Со стоянки сложно было определить, насколько пологий и удобный подъём на эту самую горку, поэтому путники приготовили с собой метров тридцать верёвки, несколько карабинов и нижнюю обвязку на случай, если придётся преодолевать скальную стенку на пути к вершине. Все альпинистские принадлежности уложил в свою сумку Виктор, Андрей же взял фотоаппарат и пару плиток халвы на предмет обеденного перекуса где-нибудь на склоне горы. Пока они укладывали вещи, у палатки на кедровом стланике тревожно запищал бурундук. Он совершенно не боялся людей и смотрел на них своими чёрными глазками-бусинками, будто требуя к себе внимания и пытаясь что-то рассказать. Андрей сделал несколько снимков забавного полосатого гостя, после чего Виктор закрыл палатку, и друзья тронулись в путь.
Сыни перебраживали в привычном месте – в пятидесяти метрах от стоянки. Река была мелкой, хотя и довольно бурной, и путники шли не торопясь, опираясь на лыжные палки. Достигнув другого берега, они надели сухие портянки, проверили, не забыли ли чего, и зашагали по извилистой тропе вдоль русла реки.
Справа в просветах редких лиственниц просматривалась небольшая марь, они вчера ходили по ней к Хангуре, но сегодня их путь лежал в другую сторону – вверх по реке к подножию горки, которую Андрей окрестил «Демоном Сынийского водопада». Дело в том, что у самой её вершины, на отвесной скале, будто выбитое скульптором, отчётливо проступало изображение человеческого лица с «кутузовской» повязкой на слепом глазу. Друзья не сразу заметили этого «демона», но когда Андрюшкина камера улетела в водяной котёл, неожиданно они, посмотрев наверх, увидели эту странную, даже пугающую своей формой, скалу. Виктор скептически отнёсся к рассуждениям Андрея по поводу того, что именно этот «демон» и принял жертвоприношение. Он вообще не любил разговоров о мистике и прочем доморощенном бреде. Андрей не то чтобы всерьёз говорил о «демоне», скорее иронизировал по поводу своей неудачи, но Виктору неприятны были даже эти его слова. Он был истинным христианином, и любые языческие «пережитки» с их многочисленными духами, шаманами и демонами вызывали в нём раздражение и снисходительную усмешку. Андрей же на самом деле не верил ни в «демонов», ни в Бога, ни во что, кроме человеческого разума, в котором, по его мнению, и жили все религии, предубеждения и мистика. Но он не прочь был иногда в шутку «постращать» самого себя, а заодно и товарища, получая от этого какое-то одному ему понятное удовольствие.
Вот и сейчас он пригрозил указательным пальцем изображению на скале, с серьёзным видом произнеся:
– Смотри у меня! Сегодня – без фокусов, с тебя и так довольно!
Тропа начала делиться на множество маленьких еле заметных тропок, впереди идущий Андрей наугад выбирал ту из них, которая своим направлением больше соответствовала выбранному маршруту, но всё же друзья в итоге залезли в заросли кедрового стланика и теперь с трудом из них выбирались.
– На обратном пути надо идти ближе к реке! – предложил Виктор.
Выйдя из стланика, он достал свой фотоаппарат и принялся снимать разноцветные камушки в русле почти пересохшего ручейка. Андрей, понимая, что у него есть как минимум минут двадцать свободного времени, тоже вытащил фотокамеру, но камушки его заинтересовали мало, и он в качестве съёмочного объекта выбрал стволы шерстистой берёзы. Эта разновидность всем известных деревьев отличалась от своих собратьев тем, что береста её, будто кем-то специально подрезанная, свисала живописными закрученными свитками. Берёза напоминала раздевающуюся девушку, забывшую про стыд и скромность. Что-то вульгарное, но в то же время завораживающее было в шерстистой берёзе, как и во всяком соблазне и грехе. И Андрюшка сделал несколько кадров этих лишённых скромности берёзовых стволов, а также успел выкурить пару сигарет, пока ожидал Виктора, фотографирующего цветные камушки.
Виктор, в отличие от Андрея, тратил уйму времени на то, чтобы сделать один снимок. Жизнь научила его бережливости, он не умел набирать фотоматериал за счёт его количества, ему хотелось в каждом кадре поймать главное, не прибегая к дублям и повторам. Такое фотографирование было не самым удобным и результативным, но оно приносило ему творческое удовлетворение, а не это ли главное в любом страстном увлечении?
У ручья друзей атаковал гнус. Здесь, в Забайкалье, как, впрочем, и по всей Сибири, водилось много видов мокрецов, мошки и прочей кровососущей твари. Но самым неприятным был всё же мелкий мокрец, практически не видимый глазом и проникающий через любой накомарник, забирающийся под энцефалитные костюмы и выедающий куски кожи так сильно, что после него оставались долго не заживающие и сильно зудящие раны, приносящие немало неприятных минут человеку. Во время сплава путники сполна хлебнули бед от этого насекомого. И если Виктор пользовался накомарником, то Андрей его вообще не надевал, поскольку, по его мнению, он убирал как минимум «две диафрагмы» и мешал любоваться окружающим пространством.
Сейчас, в сыром и безветренном месте, мокрец облепил друзей и заставил их прибавить шаг, чтобы быстрее покинуть царство гнуса и выйти на спасительное тёплое солнышко.
Тайга редела, справа проглядывал скальный склон, и Виктор предложил подойти к нему, чтобы выяснить, возможно ли уже здесь начать подъём на горку.
От подножия склона в сторону Сыни простиралась довольно широкая каменная река – курумник. Кое-где под валунами виднелись струйки чистой, как слеза, воды. Она стекала с самого склона, образуя под ним небольшую чашу, напоминающую искусственный бассейн на дачном участке, а потом растворялась среди камней. Место было красивым, необычным, и друзья принялись фотографировать его с разных точек, подыскивая наиболее удачные ракурсы и освещение.
Становилось жарко, и пришлось скинуть куртки, так как предстоял долгий подъём в гору. В воздухе наступило полное безветрие. В природе ощущались умиротворение и покой. Лиственницы замерли и сделались совсем светлыми, будто вылепленными из воска, от ручья подымался пар, насекомые исчезли, и даже нарисовавшиеся на небе кучевые облака вдруг притормозили свой бег и, заняв наиболее выгодные положения, с удовольствием позировали счастливым фотографам. Виктор подумал, что наступил наконец тот редкий момент в их путешествии, когда можно получить то, за чем они сюда пришли. Очень непросто выразить словами возникшее ощущение, но, по-видимому, это была радость от всеобщей гармонии, которая из окружающего природного ландшафта постепенно перетекала в души людей. Природа была гармонична и раньше, она вообще, в отличие от человека, не может пребывать в ином состоянии, но Виктору и Андрею до сих пор постоянно что-то мешало это почувствовать: тяжёлые рюкзаки, непроходимые заросли стланика, отсутствие воды в реке, заливающий глаза пот. А теперь ничего такого не существовало, вернее, оно было где-то в прошлом, о котором на время удалось забыть. И друзья наслаждались свободой и покоем, которых они так долго искали в своей зажатой городскими условностями жизни, к которым шли и плыли все эти бесконечные километры по Забайкальской тайге и с радостными воспоминаниями о которых они теперь смогут пережить и перетерпеть до следующего сезона, до очередного погружения в притягательный мир покоя и свободы!