в единственное незащищенное место противника — в горло.
Мавр защищался ожесточенно, бросаясь то влево, то вправо, как тигр; он отбивал удары то шпагой, то кинжалом, а когда ему предоставлялась возможность, атаковал сам, нанося удары, которые выдавали необычайное умение, редкое среди берберов, у которых не было настоящей школы, и они обычно рассчитывали на неожиданность и ярость нападения.
Шпаги в сильных руках, поскольку барон, несмотря на свой изнеженный женственный вид, обладал сильными руками и мощным ударом, казались молниями и рассыпали искры; доспехи, на которые обрушивались удары, звенели металлом, и звон этот был слышен издалека.
Вдруг мавр, который все время был вынужден отступать и не имел возможности обращать внимание на то, куда теснит его противник, оказался в дюнах. В его мозгу сразу молнией вспыхнула мысль. Он бросил кинжал, наклонился, как будто хотел нанести удар снизу, взял пригоршню песка и бросил его в лицо барону, надеясь ослепить его.
К счастью, барон вовремя разгадал его хитрость и успел прикрыть глаза. Эта новая подлость привела его в бешенство. И он обрушился на мавра, прежде чем негодяй смог выпрямиться, и ударил его по шлему с такой силой, что оглушил. Барон приставил было кинжал к его горлу, но в этот момент десять-двенадцать человек, которые, должно быть, поднялись с берега, карабкаясь по песчаному склону, появились в дюнах, размахивая палицами и саблями и испуская дикие крики.
— Берберы! — воскликнул барон.
Действительно, это были матросы с фелуки, привлеченные криком Зулейка.
Все они были смуглыми, как алжирцы, с резкими чертами лица, черными бородами, вокруг шлемов у них были намотаны разноцветные тюрбаны, а из-под доспехов виднелись широкие красные и синие шаровары.
Поняв, что его окружают, дворянин отступил и помчался, как олень, через дюны. Его конь стоял на месте рядом с умирающим конем мавра, потерявшим много крови от раны, полученной в шею.
В несколько прыжков дворянин оказался рядом и впрыгнул в седло.
— Вперед! — закричал он, вонзая коню шпоры в бока, а берберы два-три раза выстрелили в него из пистолетов.
Конь, испуганный выстрелами, перескочил через умирающего товарища и понесся, стелясь по земле, в направлении замка, оставив далеко позади алжирцев, которые напрасно пытались их преследовать.
Молодой барон, которому чудом удалось спастись из ловушки, умело расставленной Зулейком, с тревогой посматривал на маленькую бухту и прислушивался, потому что ему казалось, что он слышит залпы кулеврин замка.
«Что подумает Ида, видя, что я задерживаюсь? — спрашивал он себя. — А я подумать не мог, что найду соперника в лице раба! Жаль, что мне не удалось прикончить этого предателя. И подумать только, он любит мою невесту! Он хотел ее похитить! Ну посмотрим, милый мой! Может быть, моя галера уже вышла из залива и идет нам на помощь. Битва будет ужасной, но мы в очередной раз сбросим в воду этих проклятых корсаров».
Так он размышлял, когда вдали, у северного побережья острова, вдруг послышались мушкетные выстрелы. Оттуда доносились дикие вопли, крики женщин, плач детей и угрожающий звон оружия.
Он приподнялся в седле, оглянулся и посмотрел в том направлении. Яркий красноватый отблеск озарял небо за дубовой рощей.
— Берберы напали на деревню, — прошептал он с тревогой. — Бедные женщины! А я не могу ничего сделать, чтобы помочь им! Вот новые рабы и рабыни для бань и гаремов алжирцев. Если бы не предательство Зулейка, они могли бы спастись на Сардинии или в замке… Ну что там еще?
Резкий голос с сильным акцентом прокричал по-итальянски:
— Стоять!
Дворянин сжал коленями бока коня и поднял шпагу.
Отряд примерно в полдюжины вооруженных людей вышел из рощи, скрывающей замок с севера.
Барон с первого взгляда понял, с кем имеет дело.
— Это, должно быть, сообщники тех, кто напал на меня на берегу, — прошептал он. — Я пройду по вашим телам!
Видя, что он не останавливается, алжирцы попытались преградить ему путь. Трое были вооружены алебардами, а остальные саблями и абордажными крюками. Все они были в доспехах и шлемах.
Поскольку они преграждали единственную тропинку, которая вела к бухте, барон должен был атаковать их, если хотел попасть в замок. Кроме того, даже если бы он повернул назад, он навряд ли бы спасся, потому что за спиной слышал крики тех, кто только что нападал на него, а с севера доносились воинственные крики берберов, которые грабили деревню.
Итак, медлить было некогда.
Он вонзил шпоры и поднял коня на дыбы, выстрелил из пистолета точно в алебарду и опрокинул на землю бандита, который собирался нанести ему удар.
Избавившись таким образом от первого, самого близкого к нему противника, отважный молодой человек двинулся на группу, которая преграждала ему путь, поднявшись в стременах и нанося направо и налево удары по шлемам и оружию, которые попадались ему под руку.
Дерзость юноши, который казался переодетой девушкой, произвела на мавров — больших ценителей рыцарских доблестей и истинного мужества — такое впечатление, что они замерли, как громом пораженные.
Этой короткой передышки оказалось достаточно. Барон ударом шпаги опрокинул мавра, который схватил под уздцы его коня, как ураган понесся на остальных, сбив их с ног и повалив друг на друга.
— Вот это и называется «повезло»! — воскликнул храбрец ликующим голосом.
Замок находился за рощей. Он проскакал под дубами и оказался на площадке перед подъемным мостом как раз в тот момент, когда с террасы послышался женский голос, в котором звучала крайняя тревога:
— Скорее, Карл! Они близко!
Выстрел кулеврины громыхнул в этот же миг с площадки башни.
Барон поднял глаза.
Графиня стояла на террасе и протягивала к нему руки отчаянным жестом, указывая на берег.
Оттуда поднимались люди, они ползли по дюнам, как змеи.
— Спешите, Карл! — закричала графиня.
Подъемный мост упал с диким грохотом.
Барон уже направил к нему коня, как внезапно прозвучали три мушкетных выстрела. Конь внезапно остановился, заржал и упал на колени. Дворянин успел освободить ноги из стремян и упал вместе с конем, не выпуская шпаги. Падая, конь не придавил ему ноги, поэтому барон сразу вскочил.
Графиня, решив, что все пропало, громко закричала. Корсары бежали, привлеченные видом легкой добычи. Но барон был уже на ногах. Он бросился к мосту и стрелой пролетел по нему, а бомбарды бастионов замка обрушили на нападавших гвозди и осколки стекла, сразу остановив их продвижение вперед.
Железная Башка, который стоял у ворот замка, бросился навстречу хозяину со слезами на глазах.
— Ох! Синьор! — кричал он, в то время как стражники торопливо поднимали мост. — Мы думали, что вы погибли!
— А я жив! —