А дальше Кирилл вновь вытворяет со мной тако-о-ое, что я забываю обо всем на свете, даже о том, что с нами произошло несколько часов назад.
Его влажный горячий язык скользит по моей жемчужинке, доставляя несравненное удовольствие. У меня подкашиваются колени, поэтому я хватаюсь за выступающие из стены поручни обеими руками, чтобы не упасть.
— Малышка, какая же ты вкусная! — восклицает Кирилл, оторвавшись от меня, и разводит мои ноги еще шире.
Мне ничего не остается, как подчиниться. Его движения языком, такие правильные и ощутимые, быстро доводят меня до крайней точки. Я кончаю, содрогнувшись всем телом. Оргазм получается ярким и резким, что я громко вскрикиваю. Кирилл поднимается с колен и сгребает меня в свои объятия. Его член стоит колом.
— Диана, ты меня с ума сводишь…
Он целует меня, намереваясь продолжить дальше, но нашим планам не суждено сбыться — раздается громкий звонок в дверь, услышав который мы оба вздрагиваем и замираем.
Интересно, кого нелёгкая принесла?..
Глава 67. Кирилл
Интересно, кого нелегкая принесла?..
Кто бы там ни был, я готов его разорвать в клочья. Разнести в пух и прах. Нас прервали не просто на самом интересном месте, а на самом жизненно-важном месте!
— Я сейчас руки оторву этому незваному гостю, — рычу я Диане куда-то в основание шеи, когда раздается еще один звонок. Звонок за звонком.
— Впервые, я не хочу тебя останавливать, — усмехается она, прижимаясь ко мне бедрами. — Но, кажется, там кто-то очень настойчивый…
— Мне все равно, — выдыхаю я, прикусывая мочку ее аккуратного ушка, от чего Диана издает легкий стон.
Однако звонки не прекращаются. Наоборот, становятся чаще.
— Иди, милый, я подожду, — Диана кивает в сторону двери.
— Я сейчас вернусь и продолжим начатое, — я нехотя отрываюсь от своей девочки и иду открывать.
Надеюсь, у того, кто трезвонит в мою дверь, как ненормальный, очень веская причина, иначе…
Я не успеваю додумать, что будет иначе, потому что открываю дверь:
— Мама?.. Что ты тут делаешь?
— Кирилл… — мама стоит в дверях и выглядит крайне взволнованно.
— Проходи, — я указываю в сторону квартиры, и пропускаю ее вперед. — Ты в порядке, мама? Что случилось?
— Кирилл, я все знаю! — восклицает Эдетта, заломив руки.
Только сейчас я замечаю, как ее трясет.
— Мама, что именно ты знаешь? — обращаюсь я к ней. — Потому что событий было много.
— Я узнала про Гордея, — ее лицо искажается гримасой боли. — Скажи мне, это правда? Кирилл, неужели… неужели мой Гордюша так поступил?
Она смотрит на меня выжидающе, словно от моего ответа зависит вся ее жизнь.
— К сожалению… — я развожу руками, не закончив фразу до конца.
Не то, чтобы я прикрываю Гордея, просто… несмотря на все недопонимания между нами, мне тяжело видеть маму в таком состоянии.
— Ах! — восклицает она громко, хватаясь за сердце и заходится в рыданиях.
Нет, мама, только не это! Ненавижу женские слезы. Они действуют на мужчин, как психологическое оружие — сразу теряешься, перестаешь мыслить здраво.
— Ну же, не плачь! — я притягиваю ее к себе и мягко обнимаю за плечи.
— Это моя вина… Ах, мой мальчик! Это только моя вина!
— Мама, пожалуйста, успокойся, — я рассеянно глажу ее по спине, не зная, как быть.
Проходит минуты две, прежде чем она затихает в моих руках.
— Что же теперь будет?.. — спрашивает она меня тихо.
— Гордей ответит за свои поступки, — говорю я осторожно, опасаясь очередного приступа рыданий.
— Его посадят в тюрьму?! — мама резко отстраняется от меня и смотрит с непередаваемым ужасом в глазах.
— Да, — отвечаю я коротко.
— Но… но… ему нельзя в тюрьму! Он… Как же его будущее! Нельзя, Кирилл, ему нельзя в тюрьму! — приговаривает она, ходя взад-вперед.
— Мама, Гордей заслуживает наказания за все, что он сделал, — мой голос против моей же воли становится жестким. — Он причинил много вреда брату Дианы…
Мама резко останавливается, точно споткнувшись о невидимую преграду, и поворачивается ко мне.
— Ты защищаешь какую-то незнакомую девушку, вместо того, чтобы защищать своего брата?!
— Я стараюсь быть справедливым, — отвечаю я уклончиво, не желая раскручивать и без того напряженный разговор с мамой до банального выяснения отношений.
— У тебя плохо получается! — мама обиженно поджимает нижнюю губу. — Все беды только из-за этой… этой…
— Мама, не стоит, — пресекаю я ее жестко, не желая слышать оскорбления в адрес своей любимой девочки.
Она обиженно умолкает, однако ее взгляд наполняется подозрением.
— Почему ты ее защищаешь? — интересуется она вновь, сузив глаза.
— Какая разница, почему? — отвечаю я устало, потерев переносицу.
Если честно, я очень устал от этого разговора. Оно не привело нас никуда, кроме ожидаемого недопонимания.
— Разница огромная… У тебя с ней что-то есть?.. Ах… — мама открывает рот, жадно хватая воздух.
— Вас это не касается.
— Как ты мог, Кирилл? Как ты мог променять семью на эту девчонку?
— Семью? — переспрашиваю я, усмехнувшись. — Ты сейчас серьёзно? У нас никогда не было семьи.
— Может быть, потому, что ты всегда ставил свои желания выше других ценностей! — заявляет мама, смотря мне прямо в глаза. — Ты никогда не думал обо мне.
В этот момент я чувствую себя так, точно она отвесила мне звонкую пощечину. Несправедливость ее слов ранит так же больно, как оскорбления в адрес Дианы.
— Ты ошибаешься, — в моем голосе нет ни единой эмоции, только дикая усталость. — Как и всегда. Тебе лучше уйти, мама. Нам больше не о