Рюш сорвался с места до того, как я смогла что-то сделать и осознать последствия его атаки. Убийца-экспериментатор ничего толком не понял, пока клыки кагарша не добрались до его шеи.
«Творение! Мы же с ним связаны! Это конец!» — пронеслось в голове, а тело уже выгнулось в полете, отправляя меня к знакомому и такому манящему запаху. Должна успеть! Портал схлопнулся вокруг меня голодной черной пастью.
Должно быть, я сплю, вяло думалось сквозь дремоту. Откуда иначе взяться ощущению мягкой травы под щекой и запаху луговых цветов, щекочущих кончик моего носа? Рука страшно чесалась, и, приоткрыв глаз, я обнаружила у себя на большом пальце маленького снорга, устроившего это безобразие. Божья коровка! Она действительно казалась уменьшенным в сотни раз сноргом, с такого-то расстояния. Заглянув мне в зрачок, наглая букашка раскрыла подкрылки и лихо стартовала в небо, используя мой поднятый палец в качестве взлетной полосы.
Я резко села, очумело оглядываясь. Березовая роща, возле которой я вольготно раскинулась, приветствовала меня аплодисментами. Ветер был настоящий, мягкий и ласковый, характерный для начала или середины июня. Трава, в которой оказалось мое укрытие, была довольно высокой, поэтому ничего, кроме нее и ближайших деревьев, видно не было.
Сказать, что на меня напал ступор — это значит не сказать ничего. Я просто сидела на Земле, а слезы ручьями текли по щекам, скапливались под носом и стекали по подбородку, образуя на коленях, приличных размеров мокрое пятно.
Через некоторое время я обнаружила себя бредущей по пояс в разнотравье уже в глубине рощи, причем, как встала и как сюда дошла, память вычеркнула за ненадобностью. Судя по всему, плутала я долго, пытаясь изгнать из головы путающиеся мысли. Это оказалось делом трудоемким и как показало время — нереальным.
Я передумала все: о себе, своем мире, себе в своем мире… Наслаждаясь каждой самой крохотной частичкой родной планеты, вдыхая ее запах, чувствуя ее тепло, я уже не видела себе места ни в одном из ее уголков. За какие-то неполные три года чужой мир привязал меня к себе крепче, чем это смогла сделать родная Земля. Привязал жестоко и безоговорочно — друзьями, врагами, любовью и ненавистью, да так крепко, что, только оказавшись в родном окружении, я осознала, как же сильно связана.
Безнадежность толкает человека на странные поступки. Мой вой, думаю, распугал всех окрестных волков, если они тут водились. А перестав биться в рыданиях, я наконец смогла признаться себе, что жить здесь больше не смогу — зачахну от тоски. От пустоты под сердцем… От пустоты в сердце… От черной дыры в том месте, где раньше клубился узел Льйи Тайги и мягко мерцал жемчужный комочек.
Отчаяние толкает человека на безумства. Любой заставший меня в лесу бежал бы без оглядки от странной девушки в странном платье, выкрикивающей непонятные фразы на незнакомом языке и делающей странные пассы руками. В Средневековой Европе за такое можно было сразу угодить на костер.
Бесконечность молчала. Я больше не могла плести. Не здесь, где в природе не существует льйиниэра, где я разом словно ослепла, оглохла и потеряла способность чувствовать.
Но мне и не нужно плести! Всего лишь открыть портал! Это ведь похоже, но делается чуть иначе… Как только мысль оформилась, я потянулась. Далеко. Надрывая жилы, из последних сил нащупывая знакомые вихри, пытаясь заполнить пустоту в груди тугой спиралью портала.
И он откликнулся! Не сразу, но так неожиданно, что я чуть не выпустила свой конец. Это было адски трудно — тянуть на себя пространственный коридор напрямую, по-варварски. Гораздо труднее, чем просто найти нужный выход из межпортального пространства. Но в Нигде я попасть не могла, не знала, как это сделать. Поэтому тянула и тянула что есть мочи и, увидев перед собой расплывающуюся от слез в глазах воронку, заслонившую тугой крученой восьмеркой ближайшие деревья, потянулась вперед, уже точно зная, куда мне нужно попасть.
Пусть мне отпущены жалкие секунды существования, пока не остановится сердце моего Творителя, но я успею заглянуть в фиалковые глаза фейрина, погладить Рюша и улыбнуться друзьям. А мое последнее касание будет адресовано жемчужинке. Смерть при любом раскладе будет гораздо милосерднее того, что ожидает меня тут. Потерять себя в безумии было бы худшим концом.
Тяжесть была такая, словно я открываю сразу сотню порталов, дублирующих друг друга, но мне было наплевать. Главное, попасть в нужное место и оставить лазейку для остальных, хотя бы в пределах Периметра Такрачиса. Дальше они разберутся сами. В нос ударил ржавый запах крови, все завертелось перед глазами, теряя краски и очертания.
— Ты божественна, дорогая! — Мерзкий голос откуда-то сверху привел меня в чувство.
Перед воспаленными глазами обломки дыбы, обрывки цепей, сломанные иглы, браслеты на руках, оставляющие кровавый след на каменном полу. И черный зев воронки, раскручивающейся прямо за спиной Лий'она. Сестры! Что это?
— Я же говорил, что она справится! — воскликнул дроу, ликующе повышая голос.
Он обращался куда-то в сторону, но так, чтобы я слышала каждое слово.
— Прости за это маленькое представление, милая Лиссэ, иначе ты бы ни за что не согласилась мне помочь.
— Эштероны и сешшеры готовы выступать, — ответил невидимый собеседник. Его голос был глубок и, судя по интонации, владелец привык повелевать, а не отчитываться.
— Дай немного времени черно-красным, Нитиос, пусть развлекутся, — хмыкнул Лий'он, — не стоит недооценивать царственную семейку. Если они оплошали один раз, провести их во второй будет практически невозможно. Так что твой удар должен быть решающим.
— Никогда не поверю локарнам. — Фраза сорвалась, словно плевок.
— В этом нет необходимости. Наши высокие покровительницы хотят насладиться игрой — предоставим им такую возможность, а когда их слуги умоются кровью, сделав грязную работу, на сцене появишься ты. Останется лишь добить сопротивление и решить, что делать с остальными.
— Что будешь делать с девчонкой?
— Избавлюсь. К сожалению, она слишком опасна и нестабильна, чтобы оставить ее в живых. Даже и не думай, брат, для игры найдешь себе кого-нибудь другого, в крайнем случае сделаю тебе новую куклу.
Я все-таки извернулась и увидела спину дроу, исчезающего в портале. Тройная коса дитракта говорила о его намерениях больше, чем все ранее сказанное.
— Ну вот и все, сестричка, — улыбка Лий'она, обернувшегося ко мне, была почти ласковой, — пора прощаться.
Он чуть дернул кистью, и я заметила на пальце сырую заготовку узла распыления. Очевидно, это был конец, и затягивать процесс он не намерен. Спасать меня никто не торопился, а умирать раньше своего Творителя я уж точно не собиралась. Мозг судорожно работал, прокручивая десятки вариантов. Вряд ли я могла плести, дроу блокировал меня даже в моем бреду, чтобы я ненароком чего не учудила. Внезапная мысль пронзила сознание — я вспомнила, как на скачках щит был использован в качестве оружия. Почему бы тем же не стать порталу? И я потянулась к крутящейся восьмерке. Одновременно с этим Лий'он закончил плести и с показной грустью очень медленно начал разворачивать плетение, чтобы мне было видно каждое сопряжение льйини.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});