Но все это была лишь теория — на практике снарядов не испытывали. Два выстрела по деревянным мишеням показали противоречивые результаты. В первом случае все прошло как надо — сердечник углубился очень прилично. Во втором мишень почти полностью разнесло — футляр не разделился.
На танковой броне никто не проводил испытаний. Были лишь предположения. Да и по дереву испытывали маловато — больше провести не успели. А сейчас вообще не до испытаний: всего восемь снарядов удалось доставить из столицы.
Восемь — удобная цифра: стандартных единорогов у Малкуса было четыре — на каждый выделили по два снаряда.
Артиллерийская засада, мимо которой проезжал дракон, не сплоховала. Орудие навели четко — промаха не было. Да и трудно промазать, если до цели можно камнем добросить.
Но теория столкнулась с грубой практикой, и в замыслы Малкуса вновь вкралось непредвиденное. Орудие, на котором испытывались снаряды, имело стандартный калибр. Вот только фабричных машин, способных работать с точностью до сотых долей миллиметра, в империи не существовало. Стволы доводились песочком разной зернистости. Для чугунных ядер не критично, а вот для противотанкового снаряда…
Единорог, из которого выстрелили по танку Эттиса, для чудо-снаряда оказался тесноват. Нет — снаряд не застрял в стволе. Сила пороховых газов преодолела сопротивление металла. Но случилось то, чего не ожидали: бронза деталей футляра при этом сильно разогрелась, частично размазалась по швам, частично расплавилась. Расплав, контактируя с глубокими, холодными частями снаряда, повел себя сложно и противоречиво.
Детали футляра спаялись между собой и, покинув канал ствола, не позволили сердечнику отправиться в свободный полет. Завывая несбалансированным хвостовиком, снаряд бронзовой дыней ударил в танковый борт возле пушечной башенки. Сила этого удара была столь высока, что броня вспыхнула алым и белым, пропуская через себя стальной наконечник. Железо, не выдерживая этого напора, расступалось, лопалось, деформированными брызгами разлеталось по внутренностям машины, поражая оборудование и человеческую плоть.
Увы, низкокачественный имперский порох и примитивная артиллерия — не лучший вариант для такого оружия. Снаряд застрял. Скорость оказалась слишком мала — для протаскивания бронзовой «дыни» через броневую шкуру ее не хватило.
Сверкая тремя уцелевшими фарами, королевский дракон ворвался в деревню. Ворвался в толпу ликующих солдат Малкуса. Они уже победили — добивали последние очаги сопротивления. Надо признать, жалкие очаги — лишь дикари-ланийцы сумели дать более-менее организованный отпор. Ликование победителей вмиг затихло: они узрели сам ужас. Спасти от него могло лишь немедленное бегство — и они побежали. Побежали от полумертвой неуправляемой машины: на рычагах висело тело искалеченного механика-водителя, из пулеметов и пушек никто не стрелял, все три отсека заполнились болью и тьмой.
Но солдаты Малкуса этого не знали — даже молчаливый дракон пугал их в сто раз больше, чем полнокровный полк драгун. Ведь всем известно — он непобедим. Он — сама смерть на гусеничном ходу. В один миг, позабыв про то, что они победители, воины прыснули кто куда — лишь бы оказаться подальше от бронированного кошмара. Местные добровольцы, никогда не сталкивавшиеся с танками, заразились паникой от ветеранов: бежали с ними бок о бок, здраво рассудив, что понапрасну такие закаленные бойцы улепетывать не станут. Напрасно офицеры пытались унять панику — рядовые даже не думали подчиняться.
А когда в спины самых неудачливых ударил пулемет, побежали даже офицеры.
* * *
Грация сбросило с сиденья. Сбросило без нежностей — спиной на далеко не пушистые снарядные ящики. Разлетелась лампочка, погрузив чрево танка во мрак; в ушах стало пусто и тихо, а во рту солено.
Несмотря на легкую контузию, советник не потерял сознания. Он даже продолжал мыслить относительно здраво. Первым делом решил, что оглох и ослеп по неведомой причине — зрение и слух не выдавали информации. Вторым делом предположил, что танк получил сильные повреждения и сражаться больше не сможет. Вибрация доказывала, что машина все еще на ходу, так что со вторым предположением Граций, возможно, немного поторопился. А вот с первым…
Бледное фонарное сияние, разгоревшееся где-то вне поля зрения советника, подсказало, что с первым он поторопился тоже. Над ним склонился Эттис, что-то беззвучно крича прямо в лицо, — Граций не понимал ни слова. Чья-то рука стянула наушники, мир тут же, будто по команде, наполнился звуками, объемом и дымным кузнечным запахом раскаленной железной окалины. Теперь слова капитана можно было разобрать:
— …в порядке?! У нас раненые и убитые! Что это было?!
— Быстрее вперед — за домами укрывайте танк, — прохрипел Граций. — У них пушка большая — они почти в упор из нее в нас попали. Они ждали, когда мы здесь проедем.
Понял Эттис или нет, но советника оставил в покое — полез на свой вращающийся стульчик. Нахлобучив наушники на место, Граций, не без труда приподнявшись, перешагнул через чье-то тело, вернулся к пулемету. Не тратя времени на прицеливание или оценку обстановки, выдал очередь. А что там оценивать — мрак полнейший.
Советник расстреливал ночь недолго — лента закончилась. Но услужливый Феррк, появившийся весьма кстати, любезно перезарядил пулемет. Пока он этим занимался, Граций частично пришел в себя и попытался понять, что же происходит снаружи. Узость смотровой щели и дождливая темень мало в этом помогали, но все же при свете горящих домов он разглядел каких-то бегающих людей и всадников с длинными пиками. Все они удирали врассыпную, освобождая дорогу королевскому дракону. Улыбнувшись, он вновь потянулся к гашетке.
Застрочил второй пулемет, а затем еще сразу два — экипаж выходил из шока: дракон оживал. Танк со скрежетом остановился возле большого дома, боковое орудие плюнуло огнем прямо в распахнутую дверь. Внутри сверкнуло, клееные слюдяные оконца разлетелись сотнями блесток. Новый выстрел — уже с другого борта. Результатов его Граций не видел, но не сомневался: без промаха.
Вновь закончились патроны, но Феррк уже стоял наготове с новой лентой. Надо бы его послать к свободному пулемету, но в этом шуме слов он не услышит, а объяснять жестами придется долго — тупица ведь, хоть и достаточно смышленый для простолюдина.
Когда в кожухе пулемета, наконец, закипела вода, Граций уже сам не знал, сколько лент опустошил. Он не жалел патронов, выпуская их обычно сразу все, одной затяжной очередью. Помешать этому могла лишь осечка или перекос ленты, но эти неполадки исправлялись очень быстро.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});