я останавливаюсь перед Кэрол и кладу руки на спинку ближайшего ко мне стула.
— С тобой бывало такое, чтобы ты разок переспала с мужиком, а он потом вел себя так, будто вы на всю жизнь связаны? Выяснять, где ты, с кем ты, когда вы снова встретитесь… это вообще нормально? Я не очень опытная, но мне кажется, немного преждевременно так суетиться. А как по-твоему?
— Я хочу домой, — ноет она.
— Все хотят.
Телефон снова пищит. Наверное, Сэм нежничает на свой беспощадный лад, шлет сердечки или там поцелуйчики, думаю я, но нет: пришло сообщение от Фрэнки. Почему бы им всем не пойти спать, в конце концов? «На завтра все готово. Позвони, если тебе что-то нужно. Прости, что не смогу подъехать, но у тебя вроде бы есть вся информация. Потом позвони. Целую-обнимаю».
На завтра? Завтра, завтра, завтра…
Боже, я совсем забыла! Да что со мной творится? Кладу телефон, закрываю глаза и прижимаю к ним ладони.
— В чем дело? — нервно спрашивает Кэрол.
— Я совсем с ума сошла, вот в чем.
Не верится, что я забыла о книжном фестивале, это ведь такое важное для меня событие! Фрэнки изо всех сил старается, чтобы я не выпала из обоймы, и пропустить фестиваль нельзя. Я сажусь, прижимаю пальцы к вискам, закрываю глаза и начинаю думать. На миг мне в голову приходит мысль никуда не ходить, но это исключается. Иначе Фрэнки придет в ярость и откажется со мной работать. Окончательно и бесповоротно. И посвятит себя карьере Ника.
Я смотрю на Кэрол:
— Скажи мне правду: Джим знает, что ты тут?
Она качает головой.
— Нет, я тебе уже говорила. Не знает.
— Но почему? Это же бессмысленно. — Я что, правда зря теряю тут время? После стольких усилий?
Она вздыхает.
— Я не сказала ему, что одноразовый телефон у тебя.
— Почему? — спрашиваю я, хоть и не верю ей до конца.
— Потому что он пришел бы в ярость, вот почему, Эмма. А ты как думала?
— Ты хочешь сказать, он не знает, что телефон пропал?
— Нет. В смысле, да, не знает.
— Господи!
Хотя, может, это и неплохо. Вообще-то, не исключено, что даже к лучшему. Если она не врет.
— Я хочу объяснить…
— Смотри на меня, Кэрол, и говори правду. Джим не знает, что ты тут, со мной?
Она смотрит мне прямо в глаза.
— Клянусь, Эмма, не знает. Он думает, что в данный момент я еду в Вашингтон. Честное слово.
Мне хочется сказать, что ее честное слово ничего для меня не значит, но сейчас нужно разобраться с более важными вещами. Я глубоко вздыхаю.
— Ясно.
Мне ясно, что из этого положения есть выход, что можно все исправить и добиться своего. Просто нужно подумать.
— Значит, ты меня отпустишь? — Опять этот ее девчачий голосок!
Я смотрю на нее:
— Нет.
— Не понимаю. Чего ты от меня хочешь?
— От тебя? Ничего. Но тебе все равно придется еще немножко тут побыть.
Закрыв руками лицо, я издаю стон. Надо соображать, причем быстро. Я набираю ответное сообщение, предназначенное Фрэнки: «Все в порядке, спасибо, Фрэнки, завтра поговорим. Э. Целую».
Я убираю со стола кофейную чашку и бокал, ставлю их в посудомойку. Потом иду в гостиную, чтобы избавиться от улики в виде шампанского. Прямо взяла бы и побила сама себя за то, что так по-идиотски оставила его на виду. Приношу все улики в кухню, сую бокалы в посудомоечную машину, выливаю остатки шампанского в раковину и ставлю бутылку к мусорному ведру.
Затем возвращаюсь в гостиную, где сумочка Кэрол так и лежит у дивана, и приношу ее в кухню. Кэрол смотрит, как я достаю оттуда мобильный, включаю его, протягиваю ей и говорю:
— Разблокируй.
Она берет телефон с опаской, будто тот вот-вот рванет ей в лицо (я бы, пожалуй, не возражала), и мнется, будто забыла собственный пароль.
— Просто разблокируй телефон, Кэрол, и все.
Кэрол сдается, и я смотрю, как она набирает цифры и возвращает трубку мне.
— Я не виновата, — говорит она, — ни в чем не виновата.
— Это ты так говоришь, причем не в первый раз, — бросаю я и ухожу в гостиную.
Там я отправляю эсэмэску на номер, который знаю наизусть. В ней говорится, что я останусь в Вашингтоне до завтра, а утром позвоню. И чтобы он не волновался. Подписываюсь «люблю, Кэрол» и выключаю телефон.
Потом я иду в гостевую спальню и сгребаю с кровати все подушки и одеяло. Оно, кстати, мне знакомо: этот бренд продавался в моем магазине, пока тот еще у меня был. Я и забыла, что Фрэнки как-то зашел туда и захотел купить одеяло, но я не взяла денег. Хорошо, что оно здесь, в этом доме.
Ладно, хватит предаваться воспоминаниям, пора браться за дело. Я беру постельные принадлежности и иду с ними в хозяйскую ванную. Туда ведет старомодная дверь с замочной скважиной и ключиком. Задумано, конечно, чтобы она запиралась изнутри, но сегодня особый случай. Еще ванная хороша тем, что окна как такового в ней нет, есть лишь узкое отверстие для света и воздуха в дальней стене под потолком. Стекло на нем установлено несколько под углом; даже если добраться до него, наружу ни за что не пролезть: зазор всего в несколько дюймов шириной.
На полу поверх коврика для ванной я сооружаю подобие постели. Не знаю даже, почему после всего случившегося я стараюсь устроить Кэрол поудобнее. Того и гляди, у меня появится нимб.
* * *
Поспать как следует мне не удалось, потому что непонятно, насколько можно верить Кэрол. Пришлось держать ушки на макушке на тот случай, если Джим за ней придет. Я прислушивалась и к происходящему в ванной, и так всю ночь, но Кэрол вела себя тихо, как мышка. Затаившись в темноте, я ждала, но не слышала ни звука. Наверное, дело тут в таблетках, принятых ею с вечера. Думаю, она просто вырубилась.
Но сейчас сияет солнце, денек наверняка будет славным, а мне предстоит выступление перед десятками людей. Молюсь, чтобы мне удалось не дать им разойтись. Я участвую во встрече с читателями на Бруклинском книжном фестивале. Мне уже месяцами не доводилось выступать, и нужно приложить все усилия, чтобы показать себя с наилучшей стороны.
Прежде всего проверим, как там Кэрол. Я отпираю дверь, но не открываю ее, выжидаю мгновение, делаю щелку в дюйм и наконец просовываю голову в ванную.
Сперва у меня создается впечатление, что Кэрол еще спит. Спиной ко мне она лежит поверх