Читать интересную книгу Три аксиомы - Зыков Иван Максимович

Вот как это получалось.

В долине рос лес, ронял на почву листья или увядшие хвоинки; они превращались в перегной. Но в перегное осталась в нетленном виде цветочная пыльца.

Шли столетия, начал меняться климат. Все меньше и меньше становилось тепла; зарядили дожди. Влага не успевала испаряться с земной поверхности, накапливалась сырость. Почва пропиталась водой, вода выступила на поверхности, затопила долину. Корни деревьев задохнулись без воздуха, деревья погибли. В сырости начали расти сфагновые мхи. Низинка превратилась в болото, из отмиравших мхов стал образовываться торф. Но в торфе остались нетленными споры мхов.

Холодный и сырой период продолжался. Все больше и больше накапливалось влаги, и вот уже засверкало водное зеркало, образовалось озеро с осокой. Там, где некогда токовали глухари, а позже свистали кулики, крякают утки. На дно озера стал оседать ил.

А потом пришел теплый период, жарче пригревало солнце, реже шли дожди, больше стало испаряться влаги. Уровень воды в озере стал понижаться, позже оно превратилось в болото и, наконец, высохло вовсе. На обнажившемся дне выросли травы и кустарники.

Потом лес снова вернулся на прежнее место, и снова свищет рябчик.

И весь этот многовековой процесс запечатлелся. Попеременно ложились друг на друга слои лесной почвы, болотного торфа, озерного ила. Если взять грунт с разных глубин и подвергнуть его пыльцевому анализу, можно проследить все стадии смены растительности, установить периоды высыхания и затопления и, следовательно, определить происходившие перемены климата.

Пыльца распознается по внешнему виду под микроскопом. При большом увеличении пылинки выглядят с орех, и легко различать пыльцу сосны, березы, дуба, луговых трав, настолько они обладают своей специфической формой.

Значительные изменения претерпевали степные озера Западной Сибири и Северного Казахстана. Периодами они существовали как озера, и в них водилась рыба, а в другое время полностью высыхали и зарастали травой.

Большие и глубокие озера не высыхают совершенно, но уровень их колеблется. На берегах озер Ладожского, Онежского, Лаче и Воже раскопаны стоянки первобытных людей. Занимаясь рыболовством, люди жили неподалеку от воды, у какой-нибудь удобной бухточки или около устья впадающей в озеро реки. Они разбрасывали вокруг своего жилья много всякого мусора — разбитые горшки, сломанные топоры, что и позволяет археологам обнаружить былую стоянку.

Наступал холодный и сырой период, вода поднималась, выходила из берегов, сгоняла людей с места; они переселялись подальше, а погрузившаяся в озеро прежняя стоянка заносилась илом, песком.

Через несколько столетий уровень воды снижался, озеро входило в старые берега, люди возвращались к той же самой удобной бухточке или к устью реки, селились на прежнем пепелище, которое оказывалось уже погребенным толстым слоем озерных отложений. Так возникли открываемые археологами многоярусные стоянки с песчано-галечными прослойками.

Можно проследить также колебания уровня воды в Каспии, изменения стока рек Казахстана и Средней Азии, нарастания и уменьшения горных ледников и много других признаков похолоданий и потеплений, увлажнений и усыханий.

Советский ученый А. В. Шнитников собрал и обработал огромный материал, показывающий колебания климата за несколько тысячелетий. Результатом явилась его книга «Изменчивость общей увлажненности материков северного полушария», опубликованная в 1957 году.

Многочисленнейшие исследования, произведенные в разных местах, показали, во-первых, что увлажнения и усыхания происходили всегда одновременно на всем северном полушарии: в Европе, Азии, Северной Америке. И во-вторых, колебания климата не беспорядочны, а ритмичны.

Существует ли в сменах климата правильная и строгая периодичность, подобная чередованию фаз Луны, времен года, дня и ночи, как об этом говорят ученые, точно ли подсчитали они длительность периодов, верно ли объяснили взаимным положением Земли, Солнца и Луны — судить не берусь. Ясно одно: смены климата происходили по физико-географическим причинам, а человек здесь ни при чем.

«Деятельность человека до сих пор в этом явлении играла минимальную роль, — пишет А. В. Шнитников. — Еще в конце прошлого века в литературе встречались настойчивые мнения о том, что сильнейшее высыхание юга Европейской России, вплоть до бывшей Симбирской губернии, является результатом хищнического уничтожения лесов. Между тем в 10-х годах XX века наступил очередной цикл повышенного увлажнения, в результате которого увлажнение территории значительно повысилось на целый ряд лет… Неправильно объяснять деятельностью человека все изменения в характере ландшафта, пренебрегая чисто природными физико-географическими условиями».

Беда в том, что научные книги выходят тиражом в одну тысячу экземпляров да и по форме изложения доступны узкому кругу специалистов. Произведения же художественной литературы, пропагандирующие ошибочные взгляды конца прошлого века, известны всем и каждому. Где же науке спорить с художественной литературой?

Все создано трудом

Видали ли вы летом в Москве, как ветер гоняет по улицам белый пух? Он носится в воздухе, катится по асфальту, а в уголках, где от ветра затишье, ложится хлопьями белой ваты.

Это мельчайшие и легчайшие семена тополей, обросшие пушинками; они парят в воздухе, как планеры.

Средней величины тополь пускает миллион семян, и они на манер воздушных десантов отправляются на завоевание пространства.

В Москве им негде прорасти, мешает не столько асфальт (в нем находятся трещины), а большое движение. Наиболее сносную обстановку тополевые и всякие другие древесные семена находят, как ни странно, на стареньких колокольнях заброшенных церквей. Там спокойнее.

В Богословском переулке на Тверском бульваре, около Театра имени Пушкина, есть маленькая церквушка; каждый год шатер кирпичной колокольни зеленеет и кудрявится, и его время от времени очищают, чтобы предохранить кирпичную кладку от разрушения.

Во время осады Ленинграда в притихшем и обезлюдевшем городе древесный молодняк появился на Невском проспекте и, что особо курьезно, на Кировском мосту, что идет через Неву от Марсова поля на Петроградскую сторону. Перспектив для дальнейшего развития эти поселенцы, конечно, не имели; они висели в воздухе над водами реки Невы.

Но когда асфальт не висит в воздухе, а лежит на обычной земле, тогда дело другое. Если люди по какой-либо причине надолго уйдут из Москвы и Ленинграда (станем надеяться, что так не случится), через двадцать лет они вернутся в лес. И вырасти лесу не помешает даже асфальт.

Однажды я видел чудо: в Архангельском краеведческом музее участок заросшего травкой двора, где стоит трофейный танк, покрыли асфальтом. А летом асфальт вздулся буграми, полопался, и в трещины полезли снизу желтые цветочки одуванчиков. Не поверил бы, кабы не видел сам.

Я попросил сотрудника музея товарища Гасконского прокомментировать это странное явление, и он ответил:

— А что ж тут удивительного? В земле оставались корни одуванчиков. Когда асфальт прогрелся, захотели жить. Пневматический отбойный молоток, каким взламывают мостовые, работает на пяти атмосферах, давление же в корнях растений достигает сотни атмосфер.

Корни тополей не слабее.

В лесах растет родная сестра тополя — осина. Она точно так же пускает по ветру несметное количество летучих семян.

Такой же плодовитостью обладает береза. Ее семена тоже легки, снабжены двумя крылышками и тоже разлетаются по ветру на большие расстояния.

Древесные семена залетают на поля, сенокосы и пастбища. Обороной от заселения деревьями служит лугу дерн. Но бреши в этой обороне пробивают кротовые и мышиные норы, коровьи копыта. Стоит одному древесному семени найти в дернине уязвимое местечко, попасть на горку земли, нарытую кротом, или в мышиную норку — оно прорастает, а потом к нему подселяются собратья, начинают оттенять, подавлять траву и завладевают окружающим пространством. В лесной зоне в отличие от степной древесная растительность оказывается сильнее травянистой.