнѣе всего, что мы поѣдемъ въ его замокъ. Не стыдно ли тебѣ, Китти, напоминать мнѣ о дурачествахъ дѣтства? Не припомнишь ли еще чего-нибудь изъ шалостей моего младенчества? Ты знаешь не хуже, если не лучше меня, что привязанность, о которой ты намекаешь, никогда не могла имѣть серьёзнаго смысла. Докторъ Бельтонъ также не могъ принимать ее серьёзно, если только не совершенно лишенъ здраваго смысла и разсудительности, которую всегда я въ немъ предполагала. Не скажу, что, въ наивной веселости дѣтства, я не забавлялась его шутливымъ ухаживаньемъ за мною. Но ты столько же можешь упрекнуть меня въ непостоянствѣ и за то, что я перестала интересоваться игрою въ куклы, которыми нѣкогда восхищалась, какъ и за то, что я перестала играть роль въ этомъ смѣшномъ самообольщеніи.

Я вижу только одно, Кигти: молодой человѣкъ, о которомъ ты пишешь, имѣетъ мало самолюбія; даже и это въ твоихъ глазахъ вѣроятно, будетъ достоинствомъ, потому-что ты нашла въ немъ ужь столько совершенствъ, нисколько для меня неинтересныхъ. Но говорить объ этомъ предметѣ такъ непріятно, что я прошу тебя, не упоминать о немъ болѣе. Если ты принимаешь въ немъ такое живое участіе, какъ пишешь, то могу сказать тебѣ одно: ты можешь найдти средство вознаградить его за страданія безъ всякаго соучастія твоей преданной

Мери Анны.

ПИСЬМО II

Мери Анна Доддъ къ миссъ Дулэнъ, въ Боллидулэнъ.

Милая, несравненная Китти,

Прежнее письмо мое задержано здѣсь, и съ тою же окказіею пишу тебѣ новое. Я думала, что вздохи моего грустнаго сердца ужь несутся къ тебѣ, и вдругъ открываю, что мистеръ Кэвендишъ отправитъ курьера въ Лондонъ нераньше субботы. Такимъ-образомъ успѣю я, быть-можетъ, разсказать тебѣ о блестящемъ пикникѣ, который мы предполагаемъ назначить въ четвергъ въ Эберштейнскомъ Замкѣ. Здѣсь всѣ даютъ пикники; разумѣется, намъ неприлично отстать отъ другихъ. Джемсъ пугаетъ насъ огромностью издержекъ: это ему очень пристало, когда онъ ставитъ на карту по пятидесяти или шестидесяти наполеондоровъ! Надобно еще прибавить, что на пикникахъ каждый участвующій взноситъ нѣсколько денегъ и, слѣдовательно, вся тяжесть расходовъ не можетъ упасть на одно семейство. Мило Блэкъ О'Дойеръ проситъ, чтобъ мы всѣ хлопоты предоставили ему, и мнѣ кажется, что это и лучше всего, не говоря ужь о той выгодѣ, что онъ пошлетъ въ свою газету великолѣпное описаніе нашего праздника. Княгиня де Нангазаки пріѣхала съ визитомъ, потому до слѣдующаго раза кончаю письмо.

Возвращаюсь къ письму прибавить, что пикникъ назначенъ въ четверкъ, и число участвующихъ ограничено, по особенному желанію княгини, сорока персонами; списокъ ихъ будетъ составленъ ныньче вечеромъ. Наши мама поѣдутъ въ коляскахъ, дѣвицы и молодыя дамы верхами; мужчины — какъ будетъ удобнѣе. Пока рѣшено только. Я восхищена. Ахъ, еслибъ ты была съ нами, милая Китти!

Четверкъ, утро.

Ахъ, Китти, какой ужасный день! хуже лондонскаго декабря! Дождевыя тучи спускаются съ горы, вѣтеръ страшно рѣветъ. Теперь семь часовъ. Горничная разбудила и одѣла меня. Къ мама присланы двѣ записки на французскомъ языкѣ; она дожидается меня прочитать ихъ, и дать отвѣтъ. Спѣшу узнать, о чемъ эти записки.

Одна изъ записокъ отъ герцогини де Саргансъ, заключаетъ только два слова: Que faire? другая отъ княгини де Нангазаки, которая пишетъ, что «соображая, сколькихъ безпокойствъ стоилъ мама пикникъ», кажется, надобно ѣхать, какова ни будетъ погода. Княгиня говоритъ, что можно будетъ обѣдать въ герцогскомъ замкѣ, а не на открытомъ воздухѣ. Это предвѣщаетъ недоброе: слова княгини, кажется, выражаютъ, что праздникъ даемъ мы; но я не высказала этого подозрѣнія, чтобъ не подвергнуть мама и себя страшному стыду. Если бѣда неизбѣжна, истинная философія повелѣваетъ покориться.

Десять часовъ.

Какой одушевленный, можно сказать, бурный споръ имѣли мы сейчасъ! Всѣ собравшіяся власти вели преніе о предполагаемой прогулкѣ, если только должно назвать преніемъ громкіе крики, съ которыми каждый провозглашалъ свое мнѣніе и никто не слушалъ чужаго. Образовались, по различію половъ, двѣ партіи, «за» и «противъ»; мужчины всѣ единодушно желали остаться; дамы такъ же громогласно объявляли, что надобно ѣхать. Конечно, послѣдняя сторона одержала верхъ, и теперь по всему отелю производится объискъ и собирается контрибуція плащей, мантилій, мекиитошей. Полдюжины кавалеровъ, для которыхъ не нашлось мѣста въ экипажахъ, свирѣпствуютъ отъ произнесеннаго имъ приговора ѣхать верхомъ. Мнѣ кажется, что вѣрность многихъ воздыхателей, устоявшая до-сихъ-поръ противъ годовъ и времени, сокрушится ныньче вліяніемъ воды.