Тут все и зависло:
— Да, конечно, это очень замечательно, да, конечно, всем заплатим, и будем издавать, вот со следующей же недели и начнем, — было сказано нам, после чего на следующей неделе происходило то же самое, и так длилось май, июнь, июль. Пока мы наконец, не отчаялись окончательно, обозвали Демьяныча — Динамычем, плюнули и растерли.
Одни, короче, от этой истории убытки: помимо трехмесячного охуения из-за ожидания (и денег, и плодов своего труда), я еще, напившись в ярости от очередной «на той надеде», очень плохой водки «Ферейн» (см) разломал свой собственный принтер, и пять месяцевсидел без него в полной жопе, как без —, ибо за починку его в сервисном центре «Хьюлет-пакард» просили 160 долларов США.
Да еще и позор: всех взбаламутили, везде нашумели, все нам тузы понаписали, и даже «Выбор России» взялся писать статейки на экономические и политичкские темы(в номер на букву Э например, они написали статьи Эйзенхауэр, Эмиссия и Эфиопия), и «Эхо Москвы» в лице самого Бенедиктова птичку мою Гузель у себя принимало, историю себя рассказывало (опять же для номера на Э), и обещало даже такого хорошего бесплатную по их радио рекламу, и — все пошло прахом, а мы с Гузелью еще раз подтвердили уже твердо имеющуюся у нас в общественном времени репктацию обещалкиных пустобрехов, наебщиков и кайфоломщиков.
Правда, компьютерному макетировщику Демьяныч за макет все-таки заплатил — 200 долларов США.
И еще я отразил все это гадство в правдивых стихах — все же хоть какая-то прибыль.
Трамвай
Разновидность городского транспорта: сцепленные парами желто-красные вагоны, в переднем из которых мотор и водитель. Дребезжа и громыхая, искря искрами, в немалых количествах бороздят они просторы наших городов, используя для этого специально проложенные железные рельсы. Сверху над ними — провода, по проводам идет электричество, которое и заставляет колёса вертеться и трамвай — ехать.
В городе Тюмени трамваев никогда не было и вряд ли будут.
Тем не менее тюменским людям доводилось сталкиваться с этим видом городского транспорта. Вот, например, довольно занимательный случай, имевший место с двумя такими тюменскими человеками, в котором принимал участие лично автор этих строк.
Этот случай имел место летом 1993-го года, автор тогда проживал на Красносельской улице. И некоторое время у него гостил его тюменский приятель по имени Юрий Шаповалов. А потом им пришла пора расставаться, и автор поехал провожать дорогого гостя в аэропорт Домодедово.
Они туда отправились на электричке, которая идет от Павелецкого вокзала.
Вот что они увидели, придя на вокзал, выйдя на перрон: они увидели на табло надпись «Домодедово», и еще — электричку под всеми парами, начинающуюся хвостом прямо от этой надписи.
— Домодедово? — на всякий случай уточнили они у садящихся в нее.
— Домодедово-Домодедово, — охотно подтвердили те.
И тогда они безбоязненно сели в вагон, и стали ехать, и при этом обнаружили, что каждый взял с собой на дорожку по бутылке водке, и еще по некоторому количеству пива. Для недостаточно знакомых с топографией города Москвы и её окрестностей, сообщаю: меж моментом, когда поезд тронулся и мигом, когда динамик в вагоне прохрипит «Домодедово» в нормальном случае проходит около одного часа десяти минут.
И он прохрипел.
И они вышли.
И они, выйдя, приступили к поискам аэропорта.
После часовых безрезультатных поисков, наконец, выяснилось: электричка, в которую они сели, привезла их действительно в Домодедово, да только она привезла их в поселок Домодедово! А одноименный аэропорт — это километров так примерно тридцать пять северо- восточнее!
И когда эти двое, наконец, оказались в пресловутом аэропорту, самолет уже не только улетел из Москвы, но уже и прилетел в Тюмень — это примерно 2 часа лету. Поэтому, понурившись и запасшись еще двумя бутылками водки, мы отправились обратно.
Автобус довольно быстро домчал нас до станции метро Домодедовская. Мы вышли из автобуса; в головах клокотал алкоголь; черная ночь очень сильно была вокруг.
Главным в станции метро, до которой домчал нас автобус, было то, что она была закрыта на замок.
Наличие в карманах вырученных от сдачи билета денег настоятельно требовало стать на обочину и начать махать рукой проезжающим мимо автомобилям.
Автомобили, однако, не останавливались и не останавливались, в отчаянии Ю.Шаповалов начал махать рукой всем подряд дальнобоям, бензовозам и прочим видам колесных самодви-жущихся повозок. Машинально махнул он и проезжавшему мимо с погашенными огнями — в парк — трамваю.
К нашему изумлению, трамвай остановился.
— Вам куда, мужики? — высунулся из него вагоновожатый.
— В Сокольники! — радостно закричали мы оба-двое.
— Куда-куда? — изумился тот, и был в своем изумлении прав: ехать на трамвае из Домодедова в Сокольники — се есть примерно то же самое, что ехать поездом, допустим, из Москвы в допустим, Сан-Франциско: это очень сложно: там Тихий океан на пути. Поэтому вагоновожатый втянул обратно в кабину высунутую было в окно голову и уж совсем приготовился трогать, когда всё тот же Шапейший Овалов в отчаянии завопил:
— Столько-то дадим!
— Сколько-сколько? — еще более изумился трамвайный водитель, после чего двери перед нами распахнулись и со страшной грохотом, лязгом, звоном и прочими нечеловеческими звуками мы помчались через всю Москву с непредставимой уму скоростью может быть даже более сорока километров в час. Время от времени шеф останавливал машину, выходил перевести стрелки, и мы мчались дальше.
И домчались!
Правда, к подъезду он нас всё-таки не подвез: двор у нас тесный, двух-вагонному составу в нём не развернуться.
Пришлось нам предаваться отчаянному пьянству еще некоторое количество дней и ночей, пока это не закончилось следующим образом: в дверь раздался звонок, а когда она была открыта, в квартиру вошел со смущенным видом старший шапин брат, майор, а за ним — грозный шапин папа, с пистолетом Макарова в руке, отобранным для этого дела у вышеупомянутого шапиного брата.
— Руки вверх! — было сказано нам. — К стене!
Мы подняли руки, стали к стене.
После чего Шаповалов Ю. был под дулом пистолета увезен своими старшими родственниками аэропорт, где посажен в самолет, да и отправлен-таки в Тюмень.
И, конечно, хорошо бы написать, что в качестве завершающей точки шапин папа выстрелил в лампочку под потолком — но этого не было.
Он всего лишь мрачно пробурчал:
— Смотрите у меня! — и грозно помахал пистолетом.
А более — ничего.
Вот теперь все: 1997, 15 марта, суббота, 10:18.
Транссибирская магистраль
Всякий знает: Тюмень сделала ею — нефть.
Из глушайшего из захолустий преобразовала в один ох далеко не последних населённых пунктов СССР.
Теперь нужно сообщить следующее: ещё раньше подобное преобразование с оной произошло благодаря железной дороге: пройдя в 1885 году через Тюмень, тогда — даже не глушайшее, а наиглушайшееше из захолустий Тобольской губернии — она — постепенно — заставила её возвыситься из уездного города — в областную столицу.
В 1944-м году.
А бывший губернский Тобольск, через который железка не прошла, он постепенно опустился до забытого Богом райцентра. Что и послужило исходной предпосылкой всего последующего.
Итак, Ж.Д.
1883: начало строительство екатеринбургско-тюменского участка транссибирской железнодорожной магистрали (кстати, Екатеринбург в это время — захолустье не лучше тюменского: уездный городишко Пермской губернии). Руководит строительством — 54-летний петербургский генерал от инфантерии (и ещё — известный книгоиздатель) Евгений Богданович.
1885: он построен, этот участок. Первый поезд приходит в Тюмень. Нужно бы дать точную дату этого события — увы!
1885–1996: они функционируют, железная дорога и вокзал при ней. Поэтому далее должна быть таблица роста грузо- и пассажирооборота, количества проходящих поездов и так далее, и ому подобное. Но, как видите сами, её нет.
Ибо —.
Троллейбус
Троллейбус мне мил зимой— передвижное тепло.
Но летом троллейбус собою являет колесный ад.
Чего ж они, сволочи, всё блядь не строят метро?
Явлений своих негативных не прекратят!
Отдельные руководители кое-блядь-где на местах
Не уделяют внимания, суки, достаточно нуждам граждан!
Козлы блядь, мудилы, ебаная пидарасня,
бюрократы позорные, просто аж зла не хватает!
Не зря меж собой говорит уж повсюду народ:
Блядь хватит уж нянькаться, нужно уже с занесением им выносить!
В газете пора пропесочивать, ёбана в рот!
Уж нет блядь терпения сих недостатков отдельных сносить!