Он затащил меня внутрь, прежде чем я смогла отбиться от него. Я снова пытаюсь закричать, чтобы предупредить второклассницу, но из-за того, что он закрыл мне рот рукой и играет праздничная музыка, меня не слышат.
Мой пульс учащается, когда он заталкивает меня в другую дверь, затем спускается по короткой лестнице в подвал рядом с кухней. Я извиваюсь, пытаясь найти что-нибудь, что можно было бы использовать против него. Что угодно, чтобы оглушить его достаточно надолго, чтобы сбежать.
Мои ноги подкашиваются, когда он опускает меня обратно на землю, и я спотыкаюсь от толчка. Секунду спустя он пихает меня к верстаку с полками с отверстиями. Моя сумка падает на пол, когда я пытаюсь освободиться от его хватки. Во время борьбы я ударяюсь головой о полку, от чего в черепе возникает боль и зрение плывет. Все вокруг чернеет, в голове странный пульс, от которого я теряю сознание.
Он смотрит на меня расчетливыми, суженными глазами, затем отступает назад. Без его отвратительных рук, поддерживающих меня, головокружение усиливается, и я ударяюсь о стол, а затем падаю на пол. Я пытаюсь выговорить слова своим тяжелым языком, но все вокруг становится черным.
Открой глаза! Вставай!
Чтобы открыть глаза, мне требуется усилие. Мне кажется, я пытаюсь сделать это несколько раз, сидя на пыльном полу, потому что сквозь пульсацию в моей голове проносятся искаженные образы мистера Коулмана. Наблюдает за мной. Достает инструмент и удлинители. Он стоит спиной ко мне, поднимаясь по лестнице.
Сейчас же! Беги сейчас же!
Когда я прихожу в себя, я одна. Не знаю, сколько прошло времени. Секунды? Минуты? Часы? Я провожу рукой по лицу и поднимаюсь на ноги. Голова все еще болит, но головокружение, из-за которого я потеряла сознание, прошло.
Не может быть, чтобы прошло много времени, если моя голова все еще болит. Я поморщилась, осторожно прощупывая череп.
В комнате становится все тусклее, так как последний дневной свет снаружи переходит в сумерки. Свет не горит, меня поглощают тени и темнота.
Моя грудь вздымается, дыхание учащается. Я взбегаю по ступенькам, но дверь заперта. Музыка звучит тише и я ударяю ладонью по двери.
— Помогите! Эй! Помогите мне! Выпустите меня! — Пока я кричу, я трясу дверную ручку. Как бы сильно я ни дергала за ручку, она не двигается. Моя ладонь болит от сильных ударов.
Приглушенный голос мистера Коулмана доносится через дверь и звучит далеко. Я приостанавливаюсь, чтобы прижать ухо к двери. — …нет проблем. Скажи своим родителям, что они могут одолжить у меня в любое время. Спокойной ночи.
Удлинители. Она поэтому пришла? Я подумала…
Черт! Я хотела помочь другой девушке, но теперь мистер Коулман держит меня. Как, черт возьми, я выберусь из этого?!
Мои нервные окончания словно сгорели от душившего меня ужаса.
Было ли ошибкой желание помочь? У меня не было другого выбора. В горле встал ком, и я прижалась лбом к двери, задыхаясь от нахлынувших эмоций.
Принцесса.
Отвращение пробегает по моему телу. Как я могла думать, что это имя помогло мне почувствовать себя особенной в пятнадцать лет? Теперь оно вызывает во мне волну за волной тошноты. Я в ловушке у своего обидчика. Что он сделает со мной?
По крайней мере, другая девушка сбежала. Это единственный плюс, за который я могу сейчас ухватиться. Мистер Коулман забрал меня вместо нее.
Мне жаль, Коннор. Прости, что я так сильно облажалась.
Если бы я не закрылась в отрицании, меня бы сейчас здесь не было.
Хотела бы, чтобы Коннор был здесь. Он столько раз вступался за меня, не доверяя мистеру Коулману рядом со мной. Но его желание не спасет меня.
Я должна спасти себя.
Я выберусь из этого. Я должна.
Будь храброй.
36
КОННОР
После того, как я остыл, побив битой дерьмо в заброшенном карьере в течение нескольких часов, чтобы дать Тее пространство и отвлечься от мыслей о своей крупной неудаче, я измотан, но не чувствую, что вот-вот расколюсь на части.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Позднее полуденное солнце опускается ниже, с наступлением сумерек заползает за хребет, отбрасывая длинные тени на заросшую сорняками гравийную площадку. Тея попросила меня не делать глупостей, и я пришел сюда, чтобы выплеснуть свое разочарование, а не проделывать новые дыры в стене домика у бассейна.
Перестроив свою голову, я готов снова попытаться поговорить с ней. Я сказал ей, что позволил бы ей прийти ко мне, но у нас нет времени. Два часа, чтобы успокоиться, — это достаточно долго.
Было ошибкой устраивать ей засаду со всей информацией сразу, особенно после того, как она рассказала мне, что мама сделала с ней. Я должен был подойти к этому с другой стороны, начав с Коулмана. Скрывая от нее все, я убивал себя, поэтому все вылилось сразу.
Хуже того, я ненавидел паническое выражение ее лица и слезы в ее глазах, когда она уходила. Я ненавижу заставлять ее плакать.
Я сажусь в свой Lexus GX с открытой дверью и звоню ей, чтобы узнать, в какой части праздничного рынка она находится. Звонок попадает на голосовую почту.
— Привет! Вы позвонили Тее. В данный момент я недоступна, вероятно, потому что по локоть в пирожном тесте. Оставьте сообщение, и я скоро перезвоню!
Я убираю телефон от уха и хмуро смотрю на него. Я почти никогда не получаю ее голосовую почту, когда звоню.
Неприятное чувство пронзает меня насквозь.
Когда телефон пикает сообщением, я расслабляюсь. С ней все в порядке, наверное, на рынке шумно. Пропустила звонок. Вот и все.
Но когда я открываю телефон, это не Тея. Это сообщение от контакта в моем телефоне, который я не помню, как вводил — имя пустое, кроме эмодзи с черепом и короной.
— Вот вороньи ублюдки, — ворчу я, открывая видеоклип.
Когда воспроизводится запись с камер видеонаблюдения, мое сердце замирает. Черт.
На ней видно, как Тея следит за Коулманом на праздничном рынке, а затем разговаривает с ним. Он стоит слишком близко к ней. Последний ракурс не совсем понятен, но видно, как девушка садится вместе с Коулманом в машину и уезжает. На ней такой же шерстяной пиджак, как и на Тее. Мои мысли перескакивают на самое худшее.
Ничто другое не имеет значения, кроме ее возвращения.
— Черт побери! — Я бью кулаком по рулю, приходя в движение. — Этого не может быть прямо сейчас.
Как Тея может быть в той самой опасности, от которой я пытался ее защитить? Как она могла сесть в машину и поехать куда-то с Коулманом после того, что я пытался ей показать?
Я должен был последовать за ней, а не охлаждать свою голову. Мое сердце бьется в удвоенном ритме, пока я борюсь с тошнотворным чувством, что подвел ее.
Я не могу потерять девушку, которую люблю.
У нас еще так много впереди, все наше будущее вместе.
Я выезжаю из карьера в брызгах пыли и гравия. Шины проскакивают по дороге с высокочастотным визгом, и стойкий запах жженой резины щекочет мне ноздри, нажимаю на газ сильнее, набирая скорость по направлению к дому. Мне нужно оружие, прежде чем я пойду спасать ее от него.
И я спасу ее. Она — самый важный человек для меня.
Если я — буря, разрывающая все вокруг, то Тея — солнечный свет, пробивающийся сквозь меня. Солнце, захваченное луной, затмеваемое любовью. Она пронзает своим светом мою тьму.
Тея — это то, что мне нужно. Она — девушка, на которой я планирую жениться. Единственная королева, которую я хочу видеть рядом с собой и я проведу остаток жизни, унижаясь за каждую свою ошибку, если это поможет нам выкарабкаться из этого.
Близок к тому, чтобы сломать зубы от того, что они сильно скрежещут, когда я слишком быстро прохожу повороты. Машина визжит, когда я резко торможу посреди улицы, бросаю ее на стоянку и выбегаю из машины, чтобы бежать по газону к своему дому.
Ничто не регистрируется, кроме моей цели: папиного оружейного сейфа.
Он находится в его кабинете на первом этаже. Дверь ударяется о стену, когда я распахиваю ее, но мне все равно, подхожу к столу, открываю нижний ящик и ввожу код доступа. Я заглянул через плечо отца, когда он показывал мне его перед тем, как отвести меня на стрельбище, чтобы я научился стрелять.