в целях судебного следствия они никогда себе не помогали.
Из потребности подчинить новый материал обычным понятиям будут, как я предполагаю, считать, что эти случаи бреда ревности все без исключения являются ясными случаями «имеющей повышенное значение идеи», или, наоборот, некоторые случаи (Мор и Клуг) будут изъяты и их истолкуют как Dementia ргаесох[55].
Я ничего не могу возразить против обоих мнении, но считаю широкое распространение обоих понятий «имеющая повышенное значение идея» и «Dementia ргаесох», так что они одновременно могут быть применены для того же случая, по меньшей мере нецелесообразным. Если каждый «процесс» будет называться в ранее дефинированном смысле Dementia ргаесох, то, однако, случаи Мор и Клуг — больные Dementia ргаесох. Если, напротив, все случаи «ограниченного самопсихоза» (Вернике) основываются на «имеющей повышенное значение идее», то Мор и Клуг относятся сюда.
«Имеющая повышенное значение идея» в психиатрическом словоупотреблении, однако, не меньше чем однозначна. Создатель этого понятия, Вернике[56], в своем очерке (2-е издание, с. 78 и 141 и след.) разъясняет, что он под средней нормой представлений понимает «совсем определенную градацию условий возбудимости», которая в определенной мере обусловливает «различия в степени» среди представлений. Они основываются, во-первых, на области аффекта, который «присущ» группе представлений и, во-вторых, на частоте использования этих групп представлений. «Различие характеров существенно определяется разной ценностью тех представлений, от которых зависит их поведение при данных обстоятельствах». Настолько рассмотрение ясно. Теперь Вернике продолжает с невероятной быстротой мысли: «Мы должны уже в норме считаться с тем, что такие имеющие повышенное значение представления труднодоступны корректировке противоположными представлениями, и в зависимости от обстоятельств становятся безусловными предпосылками для действия». «Здесь сразу же рассмотрена аффективная оценка представления и оценка реальности». При одинаковом представлении, содержание которого объективно и субъективно реально, аффективная оценка может быть очень различной. Среднюю норму в этом отношении Вернике подразумевает в первых предложениях. Также при одинаковой аффективной оценке содержание представления может независимо от объективной реальности субъективно быть рассмотрено как реальное. В этом случае говорят, если выполнены определенные другие условия, о бредовых идеях. Теперь, однако, — и это, видимо, нужно рассматривать как точку отправления того, что считает Вернике, — имеется связь между эмоциональной окраской и оценкой реальности. Наиболее глубоко эта связь изображена у Липпса[57], у которого сильное доставление удовольствия и неудовольствия представлений, желаемое или то, чего опасаются, их содержания является одним фактором среди других, который повышает «энергию» представления, тем самым усиливает отделение от противоположного представления и дает свободу тенденции, первоначально свойственной, по Липпсу, каждому представлению, считаться реальным. Полное отделение с невозможностью коррекции может быть понято только на основе особой «диссоциабельности». Более подробно интересующийся этим читатель должен прочесть у Липпса. Если мы вернемся к Вернике, то тот назвал бы таким образом такие ложные оценки действительности имеющими повышенное значение идеями, которые на основе эмоциональной окраски претерпело то отделение от противоположного представления. В соответствии с этим он требует «переживания» в качестве причины. Теперь мы должны подумать, что эмоциональной окраски одной никогда недостаточно для того, чтобы образовать бредовую идею, что скорее этот механизм, который мы обозначили ссылкой на Липпса и который подразумевает Вернике, обычно не ведет к бредовым идеям в смысле некорригируемости. Если мы будем искать пример имеющей повышенное значение идеи благодаря эмоциональной окраске, то мы много найдем в повседневной жизни (здесь, однако, всегда доступные критике и корригируемые). Совершенной особенно подходящей для возникновения имеющих повышенное значение идей должна быть, однако, эмоциональная окраска в периодических состояниях. Один пример циклотомии с такими идеями мы могли недавно наблюдать. Особое содержание ревности, которое совпадает с нашими остальными случаями, делает сравнение с ними особенно легким.
Случай Эмиля Хазе
Эмиль Хазе, женатый художник-декоратор, 36 лет. Его мать всегда была «недоверчивой, склонной к долгим раздумиям». С давних пор легко возбудимый характер. Всегда серьезен. Никогда не мог смеяться по-настоящему сердечно. Легко становится растроганным. При чтении одной газетной статьи об одном несчастье у него на глаза выступили слезы. «Предрасположен к долгим раздумиям». Насколько можно узнать, никаких обращающих на себя внимание колебаний настроения. Толковый, разумный мужчина. Напряженная деятельность.
Он сам рассказывает (июнь 1909 г.): в январе 1909 г. он пошел со своей женой на маскарад, к которому он рисовал декорации. В толкучке он потерял свою жену из вида. Одна знакомая дама, которую он спросил, высказала мнение: «Жена с двумя господами в ресторане. — И сказала в шутку. — Я наблюдала за вашей женой, она прекрасно послонялась». С этого момента, считает пациент, датируется его недоверчивость. Он, по его словам, считая это необоснованным, не может, однако, до сих пор овладеть своей недоверчивостью. Все время она навязывает ему ту идею. У него при этом сдавливает грудь, часто страх поднимается по горло. Это приходит в виде приступов. Тогда ему еще больше пришло в голову: перед свадьбой с ним заговорил один господин: «Я хотел бы сказать вам кое-что о вашей невесте. Но жениться вы все же можете». По случайности до этой беседы дело не дошло. Он опасается, что мог бы узнать от этого господина что-то важное. Однажды на одной художественной репродукции, на которой, как он знал, раньше не было пятен, нашел подчищенное место. Он думает, что жена, видимо, уронила ее на пол. Несмотря на то, что она это отрицала, все же возможно, что она прибегла к вынужденной лжи. Для него это ужасная мысль.
Пациент считает себя неизлечимым. Он не может освободиться от своих мыслей. Возможно, он мог бы, если бы много об этом думал, в конце концов ее прогнать. В любое время суток может прийти страх, но по утрам он чаще всего расстроен больше. Ему также приходила в голову мысль лишить себя и свою жену жизни. Через несколько дней его, по его мнению, выздоровевшим, отпустили.
В феврале 1909 г. пациент объявился снова. Он казался очень недоверчивым, чувствительным, отчетливо проявлял депрессивное настроение. Часто у него на глазах выступали слезы. Он желал «душевного лечения». Ему, якобы, совсем плохо. Он изложил почти все циклотимные жалобы. Об идеях ревности он едва ли еще думает, несмотря на то, что он месяцами верил в их правдивость. Он думал о том, что в брачную ночь у жены не было крови, и считал, что тогда у нее, вероятно, уже была связь с мужчиной. Это еще очень его мучало, но теперь это преодолено. Однако, несмотря на отступление этих мыслей, его состояние только ухудшилось. С последнего лета ему периодически по дням было лучше и хуже. Теперь шестую