Читать интересную книгу Великая огнестрельная революция - Виталий Пенской

Несмотря на все колебания на протяжении почти полутора столетий, и порой весьма существенные, общий положительный тренд все равно просматривается, и достаточно четко.

Еще более четко рост численности русских вооруженных сил прослеживается, если сравнить сведения относительно численности полевых войск, выставляемых Москвой для участия в конкретных кампаниях. Как мы уже отмечали выше, для конца XIV – начала XV в. численность полевой армии в 9–10 тыс. воинов была максимумом, достижимым только при особо благоприятных обстоятельствах, а обычно она не превышала нескольких тысяч или даже сотен бойцов. Позже ситуация радикально переменилась. Так, в 1501 г. на помощь Пскову Иван III двинул всю «силу тверскую и новгородскую», численность которой составляла, если принять во внимание расходы псковичей на ее содержание, около 10 тыс. ратников595. В кампанию 1521 г. Василий III, готовясь отразить одновременный удар со стороны Крыма, Казани и Литвы, выставил в поле порядка 45–50 тыс. ратных людей, не считая гарнизонов городов. Спустя десять с небольшим лет в зимний набег на владения великого князя литовского Сигизмунда отправились примерно столько же воинов. Полоцк в 1563 г. осаждали около 70–75 тыс. конных и пеших воинов, не считая примерно 20–25 тыс. обозной прислуги и мобилизованной с «земли» посохи, выполнявшей разного рода работы – саперные, дорожные и пр.596. 60–65 тыс. конных и пеших ратников в двух армиях, развернувшихся на северо-западном и на южном направлениях, выставил Иван Грозный и в кампанию 1572 г.597.

Конечно, столь многочисленные армии русские государи могли выставлять в поле редко и при максимальном напряжении сил. Но даже при таком раскладе полевая армия численностью 70–75 тыс. воинов представлялась весьма грозной силой – в XVI в. не всякий европейский и даже азиатский государь мог похвастать, что способен выставить в случае необходимости столько опытных профессиональных воинов. Для сравнения, в 1552 г. считавшийся сильнейшим монархом Европы римский император и король Испании Карл V, имея почти 150-тыс. армию и практически неограниченные на то время финансовые ресурсы, мог задействовать во время мецской кампании всего лишь 45–50 тыс. солдат598. Система мобилизации наличных сил и средств была отработана в таком совершенстве, что, уступая Великому княжеству Литовскому и Польше в ресурсах, Иван Грозный мог выставить в поле более многочисленные и отличавшиеся высокой боеспособностью войска. Видимо, этим и объясняется стремление великого князя литовского и короля польского Сигизмунда II уклониться от сражения и перенести разрешение спора с поля брани за стол переговоров.

Однако, как уже было неоднократно показано выше, только лишь один численный рост армий вовсе не был главным признаком военной революции. Намного более важным представляется технологический аспект, а именно распространение огнестрельного оружия – как тяжелого, так и легкого. И здесь на Руси все вполне соответствовало требованиям момента. Еще раз подчеркнем, что молодое Московское государство вовсе не было замкнутым, «закрытым» для внешних влияний обществом. В России внимательно следили за всеми новинками военного дела, прежде всего техническими, которые появлялись на Западе, и быстро вводили их на вооружение русских ратных людей. Огнестрельного оружия это касалось в первую очередь. На первых порах, в конце XIV – 1-й половине XV в., его распространение в русских княжествах ограничивалось, с одной стороны, его малой эффективностью, особенно в полевой войне, а с другой, бедностью отдельных князей, не обладавших необходимыми средствами для того, чтобы иметь артиллерию в достаточном количестве.

Судя по всему, наибольших успехов в производстве артиллерийских орудий, «зелья» и в способах их применения в 1-й половине XV в. добилась Тверь. Так, в 1409 г. ордынский эмир Едигей, осадив Москву, послал к тверскому князю Ивану Михайловичу посольство, «…веля ему быти у Москвы часа того съ всею ратью Тверскою, и съ пушками, и съ тюфяки, и съ самострелы и съ всеми съсуды градобийными, хотя разбити град Москву». Обращался за помощью к тверскому князю Борису Александровичу и Василий II, борясь за власть с Дмитрием Шемякою. В 1447 г., приступив к Угличу, великий князь Василий «…послал сказать великому князю Борису: «Без тебя, брат, не отворится мне и малый город». И великий князь Борис послал к нему своего сына боярского и вместе с ним пушечника с пушками, по имени Микула Кречетников. Таков был этот мастер, что не найти подобного и среди немцев. И когда привезли пушки, тогда воеводы великого князя Бориса Александровича, Борис и Семен, служащие как добрые и храбрые воины государю своему, великому князю Борису Александровичу, стали готовиться к предстоящей брани, а пушки поставили у самой городской стены и приказали стрелять; сами же двинулись на приступ, и все москвичи дивились их отваге, и дерзости, и великому их ратному искусству…»599.

Однако с вокняжением Ивана III ситуация переменилась. Сама артиллерия стала более совершенной, среди противников Московского государства оказались Литва и Ливония, в войне с которыми обойтись без артиллерии было невозможно, да и ресурсы, которыми обладал Иван после того, как прибрал к своим рукам большую часть Русской земли, были несопоставимы с теми, что были у его предшественников. Все это позволило великому московскому князю и его воеводам уделить развитию огнестрельного оружия намного более серьезное внимание, чем ранее.

По его указанию в конце 70-х гг. XV в. в Москве была устроена Пушечная изба, в 1494 г. – пороховой (или, как тогда говорили, «зелейный») двор. В большом количестве он и его сын Василий приглашали в Россию иностранных военных специалистов, в первую очередь итальянцев и немцев600. Помимо приглашения иностранных мастеров производились закупки огнестрельного оружия и необходимых компонентов для его производства за рубежом, прежде всего в Германии и в Дании, с которыми в конце XV – начале XVI в. у Москвы были хорошие отношения601.

Все эти обстоятельства неизбежно вели к тому, что последнюю четверть XV в. и в начале XVI в. огнестрельное оружие все чаще упоминается в летописях. Голос русской артиллерии зазвучал на полях сражений и оказывал серьезную поддержку русским ратникам в борьбе с многочисленными неприятелями. Ни один более или менее крупный поход не обходился без участия «наряда», особенно если он был связан с осадами крепостей. Так было, к примеру, во время похода на Новгород в 1478 гг., когда Иван III приказал «…наместнику своему псковскому князю Василью Васильевичю Шуйскому со псковичи поити на свое дело на службу на Новгород ратью с пушками и с пищальми, и з самострелы, со всею приправою, с чем к городу приступати…». Огнестрельное оружие было применено во время знаменитого стояния на реке Угра в 1480 г. и во время похода московской рати на Феллин в 1481 г. Многочисленная артиллерия участвовала в походе Ивана III на Казань в 1482-м, на Смоленск в 1492 г.602. В 1506 г. во время похода на Казань в росписи полков русского войска впервые появился «наряд», включавший в себя как пушки, так и пищали603. Взятие же Смоленска в 1514 г. и вовсе обошлось без штурма, поскольку мощная бомбардировка города русской артиллерией вынудила литовский гарнизон капитулировать604.

Одним словом, в 1-й четверти XVI в. артиллерия стала наконец неотъемлемой частью русского войска, и ни одна серьезная кампания, что против Литвы, что против татар, не обходилась без нее. Отрабатывается и система артиллерийского вооружения и тактика его применения. В кампаниях против татар артиллерия использовалась главным образом как оборонительное средство, выставленное на заранее подготовленных позициях там, где было наиболее вероятно наступление противника. Так было, например, в 1533 г., когда, готовясь к отражению набега крымских татар на Москву, русские воеводы расположили свой «наряд» «…по берегу на вылазех от Коломны и до Коширы и до Сенкина и до Серпухова и до Колуги и до Угры; добре было много, столко и не бывало…»605.

При Иване Грозном русская артиллерия получила дальнейшее развитие. Накопленный к этому времени опыт ее применения как в полевых сражениях, так и при осадах значительно повысил ее боеспособность. Так, к примеру, в 1541 г. русская артиллерия отразила попытку татар под прикрытием турецкой артиллерии переправиться через Оку, и это при том, что наступление татар поддерживала собственная артиллерия: «…И туркове изо многых пушек и из пищалей начаша стреляти на людей великого князя, – писал русский летописец, – и воевода великого князя повелеша изо многих пушек и ис пищалей стреляти, и многих татар побиша царевых добрых, и у турок многые пушки разбиша…»606. Положительно сказывалось на росте боеспособности русской артиллерии и влияние иностранных специалистов, пушечных мастеров-литейщиков и артиллеристов. Об этом свидетельствуют, например, иностранцы, писавшие о России середины XVI в. Так, М. Фоскарини отмечал, что «…император (Иван IV. – П.В.) обладает теперь многочисленной артиллерией на итальянский образец, которая ежедневно пополняется немецкими служащими…». Ф. Тьеполо добавлял к этому, что «…Он (т. е. Иван IV. – П.В.) также пригласил из Германии и Италии инженеров и литейщиков, пушкарей, при помощи которых… отлил большое число пушек…»607.