выходных, также препятствовал тому, чтобы персонал брал весьма необходимые отгулы. В конце концов, мы люди и работаем в среде, где распространены болезни, клопы и инфекции, – вполне естественно, что мы иногда заболеваем. И наказание за болезнь только еще больше распространяет «эпидемию стресса», которая захлестывает больничные отделения. Я абсолютно уверена, что меньше сотрудников страдало бы от тревоги и депрессии, если бы они не были так обеспокоены тем, что берут один или два дня отгула из-за настоящей болезни. Если НСЗ признает, что медицинские сотрудники иногда заболевают, то, возможно, они действительно будут держаться за них дольше.
Конечно, Хелен все поняла. Мы обе знали акушерок и медсестер, которых «отпустили» после встречи по оценке возможностей.
– Да, и, честно говоря, я действительно не хочу потерять тебя сегодня, – задумчиво произнесла она. – Ты слышала о передозировке?
– Нет. А что случилось?
– Ошибка с лекарствами. Две акушерки, только что получившие специальность, выдавали пациентам лекарства прошлой ночью, и рядом не было никого из старших, так как координатору отделения пришлось помогать с родами. Девочки должны были дать препарат ребенку, родившемуся с подозрением на инфекцию, и вместо 0,5 мг они дали ему 5 мг.
В большинстве случаев роды можно принять в одиночку. Вот только ты никогда не знаешь наверняка, такой ли это случай сейчас.
– О нет!
– Да. К счастью, я проверила их записи во время передачи смены и заметила ошибку – ребенок сразу же отправился в неонатальное отделение. Думаю, что он в порядке, ничего серьезного, но обе акушерки действительно потрясены.
– Боже, это могло привести к серьезным последствиям.
– Все и было серьезно, но именно подобное и происходит, когда у нас не хватает персонала, нет старших членов команды, которые бы осуществляли надзор, и на месте остаются только новенькие. Мне их очень жаль. Это не вина акушерок, но я не сомневаюсь, что «синерубашечники» зададут им настоящую трепку.
Хелен была права: без достаточного количества старших сотрудников ошибки становились все более распространенным явлением. Довольно часто мы вызываем вторую акушерку на роды, просто на случай если понадобится запасная пара рук, например, если ребенок будет нуждаться в реанимации. Но недавно я нажала на кнопку вызова, и никто не появился. В большинстве случаев вы можете принять роды самостоятельно без каких-либо проблем. Но никогда не знаешь, что может случиться. В том-то и дело, что роды непредсказуемы и очень хочется иметь лишнюю пару рук на всякий случай. В прошлом нам не разрешали часто вызывать внештатных сотрудников, потому что это обходилось очень дорого, но за последние несколько месяцев от данного правила отказались. Теперь мы постоянно звонили им, потому что у нас просто не хватало персонала, чтобы управлять отделением. Наем сторонних сотрудников немного улучшал ситуацию, но все равно порой наступали моменты, когда было бы лучше иметь под рукой штатных акушерок. Потому что оставался ряд процедур, которые внештатным сотрудникам выполнять не разрешалось, к примеру, проверка лекарств, внутривенные вливания и эпидуральные инъекции. А однажды внештатный врач-ассистент фактически поставил под угрозу здоровье одной пациентки.
После родов матка должна сокращаться, чтобы остановить кровотечение. Но иногда тело настолько устает, что этого не происходит.
Это произошло после довольно простых родов. Ребенок лежал на груди у матери, и я как раз вынимала плаценту, когда у женщины началось кровотечение. Кровь хлынула из нее, стекая вниз по кровати и быстро образуя большую лужу на полу. Все произошло мгновенно. Пациентка потеряла добрый литр за несколько секунд, поэтому я сразу же положила руку ей на живот. Такие симптомы обычно сигнализируют о маточном кровотечении. После родов матка превращается в большую открытую рану, и способ тела остановить кровотечение заключается в том, чтобы матка сжалась. Но иногда, если тело слишком много трудилось, оно просто не делает этого – тогда матка расслабляется и перестает сокращаться. Итак, требуется компрессия – мы с силой надавливаем на живот женщины в попытке держать матку сжатой и остановить кровь. Я нажала кнопку экстренного вызова. Обычно, когда она срабатывает, собирается вся команда – по крайней мере десять человек. Но на этот раз у нас явилась сотрудница агентства по поддержке здравоохранения, которая была в палате раньше, во время родов. Она прибежала одной из первых и спросила:
– Что случилось?
– У нее идет кровь! – ответила я.
И по какой-то причине, до сих пор мне непонятной, медработница не смогла оценить серьезность ситуации. Она просто повернулась на каблуках, вышла обратно и объявила остальной команде, стоявшей позади нее:
– Здесь нет чрезвычайной ситуации. Это ложная тревога.
Я услышала, как она произнесла эти слова, и мне показалось, что все вдруг замедлилось. Помню панику в глазах другой акушерки, которая пришла вместе с врачом-ассистентом. Я покачала головой, и она тут же развернулась и выбежала вслед за той женщиной.
– НЕТ. НЕТ. НЕТ! Это не ложная тревога. Возвращайтесь обратно. Вернитесь! У пациентки сильное кровотечение. Вернитесь сюда!
Акушерке пришлось снова собрать всех, чтобы вернуть в палату, и, слава богу, она тут же пришла назад, в противном случае у нас могли бы быть серьезные неприятности. Когда дело доходит до кровотечения, каждая секунда на счету.
Затем в палату ворвался ординатор, натянул перчатки и начал выполнять бимануальную компрессию матки. Для этого врач один кулак вводит в матку, а другую руку кладет сверху на живот, чтобы таким образом сжать ее с обеих сторон для остановки кровотечения, пока мы не сможем ввести пациентке необходимые лекарства, чтобы помочь матке сократиться.
– Сорок единиц окситоцина! – закричал он. – Восемьсот миллиграммов мизопростола!
При серьезной кровопотере иногда можно использовать вытекшую кровь повторно, отфильтровав ее.
И мы все принялись за работу, вводя препараты, чтобы остановить кровотечение и стимулировать маточные сокращения. Это заняло некоторое время, но в конце концов кровь остановилась, правда, к тому моменту женщина потеряла целых два литра. Кажется, что цифра не так велика, но столько крови выглядит как целое море и представляет собой страшное зрелище. Я видела большие кровопотери, шестнадцать литров в операционной, но там жидкости попадают в хирургический отсасыватель или мы проводим аутотрансфузию: собираем вытекшую кровь, фильтруем ее, помещаем в пакет и затем переливаем обратно пациентке. Два литра – это пугающий объем крови, когда она скапливается на полу.
* * *
Каким-то образом я пережила тот день без других серьезных инцидентов, но у меня накопилось так много пациенток, о которых нужно было заботиться, так много всего, о чем надо было думать, что я ушла домой с ужасной головной болью. Слишком много моментов,