Надо быть всегда готовым к худшему, поэтому пишу тебе, родная, в предположении, что я умру. Вот моя неуклонная горячая просьба к тебе: если я умру, то этим летом ты обязательно, отбросив всякие помехи, приедешь, в Берлик1. На Садовой улице, 41, живет врач Николай Иванович Зубов, который заботливо лечил меня во всем течении моих безжалостных болезней. От него ты узнаешь подробности моего последнего года жизни и этим самым как бы повидаешься со мной. Кроме того, ты распорядишься остатками моего имущества, которого наберется больше тысячи и, таким образом, окупишь дорогу.
Ируня! Если только мне придется так рано умереть - я умру с надеждой, что ты не пренебрежешь моей просьбой и не сочтешь ее капризом".
Могла ли из этого письма Ирочка понять, о каком имуществе в первую очередь речь? Почему просьба Сани не была капризом?.. Нет, ей не приходило в голову, что Александр Исаевич звал для того, чтобы спасти свои литературные труды. А как он мог, тщательнейшим образом конспирируя свою работу, выразиться яснее? Как мог написать между строк об истинном побуждении, почему звал ее? Только пытался убедить, повторяя и повторяя свою просьбу:
"Ира! Это - не шутка, не балмошь, не дурь - это моя последняя (в случае смерти) воля. Выполни ее!"2.
"Не забывай, милая, что я написал тебе на случай моей смерти. Я знаю, о чем пишу"3.
Наконец он, казалось бы, нашел довольно ясный способ выражения, но вплел его в довольно оптимистическую фразу и, может быть, именно этим увел от догадки: "Будем надеяться, Ируся, что ты еще и меня самого увидишь живым (один хороший хиромант обещал мне 50 лет жизни с хвостиком), но, быть может, память обо мне ценнее меня самого, учти"4.
1 Другое название Кок-Терека.
2 Солженицын А. - Арсеньевой И., 02.12.53.
3 Солженицын А. - Арсеньевой И., 11.12.53.
4 Солженицын А. - Арсеньевой И., 16.12.53.
Память обо мне ценнее меня самого... То есть ценно то, что успел сделать! Ира не поняла истинной причины вызова. А когда болезнь Александра Исаевича отступила (после лечения в Ташкентском онкодиспансере), ее приезд стал восприниматься уже совсем в ином плане. Любя другого, она не сочла возможным поехать в Кок-Терек. Так ее поездка и не состоялась.
Я читаю Ире свои записки. Ей нравится. Неожиданно у меня возникает идея ввести в своей текст предсмертное письмо Александра Исаевича к Ире Арсеньевой. Пишу как бы вступление к нему - свое покаяние.
Дела мои в Ростове движутся к своему завершению. Пора собираться в дорогу, запасаться медом, подсолнечным маслом с ростовского базара, делать прощальные визиты.
За время своего пребывания в Ростове получила несколько весточек от мужа.
От 13 апреля: "Все дни слежу за твоей погодой. У тебя отличная, очень рад. А здесь дня два было хороших, а то дожди и сыро. Извел меня насос, пришлось много им заниматься, теперь наладилось... Снаружи дождь (даже со снегом), а внутри тепленечко". В том же письме мне делаются уточнения для обзора материала: "Узнай НЕПРЕМЕННО: какого вероисповедания был А. И.1 формально и насколько фактически верил и отправлял обряды или был атеистом (об этом - как можно подробней. Вообще подробней!)".
1 А. И. - инициалы Архангородского, отца Л А Островской.
От 14 апреля: "Пожалуйста, проводи время весело и отдыхай! ...выезжай так, как договорились. Встречу". (Это означало, что он, как и предполагал, поедет в 20-х числах в Рязань, где ему нужно пройти очередной медосмотр как водителю, а заодно провернет и техосмотр нашего "Дениса").
От 18 апреля: "Сегодня я махнул... в Борзовку! Не представляешь, как радостно и мило на родной земле и на этом просторе после лесного "Сеславино".
Повреждения: сшибленная труба и лопнувший (от воды) канистр. Напротив, от мышей никакого ущерба, только немного помета. И внешняя дверь отлично закрывается. Влажность внизу - 95%, наверху можно спать уже сегодня (сушил одеяла на балконе). На нашем участке был бобер! - уплыл по реке. Потоп был очень небольшой, несколько дней назад. Наслаждаюсь молоком Волиным. Часа 2 обрабатывал (от сорняков) "парниковую" грядку и посадил: лук 3 вида и укроп. Семян вообще полно. В общем - весело!
... Жду тебя в Рязани, как договорились... Надеюсь, тебе хорошо.
Твой С."
24 апреля в прекрасном настроении уезжаю из Ростова в Рязань. Уезжаю обласканная друзьями, родными и даже только что узнанными людьми. Все они старались что-то сделать для Александра Исаевича: вспомнить, рассказать, подарить...
Среди провожающих - Софья Михайловна Остроумова (сестра Веры Михайловны) с необыкновенными тюльпанами (ее дочь связана по работе с ботаническим садом). С нею еще и их хороший знакомый - Александр Никитич Ремизов. Он специально приехал на вокзал, чтобы передать для Александра Исаевича две открытки старого Ростова.
Мне было хорошо, интересно в Ростове. Но когда трогается поезд, мысленно переношусь в Рязань, где меня встретит муж и где 27 апреля мы собираемся отметить наше с ним 25-летие. (С 27 апреля 1940 года прошло даже 30 лет, но пять лет у меня была другая семья, и эти годы вычитают-ся...) А 26 апреля - Пасха. Как кстати подарены нам роскошные ростовские тюльпаны! Как трогательно, что Остроумовы подарили еще и крашеные яйца, и маленький кулич! Они как бы едут к Александру Исаевичу прямо из его детства!..
Глава XI
НЕСУРАЗНОСТИ
В предпасхальный день, 25 апреля, я приехала в Рязань. Поезд медленно движется вдоль платформы. Из окна вагона вижу улыбающееся лицо мамы. Рядом с ней - знакомый и такой родной прищур мужниных глаз. Но вот он увидел меня, кивнул и пошел вслед за поездом.
Встретил муж меня как-то очень уж по-деловому. Нагрузившись, быстро шагает к нашей машине. Мы с мамой стараемся не отставать. Я не расстаюсь с тюльпанами - такими же свежими, такими же роскошными, какими они были накануне. Так, с букетом, и сажусь рядом с Александром Исаевичем, на "штурманское" место. Все вещи погружены, все уселись. Теперь я жду от мужа вопросов: мне так много надо ему рассказать! От стольких людей передать приветы! Но вместо того говорит он. Я узнаю, что наш "Денис" заводится только ручкой, что Александр Исаевич не прошел медицинского осмотра из-за повышенного давления. Нашли у него полнокровие. Невропатолог - тот был польщен, что к нему пришел Солженицын. Спросил: "Надеюсь, я говорю с автором?.." А терапевт - забраковал: давление 160/100. Нужно три дня измерять давление в районной поликлини-ке. Приходится пить лекарство для снижения давления. Беспокоится, что давление может не упасть. Одним словом, одни беды! Какие уж тут мои ростовские впечатления! Я не услышала от мужа ни единого вопроса. Не поинтересовался даже, от кого присланы ему эти чудесные тюльпаны! Хотя я хорошо знала, как способны угнетать мужа именно мелкие неприятности, все же мне стало очень обидно. Ведь я столько для него сделала! Стольких людей вовлекла в помощь ему, его писательскому труду!.. Не выдержала, сказала о своей обиде, когда заводили "Дениса" в гараж. В результате оказалась "эгоисткой". Радостное настроение померкло. Даже расплакалась. А тут еще и унылость нашей природы: после цветущих садов голые деревья...
Такая получилась невеселая встреча, что на меня нахлынула грусть, которая не вполне рассеялась и на следующий день, хотя и состоялся у нас с мужем разговор о Ростове, ростовчанах. Передала ему все собранные для него материалы. Мама, видя мою невеселость, старается как-то развеять меня, сообщает всевозможные новости. Самая интересная - маму навестила Люцетта Михайловна Арутюнова, которую я когда-то для себя открыла в Рязани как превосходную пианистку, с которой занималась и даже играла на двух роялях. Потом она уехала в Ташкент. И вот, оказывается, она живет и работает теперь в Пушкине, под Москвой. Люцетта Михайловна очень сокрушалась, что не застала меня, объяснялась через маму в своей симпатии ко мне. Рассказывала, что, как-то слушая в одном доме, как превозносят Александра Исаевича, сказала: "Но если бы знали его жену!.." - и начала меня хвалить. Однако нашелся кто-то, кто в ответ резонно спросил у нее: "А может быть, романы писал не Александр Исаевич, а его жена?.."
В первый день Пасхи мы с мужем приглашены на обед в семью отца Виктора. Были у них. И все же я не вполне еще отошла...
27 апреля - наш 25-летний юбилей. Мама восприняла его как самую настоящую серебряную свадьбу и подарила набор чайных серебряных ложечек.
Праздничный обед в кругу близких. Случайно к обеду пришли две наши пожилые приятельницы - сестры Герасевы: Анна Михайловна и Татьяна Михайловна, у которых мы встречали Новый 1969 год. Муж поднялся и предложил тост:
- Нас хотели разлучить, но теперь выпьем за то, чтобы до гроба быть вместе!
Выпила и я, не спросив никаких разъяснений столь странному началу тоста. Может, и наша несколько странная встреча после почти месячной разлуки связана была с этим туманным введением: "Нас хотели разлучить..."? Но окончание тоста прозвучало так успокоительно, что не хотелось ни о чем допытываться, ничего уточнять. Ведь сказал: до гроба вместе! Навсегда вместе, навсегда родные. Так стоит ли обращать внимание на какие-то корявости в отношениях? Стоит ли огорчаться из-за них?.. И я ожила.