последнее препятствие для высадки.
— То есть нарушить работу РЛС «Подсолнух»!? — опять до глубины души возмутился и удивился Шептицкий.
— Да, — кивнул синоптик. — Десант сможет беспрепятственно выйти на берег, только в случае, если «Подсолнух» будет молчать.
— Так, что вы от меня-то хотите?! — уже не сдерживаясь, перешел с тихого шепота на вполне громкую речь, Шептицкий. — Я и так с превеликим трудом разместил в недрах РЛС изотопные метки. Вот уничтожьте ее прямым попаданием ракеты.
— Во-первых, незачем так орать на всю улицу и привлекать тем самым к себе ненужное внимание, — зло прошипел в ответ агент. — Во-вторых, вы невнимательно слушали все, что я до этого говорил вам. А говорил я вам о том, что в первоначальный план были внесены коррективы. Теперь нашим заказчикам надо не с шумом и гамом разнести к чертовой матери всю территорию базы, а прежде всего, тихо проникнуть внутрь и добыть, любой ценой, нужного для них человека. И уж после всего этого бить всю посуду в лавке.
— Но я-то тут, с какого боку? — опять принялся за старое Арнольд. — Я не коммандос, не «морской котик». Я — интеллектуал. Моя ценность для разведки Штатов заключается в добыче и передаче ценной разведывательной информации. И я, вот убей меня Бог, никак не могу представить себя в роли Джеймса Бонда.
— Джеймс Бонд тоже был интеллектуалом MI-6, что, однако, не мешало ему время от времени вступать в чисто физические единоборства с врагами Ее Величества, — парировал агент.
— Говорите же, что вам еще от меня надо?! — прошипел, доведенный до белого каления, Шептицкий, навязываемой ему неведомой роли.
— Мне велено поручить вам, самостоятельно нейтрализовать дежурную смену РЛС, — шелестящим голосом довел до Арнольда приказ синоптик.
От такого оборота Арнольд поперхнулся и выпучил глаза не в силах даже прокомментировать такое наглое предложение. Целую минуту он находился в ступоре, рисуя в голове свой будущий провал, в случае его согласия на его выполнение. Агент не торопил с ответом, наблюдая за метаморфозами лица собеседника. Через минуту Шептицкий нашел в себе силы выйти из состояния грогги.
— Вы, что, там, все с ума посходили, что ли?! — выдавил он из себя почти через силу.
— Нисколько, — с нотками флегмы ответил Евгений. — Там, — он поднял глаза кверху, — все просчитали и решили, что использование вас в качестве ликвидатора будет единственным оптимальным вариантом для нейтрализации дежурной смены.
— Я на такое не подписывался! — яростно затряс головой дозиметрист. — Идите вы все лесом! Я умываю руки!
Неожиданно лицо метеоролога исказила злая гримаса и он, ухватив Шептицкого за отвороты шинели, рывком притянул его к самому своему лицу:
— А теперь, щенок, слушай сюда! — обдал он Арнольда стойким чесночным дыханием. — Ты уже все подписал тогда, когда согласился работать на врага своей страны! Тебе, б…, сказать, за сколько ты продался или сам вспомнишь сумму?
— Сумасшедший! — взвизгнул Арнольд, всегда боявшийся грубой и нахрапистой силы. — Отцепитесь же от меня! — изо всех сил старался он отодрать руки от своей форменки. Ему очень не хотелось опять попадать в скандал связанный с рукоприкладством.
— И запомни, выкидыш генеральский, ты будешь всегда и всюду выполнять приказы своих хозяев! А не то, те кому надо, живенько узнают о твоих похождениях, — пригрозил он, не переставая дышать в лицо смесью чеснока и вчерашнего самогона. — И загремите вы со своим папанькой в застенки товарища Тучкова, где ваши кишки будут разматываться на раскаленном вертеле.
— А ты будешь корчиться вместе с нами на соседнем, — в свою очередь зло прошипел Арнольд.
— Ошибаешься, милый, — оскалился в ухмылке Евгений. — Я кто? Я — простой курьер, мне спустили, я — передал ниже. За мной ничего серьезного нет. Родину не предавал, ее секретами не торговал. Я всего лишь выполнял мелкие поручения своих нанимателей. Так что, я в худшем случае пострадаю за свой маленький гешефт, в отличие от тебя. Мне припаяют червонец и отправят лес валить в Магадан. Для меня это, как курорт после пребывания среди здешних камней, где даже кустика нет, чтобы помочиться.
Видя, что контршантажом агента никак не переубедить, Шептицкий начал просто канючить по-детски:
— Как вы не поймете, — чуть не плача выговаривал он некрасиво кривя губы, — что я не могу этого сделать? Это просто не в моих силах! Я никогда этим не занимался!
— Учиться никогда не поздно, — осклабил рот в хищной улыбке Евгений. — Каков обычный состав дежурной смены? — неожиданно деловито поинтересовался он.
— Три человека, — шмыгая носом, поведал киллер-практикант. — Старший смены и два оператора.
— Всего-то?! — весело присвистнул синоптик. — Я-то думал, что там не меньше отделения, а там оказывается всего трое.
— Они все в одном помещении находятся?
— Да, — понуро кивнул головой Арнольд, понимая, что отвертеться, никак не удастся.
— Вот видишь, как все славно выходит! Тебе даже гоняться ни за кем не придется по всей станции, — решил синоптик хоть как-то подбодрить Джеймса Бонда местного розлива.
— Вы опять не понимаете, — затянул Арнольд прежнюю волынку. — Я не владею навыками рукопашного боя. Они меня тотчас же скрутят. А если я начну стрелять, то внешняя охрана тут же примчится, услышав первые мои выстрелы. К тому же мне нельзя использовать личное оружие. Следствие потом установит, из какого-ствола они были убиты и тут же выйдет на меня.
— Что, малой, детективов начитался в детстве голопятом? — опять блеснул волчьим оскалом метеоролог. — Ну да, ладно, не скули. Так и быть, помогу я твоему горюшку.
Евгений сунул руку за пазуху и достал оттуда нечто небольшое и перемотанное тряпицей.
— На, вот, — сунул он опешившему Арнольду сверток прямо в руки.
— Что, это? — спросил Шептицкий, но сразу и осекся, как только нащупал пальцами контуры завернутого предмета.
— «Глок». Бесшумный портативный вариант, специально созданный для деликатных операций. Новейшая разработка наших австрийских друзей. Магазин на пятнадцать патронов. И патроны непростые. Стеклянные. Отравленные. Три секунды и каюк! Даже прицеливаться не надо как следует. Куда бы ни попал, все одно — смерть, — со знанием дела пояснял агент.
— Я не…, — хотел было опять возразить Арнольд, но наткнувшись на жесткий взгляд собеседника, предпочел на этот раз заткнуться.
— С конструкцией, чай, сам разберешься потом. Не маленький, — со скрытой издевкой в голосе произнес Евгений.
Шептицкий сунул сверток в глубокий карман шинели.
— Что и когда я должен буду сделать? — уже холодным голосом спросил он у своего «наставника».
— Запоминай. 7-го сентября, в 4.45 утра, ты под любым предлогом проникаешь на станцию. Думаю, что пятнадцать минут тебе хватит за глаза, чтобы провернуть дело. Когда происходит у них смена?
— Ровно в 7.00.
— Хорошо. После того, как