— А! — Глаза Марши хитро блеснули. — Так ты все-таки уложила в постель красавчика Марио? Так-так, рассказывай! Как он в деле?
Сиена со смаком затянулась и прищурилась.
— Скажем, шесть из десяти, — солгала она.
— Не может быть! Какое разочарование! — воскликнула Марша, закусив губу. — Всего шесть? В чем дело-то?
Сиена наколола на вилку лягушачью лапку и впилась в нее зубами. На вкус мясо напоминало курятину.
— Да ни в чем. Просто у меня бывали парни и получше.
Марша вульгарно расхохоталась, но на нее даже не обернулись. Французы очень терпимы к проявлениям эмоций.
— Знаешь, в чем твоя проблема, Сиена? Ты слишком избалована. В том числе мужским вниманием.
Сиена довольно усмехнулась и откинулась на плетеную спинку кресла.
— Мне это уже говорили. Думаю, тебе стоит пообщаться с моим отцом. У вас найдутся общие темы.
Два часа спустя Сиена вернулась в отель, чтобы собрать вещи. Визитные карточки, полученные за последние сутки, пришлось складывать в отдельный пакет. Охапки цветов, которым не было числа, она решила оставить в номере.
Пока Сиена завтракала с Маршей, обслуга успела доставить новые подарки: шелковый шарфик «Гермес», несколько флаконов с духами, в основном от «Шанель», подвеску в виде Эйфелевой башни, украшенную стразами Сваровски, и несколько запечатанных коробочек, которые Сиена даже не распаковала.
Ах, если бы еще представители «Луи Вуиттона» прислали ей новый чемодан, в который можно было бы все это сложить!
Сиена как раз складывала в сумку последнюю вещицу — винтажную юбку от «Шанель», когда в дверь постучали.
— Мадемуазель!
— Да? — откликнулась Сиена, садясь на сумку сверху, чтобы утрамбовать вещи. — Открыто, можете войти!
В номер вошел совсем молодой парнишка из обслуги. Он волок огромный букет лилий, распространяющих сладкий удушливый аромат.
— Вот черт, неужели еще? — простонала Сиена, озираясь в поисках места для очередного букета. — А, положите прямо в кресло! — Она указала на мягкое кресло, уже до подлокотников заваленное распечатанными коробками, упаковочной бумагой и гостиничными полотенцами.
Мальчишка осторожно уложил букет в кресло и выпрямился. Он не уходил, очевидно, ожидая чаевых.
— Там, на полке у двери, лежит чек на пятьдесят франков, — махнула рукой Сиена. Молния сумки наконец поддалась ее рывкам и наполовину закрылась. — Можете взять его себе, у меня больше нет наличных.
Сиена всегда давала щедрые чаевые. Это был своеобразный протест против скупости отца.
— Мерси, мадемуазель, — радостно откликнулся парень, не ожидавший подобной расточительности. — Для вас поступило два послания. — Он протянул Сиене два конверта с фирменным крестом отеля.
— Спасибо. Можете идти.
Лилии пахли так сильно, что у Сиены слегка закружилась голова. Ей всегда нравился этот запах, хотя зачастую соседство с лилиями оканчивалось головной болью.
«Спасибо за прекрасную ночь, — прочитала она надпись на карточке, вложенной в букет, и улыбнулась. — Позвони, когда найдешь время. И как можно скорее! Я хочу пригласить тебя на ужин».
Сиена вздохнула. Ей было стыдно, что она соврала Марше насчет Марио. Парень заслуживал куда более лестной оценки, чем «шесть из десяти». Однако серьезный роман ей был ни к чему. Она слышала о женщинах, бросивших карьеру ради мужчины и оказавшихся у разбитого корыта. Сиена не собиралась пополнять их ряды. В случае с Марио она планировала ограничиться одним свиданием и приятными воспоминаниями.
Часы показывали пять пятнадцать. Сиена нахмурилась. В шесть часов нужно спуститься в фойе, где будет ждать Марша. Три дня в Париже — и вот уже нужно ехать в аэропорт!
Сиене казалось, что последние три дня изменили ее до неузнаваемости. Встреча с Марио, потрясающее шоу Маккуина, внимание публики, похвалы прессы — ее первые шаги на пути к настоящей славе. Здесь, в Париже, Сиена Макмаон начала свое триумфальное шествие наверх!
Единственным, что не давало девушке покоя, было равнодушие Джейми Силфена, на которого она очень рассчитывала.
Может, Марша права, и не стоит придавать значения подобным мелочам? После успеха на недавнем шоу перед Сиеной открывались все дороги, впереди будут новые показы и знакомства, контракты с мировыми домами мод и косметическими фирмами. Она уверенно двигалась навстречу своей мечте, навстречу прекрасному будущему, которое рисовалось в ее воображении еще в те дни, когда был жив дед Дьюк.
Силфен может и подождать. Возможно, однажды он будет есть с ее ладони.
Сиена довольно усмехнулась, а затем вдруг погрустнела.
Слухи о ее непослушании скоро дойдут до родителей, она это знала. Сиена пыталась убедить себя, что не совершила ничего предосудительного, что родители поверят в нее, когда узнают, какой успех ее ждал в Париже, и отец согласится дать ей отсрочку по Оксфорду. Сиена представляла, как Пит читает утреннюю газету, украшенную ее фотографией, и гордо улыбается, довольный ее триумфом.
Сиена понимала, что занимается самообманом. По возвращении в Лондон придется позвонить отцу и выслушать его гневные истеричные вопли. Оставалось надеяться только на поддержку матери. Но, что бы ни сказал ей отец, чем бы ни грозил, Сиена не собиралась бросать карьеру модели. Она решила идти до конца.
Рассеянно потеребив самую крупную лилию, Сиена подошла к окну и посмотрела на широкую парижскую улицу, раскинувшуюся внизу. Небо нависало над городом, словно серая мокрая простыня, выгнувшаяся вниз под собственной тяжестью. Влажный асфальт внизу казался чистым и сияющим. Париж, вдохновлявший поколения художников и писателей, влюбленных и одиноких, не желал отпускать ее домой. Скучный Лондон тянул к ней озябшие пальцы, но пока не мог дотянуться. Гнев Пита казался далеким и нестрашным. Здесь, в Париже, отцу не было места.
Сиена распечатала первый конверт, принесенный парнем из обслуги. Это была записка от Патрика и его сестры. Они поздравляли ее с успехом и спрашивали, когда Сиена вернется домой.
Домой… Англия никогда не была для нее домом. Впрочем, у нее вообще не было дома.
Сиене было немного совестно перед подругой. Уж лучше бы Дженни злилась на нее за то, как она обошлась с Патриком. В один прекрасный момент она даже перестала отвечать на его звонки, опасаясь, что может передумать и вернуться к нему. Привязанности были Сиене ни к чему. Но если бы кто-то обошелся подобным образом с ней, она никогда не стала бы поздравлять негодяя с какими бы то ни было успехами! Милый, добрый Патрик! Вот уж кому Сиена не завидовала.