Читать интересную книгу Гибель царей - Конн Иггульден

— Я смогу очистить моря за сорок дней, если у меня будут корабли и люди, — резко ответил Помпей, однако голосование прошло не в его пользу, и он, нахмурившись, опять сел на свое место.

Юлий проголосовал в трех других делах, заметив, что Помпей, Красс и Цинна каждый раз обращали внимание на то, как именно он голосовал. Во всех трех случаях они оказались в меньшинстве: на сей раз Цезарь почувствовал разочарование. Как выяснилось, с бунтом рабов, укрепившихся около Везувия, оказалось непросто справиться, но вместо того, чтобы послать туда значительные силы, сенат дал разрешение отправить только один легион.

Юлий недоверчиво покачал головой. Он не мог понять, почему сенат стал таким осторожным. Из совместного с Марием и собственного опыта Цезарь знал, что империя должна быть сильной, чтобы выжить, и все же многие сенаторы закрывали глаза на проблемы, с которыми сталкиваются военачальники.

После часа речей Юлий гораздо лучше понял раздражение таких людей, как Пракс и Гадитик, по поводу нерешительности сената. Он ожидал, что увидит активных аристократов, готовых выполнять данные клятвы, а не их мелкие ссоры и интриги друг против друга.

Погруженный в свои мысли, Цезарь прослушал объявление следующего пункта заседания, и только когда назвали его собственное имя, он спохватился.

— …Цезарь, который должен быть награжден должностью военного трибуна со всеми правами и почестями в знак нашей благодарности за поражение Митридата в Греции и за захват двух пиратских кораблей…

Все сенаторы встали, даже Катон неуклюже поднялся со своего места.

Юлий по-мальчишески усмехнулся, когда его приветствовали радостными криками, и притворился, что не заметил тех, кто стоял в молчании, хотя отметил для себя каждое лицо, пробегая взглядом по рядам.

Когда он сел, его сердце колотилось от восторга. Трибун мог набирать армию, и Цезарь уже знал триста человек, которые первыми присоединятся к его войску. Катон встретился с ним взглядом и кивнул ему. Юлий ответил открытой улыбкой. Не стоит предупреждать человека, что он стал твоим новым врагом.

Когда бронзовые двери распахнулись, чтобы впустить дневной свет в здание сената, Юлий подошел к отцу Светония, который как раз собирался уйти.

— Мне надо переговорить с тобой, сенатор, — сказал он, вмешиваясь в разговор.

Сенатор Пранд повернулся к нему, удивленно приподняв брови.

— Не могу себе представить, чтобы у нас были темы для беседы, Цезарь, — ответил он.

Юлий проигнорировал холодный тон и продолжил, словно разговор шел между друзьями:

— Одна из таких тем — земля, которую мой управляющий продал тебе, чтобы заплатить выкуп. Тебе известно, что я привез много золота. Хотелось бы встретиться с тобой и обсудить цену, за которую я могу ее вернуть своей семье.

Сенатор покачал головой.

— Боюсь, что разочарую тебя. Я давно хотел расширить свои владения и построить дом для моего сына, как только вырубят лес. Прости, но не могу тебе помочь.

Он сухо улыбнулся Юлию и отвернулся к своим собеседникам. Цезарь протянул руку и дотронулся до его плеча. Рука тут же была сброшена резким движением.

Лицо сенатора Пранда вспыхнуло от гнева.

— Осторожнее, молодой человек. Мы в здании сената, а не в какой-нибудь глухой деревне. Если еще раз до меня дотронешься, я прикажу арестовать тебя. Из того, что мой сын рассказывал, я сделал вывод: ты не тот человек, с которым я могу вести дела.

— Возможно, он также упоминал о том, что я не из тех людей, которых можно иметь среди врагов, — произнес Юлий, понизив голос настолько, чтобы его невозможно было расслышать со стороны.

Сенатор на мгновение застыл, потом отвернулся и вместе с Катоном вышел из здания.

Цезарь задумчиво смотрел ему вслед. Он ожидал чего-то подобного от этого человека, хотя новость о строительстве нового дома была для него ударом. Размещенный на вершине холма, с видом на его поместье — такая позиция превосходства не могла не вызывать удовлетворения у Светония.

Юлий оглянулся, пытаясь найти Красса и Цинну, чтобы поговорить с ними, прежде чем они уйдут. В какой-то степени отец Светония был прав — использование силы в Риме быстро приведет к несчастью. Надо быть похитрее.

— Сначала займемся Антонидом, — еле слышно пробормотал он.

ГЛАВА 29

Когда Юлий проходил по улице во главе своих десяти солдат к тому месту, где находился старый дом Мария, на него нахлынули болезненные воспоминания.

Он вспомнил волнение, испытанное в те времена: неимоверная энергия, которую излучал полководец, захватывала его моментально. Каждая улица и переулок напоминали Цезарю о первом путешествии в сенат в сопровождении самых крепких солдат Перворожденного. Сколько ему тогда было лет? Четырнадцать?.. Достаточно много, чтобы усвоить урок: закон склоняется к силе. Даже Сулла спасовал перед этими солдатами на Форуме — на камнях, мокрых от крови толпы. Марий добился торжественного въезда в Рим, которого так хотел, и последовавшей за ним должности консула, но Сулла в конце концов взял над ним верх. На Юлия навалилась печаль, ему так хотелось еще хотя бы раз увидеть мужественного военачальника.

Никто из людей Цезаря не видел Рима раньше: четверо из них были родом из маленьких деревушек на африканском побережье. Солдаты старались не отвлекаться, но это представлялось невозможным, ведь перед их глазами мифический город приобретал реальные очертания.

Цирон, например, испытывал страх перед огромным количеством людей, сновавших на шумных улицах. Юлий увидел город глазами своих солдат. В мире не найти подобных мест. Запахи еды и специй смешивались с громкими разговорами и стуком молотков чеканщиков. В толпе преобладали синие и красные с золотом туники и тоги. Это был праздник ощущений, и Цезарь получал удовольствие от изумления своих солдат, вспоминая, как ехал в позолоченной колеснице рядом с Марием по улицам, заполненным ликующей толпой. Сладкое ощущение славы смешалось в памяти с болью дальнейших событий, но в тот день, в момент торжества, он был здесь.

Юлий без труда вспомнил дорогу, почти бессознательно выбирая правильный путь, которым шел во время своего первого визита в сенат.

По мере того как они поднимались над долиной, заполненной беспорядочно размещенными владениями, и карабкались по мощеной горной дороге, вдоль которой за скромными дверьми и воротами пряталось богатство, улицы становились менее оживленными и более чистыми.

Юлий остановил своих людей в нескольких сотнях футов от ворот, которые так хорошо помнил, и дальше пошел один. Когда он приблизился к ним, за воротами появилась маленькая коренастая фигурка, одетая в простую тунику раба и сандалии, и подошла к решетке, чтобы поприветствовать его. Хотя человек вежливо улыбался, Юлий заметил, что его глаза настороженно оглядывают незнакомца.

— Я пришел поговорить с хозяином дома, — сообщил Юлий, улыбаясь.

— Советника Антонида нет дома, — осторожно ответил привратник.

Юлий кивнул, так как ожидал подобной новости.

— Тогда придется его подождать. Он должен узнать новость, которую я ему принес.

— Ты пока не можешь войти… — начал человек.

Резким движением Цезарь просунул руку сквозь решетку и схватил привратника; ему приходилось видеть, как это однажды проделал Рений. Раб попытался вырваться, и ему это почти удалось, но пальцы Юлия вцепились в тунику и крепко прижали к прутьям решетки.

— Открой ворота, — приказал Цезарь привратнику, продолжавшему сопротивляться.

— Я не могу, господин!.. Если бы ты знал человека, которому принадлежит дом, тебе и в голову не пришло бы так поступать. Ты умрешь еще до заката, если не отпустишь меня!..

Юлий еще крепче прижал раба к прутьям.

— Я знаю его. Это мой дом. А теперь открой ворота, или я убью тебя.

— Тогда лучше убей, но ты не войдешь, — воскликнул привратник, сопротивляясь изо всех сил.

Он уже набрал в легкие воздуха, чтобы позвать на помощь, и Цезарь усмехнулся, невольно восхищаясь его мужеством. Не говоря больше ни слова, он протянул сквозь решетку другую руку и снял с пояса привратника ключ. Тот задыхался от ярости, а Юлий тихонько свистнул, подавая сигнал своим людям.

— Подержите-ка его и не давайте ему кричать. Мне нужны обе руки, чтобы открыть ворота, — приказал он. — Только не покалечьте. Он храбрый человек.

— Помогите!.. — успел крикнуть привратник, прежде чем тяжелая рука Цирона зажала ему рот.

Юлий вставил ключ в замочную скважину и удовлетворенно улыбнулся, когда замок щелкнул. Он поднял решетку, и ворота распахнулись. Навстречу им во внутренний двор выскочили два стражника: на солнце сверкнули клинки.

Люди Цезаря Юлия моментально обезоружили их. Еще двое стражников обнажили мечи, но сопротивление оказалось бесполезным. Привратник стал пунцовым от ярости, когда увидел это. Он попытался укусить Цирона за руку, за что получил крепкий удар.