Читать интересную книгу Слезы темной воды - Корбан Эддисон

В его большой спортивной сумке лежало кое-что, что ему предстояло доставить по назначению, нечто, полученное им в Найроби перед вылетом из Кении от представляющего Бюро атташе по правовым вопросам. Он чуть было не отказался, даже придумал отговорку, почему не сможет с ней встретиться, но так и не произнес этих слов. Не успел он и глазом моргнуть, как деревянная шкатулка оказалась у него в руках и воспоминания о лице Ванессы заполнили его сознание.

«Лучше покончить с этим поскорее, – подумал он. – Проще все равно не будет».

Достав шкатулку из сумки, Пол на лифте спустился в гараж. Его «ауди» стояла на своем обычном месте, где он ее и оставлял. Он сел в машину и указал адрес на GPS-системе, потом выехал из гаража на Джордж-Вашингтон-парквей. К счастью, в воскресенье днем здесь никогда не бывало пробок. По мосту Арланд-Уильямс-Мемориал он въехал в округ Колумбия, направился на восток, пересек реку Анакостия и выехал на федеральную автостраду № 295 до Мэриленда. Навигационная система сообщала, что до Аннаполиса сорок минут езды.

Он планировал добраться за тридцать.

* * *

Через полчаса он свернул на Норвуд-роуд и пересчитал почтовые ящики. Найдя ее дом в конце улицы, он остановился у ряда кипарисов. «Вот это я понимаю – дом», – подумал он, бросая оценивающий взгляд на величественный кейп-код посреди покрытого зеленью двора. Заперев машину, Пол со шкатулкой в руках зашагал по выложенной булыжником дороге в сторону виноградной шпалеры и парадной двери с крыльцом. Солнце на небе, которое было цвета перышек голубой сойки, сияло во всю мощь, в воздухе уже стоял запах весны.

Пол постучал в дверь два раза и приготовился к неловкому приветствию. Он надеялся, что встреча эта будет короткой, но не собирался как-то специально направлять разговор. Он был в ее власти. Он самым беспардонным образом подвел ее и ее семью, и такой долг ему было не вернуть.

Отодвинулся засов, дверь распахнулась, и вот уже она стоит перед ним и смотрит на него. На ней были белые джинсы и бирюзовая блузка, подчеркивающая зелень глаз.

– Пол, – озадаченно произнесла она, не добавив очевидное: «Что вы здесь делаете?»

К ее ногам подбежал золотистый ретривер и остановился, виляя хвостом.

Пол присел и потрепал собаку за ушами, благодарный псу за возможность отвлечься.

– Это Скипер, – пояснила она чуть более мягким голосом. – Он у нас очень дружелюбный.

– Мне нужно было позвонить, – сказал Пол, вставая. – Я только что вернулся в страну. – Он посмотрел ей в глаза. – У меня ваша вещь.

Когда он протянул ей шкатулку, она ахнула:

– Это что?..

Он кивнул:

– Дэниела.

Она взяла вещицу из его руки, медленно перевернула и провела большим пальцем по надписи, выгравированной на медной пластинке. Пол знал ее на память.

Моему сыну Дэниелу, выросшему с мечтой о жизни на «Золотой лани» [41].

Попутного тебе ветра и семь футов под килем. Bon voyage [42] . Папа.

– Это из Занзибара, – пояснила она. – Отец подарил ему перед отплытием.

Она трепетно, как будто открывала гроб Дэниела, подняла крышку шкатулки. Внутри лежала пачка чистой бумаги и ручка, а сверху на них – исписанные странички, сложенные пополам. Пол из уважения не читал их, но не сомневался, что агенты ФБР, обыскивавшие «Возрождение», внимательно их изучили, прежде чем признать не существенными для расследования.

Она в задумчивости полистала странички. Потом вдруг сообразила, что Пол все еще стоит на пороге, и стыдливо посмотрела на него:

– О, простите меня. Заходите.

Он прошел следом за ней через переднюю в просторную гостиную. Внутри дом был так же тщательно продуман, как снаружи, приглушенные тона мебели и пола дополнялись яркими всплесками цвета картин на стенах. Обилие окон придавало помещению сходство с призмой, собирающей в себе свет. Однако чего-то все же недоставало. Здесь было слишком тихо.

– Хотите кофе? – предложила Ванесса, поставив шкатулку на стойку.

– Спасибо, – ответил он, – но я за последние несколько месяцев получил столько кофеина, что уже до конца жизни не засну, наверное.

Она жестом предложила ему сесть на диван, а сама заняла кресло.

– Были за границей? – поинтересовалась она, чтобы завязать разговор.

– Кения, – ответил он, раздумывая, стоит ли углубляться. «К черту, – решил он. – Она выдержит». – Не знаю, слышали ли вы о гуманитарных работниках, похищенных в Сомали.

Она посмотрела в сторону и сжала руки.

– Вы их освободили.

Он покачал головой:

– Это сделали «морские котики».

Она поморщилась, как от боли, наверняка подумав о том, что могло случиться. Минуту Ванесса колебалась, борясь с чувствами. Он сразу понял, о чем она хотела спросить. Не мог не понять. Она уже задавала этот вопрос:

– Пол, расскажите, что там произошло. Пожалуйста. Я должна это знать.

Он вздохнул. В душе у него разгорался конфликт между личными чувствами и профессиональными обязанностями. С одной стороны, он хотел рассказать ей все: об обещании, данном Исмаилом на лодке; о том, как он доверял пирату; о решении Редмана; о том, как «Геттисберг» незаметно сокращал расстояние до яхты; о том, как пираты не отпустили заложников вовремя; о своих подозрениях о том, что между Исмаилом и его людьми что-то произошло; о последнем бурном разговоре по радио; о роковом решении Редмана отправить к яхте лодки. Но до суда он был связан обязательством хранить тайну. К тому же что дадут его откровения? Они не принесут ей облегчения. Не объяснят, что же произошло на паруснике, а именно это она хотела знать. Все остальное только усилит ее страдания.

– Есть вещи, которые я сейчас не могу рассказать, – произнес он. – Но скажу честно: меня не удовлетворяет то, что нам известно. Там что-то случилось. То, что могут объяснить только те, кто там находился.

В ее глазах блеснули слезы.

– Вы имеете в виду Квентина?

Пол почувствовал опасность в этом вопросе, яму, провалившись в которую, она бы с головой ушла в самобичевание. Он осторожно обошел ее стороной:

– Там были и другие.

Она поерзала на кресле, явно испытывая душевную боль.

– Вы раньше теряли заложников?

– Троих, – сказал он. – Я могу назвать вам их имена, сказать, как они выглядели, кем были их родственники. Я живу с ними каждый день.

– Это всегда происходило одинаково?

Он ответил на ее невысказанный вопрос:

– В остальных случаях похитители был джихадистами. Они хотели сделать заявление. Этот случай другой. Я не думаю, что идеология здесь имеет какое-то значение.

Она встала с кресла, подошла к окну и устремила взгляд на двор. Несколько секунд прошли в молчании, потом она снова обратилась к нему:

– Почему его представляет ваша сестра?

– Потому что я ее об этом попросил, – не кривя душой, ответил он.

– Зачем? – мягко спросила Ванесса.

Это был второй неизбежный вопрос, и Пол дал откровенный ответ:

– Я не могу передать, как ужасно я себя чувствую после того, что там случилось. Вы заслуживаете того, чтобы справедливость восторжествовала. Что бы ни сделал Исмаил, он должен быть за это наказан. Это работа правительства. Но в системе есть изъяны. Люди у власти, даже хорошие люди, иногда свою гордость ставят выше правды. Кто-то должен проследить, чтобы такого не произошло. Для этого и нужна Меган.

Лицо Ванессы было воплощением вымученной вежливости.

– Думаю, я могу это принять, – сказала она и добавила, заканчивая разговор: – Я благодарна вам, что вы приехали в такую даль. Спасибо, что привезли шкатулку.

– Не стоит, – ответил Пол, направляясь с ней к двери.

Ему хотелось спросить о Квентине, но он чувствовал, что сейчас не то время, что это слишком животрепещущая тема для такой нервной минуты, и в конце концов решил позвонить Мэри Паттерсон.

И тут он заметил рояль в углу комнаты. Пол остановился.

– Это «Безендорфер». Я такие только в концертных залах видел.

– Да, – с удивлением подтвердила она. – Вы играете?

Он кивнул и подошел к инструменту, восхищаясь его совершенством. На подставке стояли ноты. Это был Ноктюрн Ми-минор, сочинение 9 № 2 Шопена.

– Это одно из самых красивых произведений для фортепиано из всех когда-либо написанных, – сказал он с легкой улыбкой. – Когда я его играю, мне все время начинает казаться, что оно попало к нам из какого-то другого мира.

Он посмотрел на Ванессу и опешил, увидев ее лицо. Вся ее настороженность исчезла. Она стояла и смотрела на него, пока молчание не сделалось неловким. А потом она произнесла слова, которых он от нее ожидал меньше всего:

– Не сыграете для меня? Мне очень хочется снова его услышать.

Минуту он не двигался, просто смотрел на нее, сбитый с толку вскипевшими в нем чувствами. Дело было не в самой просьбе, какой бы трогательной она ни была. Дело было в тоне, которым она ее произнесла, в нежности ее голоса, в том, как на ее лицо падал свет, снимая с него вуаль боли и обнажая ее женственность. Он оказался не готов к той красоте, которая открылась ему. Ему не хотелось отводить от нее взгляд.