Ровное прибрежие Сабиончелли, где в древности находился город Онеум, осеняется высокими бесплодными скалами; прекрасные сады, лежащие у подошв их, и прохлада вечера побудила нас съехать на берег. Не удивляйтесь, что так смело выходим на неприятельскую землю.
Славяне и вообще другие здешние подданные Франции почитают нас своими друзьями; ибо по милосердию российского монарха они имеют в нас истинных своих покровителей. Сколько ни старались внушать им недоверенность к россиянам, сколько ни уверяли их в счастье принадлежать великой и просвещенной нации, однако ж одних русских принимали они с уважением, а французов боялись как чумы. Лишь вышли мы на берег, хозяин первого сада пригласил нас в свой дом; оный стоял на покате зеленого холма, в средине плодовитых дерев, рассаженных широкими рядами. С одной стороны плющ и мирт покрывал стену дома, с другой виноградные лозы осеняли вход в него, одна крытая аллея вела к морю, другая к деревне. Недалеко от дома, мелкий ручеек, пробираясь с журчанием между миндальных, фиговых, рожковых и шелковичных дерев, то показывается, то опять теряется в густой тени. Уютный домик представлял во всем приятную простоту сельской жизни; мебель была грушевого дерева на образец английской; в углу стояла ручная мельница, в другом девушка, одетая довольно щеголевато, разматывала шелк на самопрялке. Розина (так звали девушку), по приказанию отца, вышла и скоро принесла кофе и подала каждому по трубку табаку, потом потчевала ликером и плодами, только что снятыми с дерева. Девушка была очень пригожа и потому мы не хотели, чтоб она была нам служанкой. Догадливый рагузинец, приноравливаясь к нашим обычаям, приказал ей что-нибудь спеть. Опустив вниз глаза, дрожащим, но весьма нежным голосом, начала она итальянский романс (Vieni o nice! amato bene), аккомпанируя себе на гитаре. Подумать можно, что отец ее богат. Напротив сад, несколько птиц и коз, прыгающих по утесам, составляют все его имущество. При сем справедливо можно заметить, что рагузцы много упредили в просвещении соседей своих, одного с ними происхождения, славян. Несмотря на то, что небо покрылось тучами, приятность местоположения и свежесть воздуха поощрила нас идти на гору. Древний монастырь Св. Франческо, окруженный стенами и печальными кипарисами, весьма украшает вершину дикой голой скалы; но как стало очень темнеть и вдали блистала молния, то мы, немного не дошед до вершины, воротились назад. Сошед вниз, гора, которая ниже других, казалась им равной и закрыла собой гораздо ее высочайшие. Не так ли и в свете ничтожный и порочный кажется равным добродетельному человеку? Не так ли дерзкий льстец и невежда затмевает достоинства скромного неискательного человека?
Крейсирование у Далматских берегов. – Взятие двух шебек и возвращение в КатароПо прибытии нашем на фрегат, рагузские пастухи, вслед за нами приехавшие, объявили, что они видели пред захождением солнца несколько французских военных судов, остановившихся в бухте по северную сторону Сабиончелло. По причине темной ночи и проливного дождя два офицера, посланные на вооруженных баркасах осмотреть положение неприятеля, воротились без успеха. Комендант Курцолы прислал подтверждение первого известия, почему отряд на рассвете 21 июня снялся с якоря. Лавируя, благополучно вышли мы из пролива и в 10 часов утра близ песчаной отмели мыса Гомена увидели 11 французских шебек и канонерских лодок.
Неприятель, отрубив канаты, пошел на веслах против ветра и, обогнув длинный мыс, не преставая грести, распустил паруса, направляя путь свой к Спалатре. В то время, как мы при небольшом противном ветре принуждены были для обхода отмели сделать несколько оборотов, флотилия, идущая уже попутным ветром, успела удалиться от нас на довольное расстояние. Войдя в большой плес, называемый малое море, находящийся между рагузским берегом, Далмацией и островом Лезино, фрегаты начали нагонять флотилию. Но в то самое время, как «Венус» был немного далее пушечного выстрела, ветер стих, фрегат остановился и мы, имея пред глазами неприятеля, ничего не могли предпринять. Французы, убрав паруса, опять пошли на веслах и скоро совершенно от нас скрылись. Штиль продолжался до вечера.
К ночи заметив по компасу положение неприятеля и воспользовавшись легким ветром, вместе с «Автроилем» лавировали успешно; шебека, по тяжести хода, далеко отстала. На рассвете 22 июня вновь открыли флотилию, под берегом у местечка, Подгорье называемом, между Макарском и Нарентой. Утренний, довольно свежий ветер наполнил паруса, фрегаты двинулись, полетели и не более как чрез полчаса «Автроил» открыл огонь. Вскоре потом и «Венус» вступил в сражение. Неприятель рассеялся во все стороны; три к нам ближайшие лодки бросились к берегу; погнавшись за другими двумя, одну пустили ко дну, а другая села на мель. Тут подошли мы близко к берегу и за тихостью ветра принуждены были бросить якорь. Неприятельские суда, воспользовавшись сим, успели на веслах и бичевой одни уйти в Спалатро, другие в устье реки, при Наренто в море впадающей. «Автроил» также стал на якорь; оба фрегата послали шлюпки взять оставленные неприятелем суда. Шебека, именуемая «Генрих», с 14 медными пушками, взята «Автроилем», а «Венусу» досталась полушебека, именуемая «Тременда» с 2 медными пушками.
Осматривая потопленную «Венусом» лодку, нашлось, что хотя оная и не годилась к продолжению службы, но можно было снять с нее пушки. Капитан поручил мне поднять их. Едва водолазы успели достать несколько ружей и другого мелкого оружия, а боцман приступил к поднятию пушек, вдруг из дома и из садовой стены сделали по нас несколько выстрелов, мы им отвечали картечью с баркаса, и скоро французы, бежавшие со взятых судов, сильно нас атаковали; продолжая работу, мы перестреливались и уже одну пушку достали из воды. Во время сильной пальбы с обеих сторон вышел на набережную поселянин и смело пошел между двух огней к шлюпкам. Люди наши, заметив, что он был безоружен и беспрестанно крестился, пропустили без вреда. Французы обратили на него все выстрелы, старик бросился в воду, начал тонуть; но как он был уже недалеко от потопленной лодки, то работавшие на ней люди спасли его и представили ко мне. Я спросил, что побудило его подвергнуться такой опасности. Господине! отвечал славянин, я не боюсь смерти и пришел просить вас пощадить дом мой; в нем все мое состояние. Оно неважно, до далматины ожидают от вас своего спасения, неужели вы первый шаг свой желаете ознаменовать угнетением того народа, который по крови, вере и предкам вам родные братья; мы и без того слишком несчастливы! при сем он залился слезами. Хотя он был весьма просто одет, но объяснение его на итальянском языке понудило меня спросить, кто он таков? Я – граф Ивечевич и гражданский начальник сего округа, отвечал он, показывая на горы. Поезжайте скорее на фрегат, сказал я ему, конечно, капитан прикажет мне отступить; мы имеем повеление щадить во всех случаях далматцев; будьте уверены, что дом ваш будет цел. Чрез полчаса, как граф отправился на фрегат, сзади садов я услышал пальбу. Французы побежали, а капитан в то же время прислал мне сказать, чтобы я, не преследуя их, поспешил доставить пушки на фрегат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});