Читать интересную книгу Звёзда II - Дмитрий Бочарник

Иванов покинул квартиру Беловых только после того, как неяркие цифры часов регионального времени, установленных над входом в спальню Виктории сложились в сообщение «03:00». До шестичасового подъема оставалось совсем немного времени и Александр догадывался, что теперь крепко уснувшая Виктория в безопасности. Прикрыв дверь её квартиры, он спустился вниз и в половине четвёртого уже входил в свой кабинет, сопровождаемый полусонным взглядом Зирды.

Александр Иванов и Виктория Белова. Разговор на катере

Десятого января Виктория связалась с Александром по видеофону и попросила принять её на катере в пять вечера. Раньше она не могла — внепрограммный приём-поиск Всемирного кольца Астрономической разведки пропускать было нежелательно.

Александр согласился с немногочисленными высказанными доводами своей подруги и в четыре часа дня уже был в затоне. Просторная каюта была прибрана с наивозможной тщательностью. Стоявший на берегу катер был почти единственным — остальные суда владельцы ежегодно перевозили в ангары, а Ивановы полагали, что тяжёлый катер типа «река-море» вполне выдержит мороз средней полосы — до минус тридцати пяти градусов.

Точно в четыре пятьдесят пять прибыла на двухместном мобиле Виктория. Александр помог ей взобраться по крутому трапу на борт и сразу провёл в каюту. Одобрительный взгляд девушки сказал ему, что старания не были напрасны. Виктория уселась на диван в угол и подтянула колени к подбородку, обхватив их руками. Александр, неплохо изучивший характер своей подруги, понял, что ей нужно сосредоточиться и, стараясь не шуметь, поднялся в рубку. Надо было включить корабль в режим «четверть-расконсервации», задав контролируемый автовозврат к схеме полной консервации, чем Иванов и занялся, поглядывая на индикаторы безопасности — с недавних пор он стал обращать особое внимание на защиту и безопасность, если рядом была Виктория.

— Саша, можно тебя? — Виктория связалась с ним по внутрикорабельной трансляции.

— Конечно, Вика. — ответил Иванов. — сейчас спущусь.

Когда он вошёл, Виктория уже не была настолько скованна и только её погасшие глаза говорили о том, что разговор будет тяжёлым. Садясь напротив, Александр взял в свои ладони правую руку Виктории. Та не убрала руки и её просящий взгляд встретился с мягким вопрошающим взглядом Александра.

— Саша, я должна сказать об очень многом тебе одному и тебе первому из многих мужчин, встречавшихся мне на пути в моей недлинной жизни… Мне это трудно, ты же знаешь или догадываешься о том, как ко мне относились достаточно долго… Сначала — простое непонимание, потом явное неуважение, затем — открытое презрение и почти изоляция… Я знаю, здесь срабатывают жестокие и неумолимые законы человеческой конкуренции, но мне от этого нисколечки не легче. Я не очень склонна показывать какие-либо эмоции, я держу их под контролем, но… Саша, я должна теперь сказать совершенно откровенно — только с твоим появлением я поняла, что могу чувствовать себя комфортно и свободно… Только ты дал мне возможность поставить прочные и надёжные ограничители и заграждения на всё, что из года в год ранило мне душу и сердце, не давало покоя и сна…

Я знаю, Саша, что не могу, не имею права просить большего: твоё появление и пребывание рядом со мной на протяжении последних дней и так слишком большой подарок судьбы. Но я очень прошу, Саша, не чувствуй себя связанным какими-то обязательствами. А я знаю, что ты дал обязательство в отношении меня не кому-нибудь, а моему отцу. И потому я, как причина этого обязательства, говорю тебе, что ты можешь быть свободен от него тогда, когда пожелаешь. Я знаю, что такое мое заявление для тебя будет неожиданным, но за эти дни я многое узнала о тебе и потому считаю, что так будет лучше.

Я знаю, ты никогда не хвастался и не говорил ничего о своём общественном положении, о своей учёбе и деятельности во многих областях. Мне, честно сказать, было приятно узнать самой обо всём этом. Приятно, поскольку я выслушала от парней немало традиционных хвалебных речей, которые на самом деле были дутыми и лживыми. Эти парни, конечно, всего лишь набивались ко мне в ухажёры… Взамен они хотели сначала бесплатной помощи в учебе, а потом… потом, закономерно для них — и плотских утех… Стандартный и горький вариант…

Ты прости меня, Саша, за то, что я, вполне возможно, не кажусь тебе слишком доступной и открытой… Я знаю, что в этом я тоже очень не похожа на многих других девушек. Я знаю эту свою особенность. Это — следствие моей прошлой жизни… Меня почти все люди считают и совершенно справедливо считают недотрогой, недоступной и архихолодной… Но я могу сказать только тебе, Саша, что иначе я просто не могу жить, существовать и действовать… Во мне сейчас не так уж много сил и средств, чтобы достойно ежедневно справиться с тем валом, в котором я вращаюсь… Во мне есть неясное чувство ожидания чего-то большого и значительного, того, что станет смыслом моей не такой уж и длинной жизни… И это чувство запрещает мне разбрасываться… Я боюсь, что и смерть моя не будет естественной. К сожалению, я это знаю слишком твёрдо. Но я обязана полностью и до конца выполнить свою задачу в этой жизни и уплатить за это свою высшую цену. — она сделала недлинную паузу, перевела дыхание и продолжила. — Ты сам знаешь историю, Саша, знаешь, сколько поколений полегло в бесплодной борьбе со временем и пространством. Сначала — борьба с временем и пространством между родами, племенами, союзами племен. Потом — между народами и нациями, между государствами… Время и пространство… Это — основное проклятие для нашей цивилизации и это проклятие я обязана ликвидировать. Я хочу дать возможность людям выбраться из этой чугунно-железной безжалостной клетки. Я хочу подарить им не только Метагалактику, но и значительную часть Вселенной, той вселенной, где они не будут одиноки, где они будут окружены разумными существами и сущностями, где они смогут взглянуть на себя по-иному и понять о себе что-то очень важное, что раньше было скрыто от них. Я прекрасно знаю, Саша, что мои силы и возможности очень ограничены, но я должна сделать всё, чтобы положить начало слому этой многовековой порочной практики… Время и пространство наконец должны начать служить людям, стать их друзьями, а не врагами…

Боже, Саша, ты же сам, я убеждена, можешь понять глубоко, я это знаю, что такое двойная, тройная, пятерная ответственность. Но я не могу даже полно представить, и определить в цифрах, какая ответственность сейчас на мне… Этот размер адски тяжело даже просто представить, а не только понять. Ты прекрасно знаешь Закон Триады, Закон Развития, закон Усреднения и другие фундаментальные законы. Поодиночке эти законы сильны, но стократ сильнее они тогда, когда вместе… Я думаю, что скоро придёт время больших изменений… Я это чувствую и чувствую, что эти изменения будут трудными, опасными, но абсолютно необходимыми… Саша, мне нужна твоя помощь и поддержка… Ты знаешь о плёнках с Реликта? То, чего нет в открытых для всех информпрессрелизах?

— Конечно. — ответил коротко Александр. Успокаивающий тон его голоса понравился явно нервничавшей Виктории.

— И плёнка с изображением моей звёздной соплеменницы тебе открылась? — продолжала вопрошать Белова.

— Да. — твёрдо сказал Александр.

— Тогда — всё сходится. Во время «Зарева» в Карпатах, ты о нём, безусловно, и слышал и читал, и даже видел в записи, а я там была вживую, почти в центре полосы «зарева», так вот тогда неясный голос в шуме ветра… а в горах довольно часто бывают вещие ветры… сказал мне, что тот, кому пленка покажет этот кусок записи, будет важен и нужен мне…

— Вика… — Александр по дрожи в голосе Виктории почувствовал, что она почти достигла предела своих обычных возможностей.

— Не говори ничего, Саша… Ты же знаешь жестокую запрограммированность человеческой жизни… Потому я тебя спрашиваю прямо и чётко: ты сможешь быть рядом со мной достаточно долгое время? Это, к огромному сожалению — совсем не прогулки под луной, и даже — не вздохи на какой-нибудь скамейке… Это — прежде всего тяжёлая работа и она только началась во мне… Я знаю, что должна справиться с этой работой прежде всего сама. Но мне… мне нужна помощь… — Виктория запнулась, немного изменила тон голоса и потом неуверенным голосом продолжила. — Я не могу требовать твоей помощи, Саша, я могу лишь попросить, честно сказав о трудностях. Я просто спрашиваю тебя о том, готов ли ты к трудному пути вместе и рядом со мной? — её волнение достигло предела, за которым речь становится путанной и временами нелогичной, но Александр интуитивно восстанавливал нужную нить и продолжал слушать с неослабевающим вниманием, что безмерно нравилось устававшей все больше и больше с каждой минутой этого разговора Виктории. — Саша, милый, ты сам прекрасно знаешь, что люди с нашим индексом возможностей появляются нечасто. Мой официально известный индекс занижен лично мной очень круто, совершенно сознательно, он, как ты понимаешь теперь, намного выше фактически. Твой, я знаю это точно, тоже тобой официально очень и очень сильно занижен. Но я говорю не только об индексах возможностей, не о том, чтобы идти параллельными курсами, я теперь открыто и прямо спрашиваю тебя ещё и о том, готов ли ты к объединению наших усилий в единый луч, готов ли ты принять других людей, которые по праву совести и чести встанут рядом с нами чуть позже, но обязательно встанут?…