Джошуа Кристиана доставили в Нью-Йорк в середине мая, когда ветер еще завывал на мрачных улицах и последний снег лежал на промерзлых газонах, – ведь зима была такой длинной и холодной… От краткой поездки из Нью-Йорка к себе домой в Холломан он отказался, хотя Мама и умоляла. Все его занятия в Нью-Йорке сводились к тому, что он сидел у окна своей комнаты в высотном здании на улице Пьер и считал дорожки, вьющиеся по Сентрал-Парку до пешеходов на этих дорожках. И, конечно же, ходил. Хождений своих он не оставил.
– Джудит, он так болен, – сказала Мама, когда он лег спать в первую свою ночь в Нью-Йорке. – Что нам делать?
– Ничего, Мама. Ничего не поделаешь.
– А больница? Он ведь мог бы полечиться? – спросила она без особой надежды.
– Болен… Вряд ли это подходящее слово, – сказала Карриол. – Он просто отошел от нас. Не знаю – куда, да и сам он едва ли знает. Но можно ли назвать это болезнью? Даже душевной? Никогда не слышала о таком заболевании. Знаю одно: от чего бы он ни страдал, – вылечить себя сможет только он сам. Вот закончится Марш, и он, надеюсь, согласится куда-нибудь уехать, чтобы хорошенько отдохнуть. Шутка ли – восемь месяцев без отдыха!
Говоря это, Карриол уже прекрасно знала, что Кристиан действительно собирается отдохнуть. Все уже было подготовлено: частный санаторий в Палм Спрингсе, сбалансированный режим, диета и гимнастика, набор развлечений. Спустя неделю после случая на водопаде Сайск она отослала своих «ангелов» назад в Вашингтон; в них не было необходимости. Она, конечно, ругала себя за эту безумную вспышку, но та, без сомнения, сослужила свою службу: притушила в Кристиане источник пламени, который постоянно грозил стать вулканом.
Планировалось, что Джеймс и Эндрю с женами прибудут в Нью-Йорк для организации Марша Тысячелетия, но первой из Холломана приехала Мэри. И сразу показалась Маме похожей на Джудит. О, это была не прежняя Мэри! Хотя Мама никак не могла понять, в чем переменилась ее дочь.
По пятам за Мэри прибыли и остальные. Оба младших брата, впервые уйдя из-под опеки Джошуа и Мамы, быстро приобрели самоуверенность и предприимчивость. Они вкусили той особой свободы, когда вольны были вносить поправки в идеи Джошуа, чтобы подогнать их под свои собственные идеи, не опасаясь, что об этих вольностях донесут Джошуа. О, идеи Джошуа были удивительны, но они столь же не сочетались с образом мыслей иноземцев, сколь подбираемые им слова невозможно было перевести на иноземные языки. Мириам тоже раскрепостилась. И только Марта так и осталась прежней Мышкой.
Когда они приехали, Джошуа, конечно же, в гостинице не оказалось: он опять где-то ходил; а к тому времени, когда он вернулся, первые восторги их встречи с Мамой уже схлынули. Карриол предпочла удалиться: ее последний оплот, отель, тоже был оккупирован семейством Кристианов.
Теперь Мама могла отдохнуть в кругу детей. Правда, счастливого отдыха не получилось. Она не переставала удивляться тому, каким стало ее семейство. А ведь в это же время два года назад… За долго до этой трудной зимы, задолго до Джудит, до книги. Это все книга! Все из-за этой книги! «Божье проклятие» – вот уж правда подходящее название. Бог проклял христиан. И меня тоже. Но что я сделала? Чем навлекла Его гнев? Пусть я не бог весть что, довольно нудная женщина, действую людям на нервы, но чем же я заслужила проклятье? Одна вырастила своих дорогих крошек, я никогда не сдавалась, никогда не просила пощады, никогда не теряла веры в будущее, никогда не оставляла себе времени на личную жизнь, не искала ни мужа, ни любовника, ни даже какого-нибудь хобби. И все-таки проклята. Остаток жизни мне придется провести с дочерью, и это будет адом для меня, потому что она ненавидит меня так же яростно, как и старшего моего, а я и знать не знаю, почему…
Джошуа только что вернулся и стоял, глядя на свое семейство, тесно столпившееся у окна, на фоне яркого неба, в светлом ореоле, и лиц их не было видно против света. Он ничего не сказал.
Оживленная болтовня тотчас смолкла.
А затем – никто и слова вымолвить не успел – Марта упала в обморок. Без стона рухнула на пол, как от удара.
Пока ее приводили в чувства, все они могли взять себя в руки и сделать вид, что не состояние Джошуа, внушает им тревогу – только обморок Марты. Теперь они могли должным образом приветствовать своего знаменитого брата. Только Мышку пришлось увести. Да Мама так суетилась и причитала, что Мэри взяла да и выставила ее из спальни и закрыла за нею дверь. Выставила в гостиную вместе с Джеймсом и Эндрю, и Мириам, и Джошуа. Вышвырнула в гостиную обломки своего прошлого.
– Так вы все отправитесь со мной в Вашингтон? – спросил Джошуа, стягивая перчатки, кладя их на стол и расстегивая молнию на куртке.
– Ты же не отправишь нас отдельно малой скоростью на навозной телеге, – сказал Джеймс. – Ох, дорогой, как я, должно быть, устал… Глаза так и слезятся.
Эндрю отвернулся, зевая и потирая лицо. Затем с наигранной бодростью воскликнул:
– Послушай, что я здесь торчу? Я должен быть рядом с бедняжкой Мартой! Ты извинишь меня, Джош? Я скоро.
– Извиню, – сказал Джошуа и сел.
– Да, конечно же мы пойдем вместе с тобой! – воскликнула с большим чувством Мириам, хлопнув Джеймса по сутулой спине. – Ты ходил по Айове и Дакоте, а мы – по Франции и Германии. Ты ходил по Вайомингу и Миннесоте, мы – по Скандинавии и Польше. И повсюду люди стекались точно также, как здесь. Это так прекрасно, Джошуа! Просто чудо какое-то, правда?
– Это богохульство, Мириам, – называть то, что мы делаем, – чудом, – отрезал он.
Настала тишина; никто не знал, что сказать, чтобы разорвать ее тиски.
В этот момент вошла Карриол. Она была напугана с визгом бросившейся к ней Мириам, необычно бурным приветствием Джеймса, суетящейся позади них Мамой и видом Джошуа, вяло сидевшего на стуле и взиравшего на всю эту суматоху так, словно смотрел очень старый, немой еще кинофильм – выцветшая пленка, нелепые герои.
Мама заказала кофе и сэндвичи, вернулся Эндрю, и все они уселись к столу. Кроме Джошуа, который воспользовался этим моментом, чтобы без объяснений уйти в свою комнату. Ушел да так и не вернулся. Но они не стали говорить о нем с Карриол. Вместо этого разговор завели о Марше Тысячелетия.
– Все под контролем, – сказала она. – Я долго пыталась убедить Джошуа прежде отдохнуть, но он и слушать не захотел. Итак, начало – послезавтра, на Уолл-Стрит. От Уолл-Стрит, по Пятой авеню, на Вест Сайд к 125-ой Стрит и по мосту Джоржа Вашингтона в Джерси. Далее – в Филадельфию, Уилмингтон, Балтимор и, наконец, – в Вашингтон по шоссе 1-95. Мы нашли отличный способ оградить его на шоссе от толпы, которая повалит следом: сделали высокий деревянный настил вдоль осевой линии. Это для Джошуа; людей пустим по обеим сторонам от него, грузовой транспорт и автобусы пойдут по Шоссе Джерси. В любом случае шоссе 1-95 подходит нам больше, чем Шоссе Джерси, потому что проходит через города, а не огибает их.