– А я, как видите, путешествую, – ответил ему в тон Мариано.
– Возможно. Но каждое путешествие предпринимается с какой-нибудь целью. А я, откровенно говоря, не возьму в толк, куда это вы так стремитесь по этой тропе?
– А туда, где мы надеемся встретить человека, которого ищем.
– Гм… Неохота мне что-то допрашивать вас как следует, хотя я, может быть, имею на это право; но вам лучше повернуть назад, чем двигаться вперед. Так я полагаю.
– А это не от меня зависит, Свистун, – отвечал тигреро.
– Почему?
– Потому что не я командую этой экспедицией.
– Не вижу никого другого: ведь вас тут всего двое!
– Вы забываете, сеньор, – вмешалась в их разговор донья Марианна, – простую вещь: когда из двух одна – женщина…
– …то она и командует, – прервал ее Свистун. – Простите, сеньорита, мою забывчивость!
– Прощаю великодушно, – в том же шутливом тоне произнесла донья Марианна. – Но при условии, что вы ответите на некоторые мои вопросы.
– Я слушаю вас, сеньорита.
– Я хотела бы знать, что это за бивак там, вдали?
– Это стоянка охотников, сеньорита.
– Вы знаете этих людей?
– Еще бы, сеньорита! Я сам из их числа.
– Видите ли, сеньор, – после минутного колебания произнесла донья Марианна, – по некоторым важным соображениям мне необходимо немедленно повидаться с одним охотником. Может быть, он находится среди ваших товарищей.
– Вы знаете его лично, сеньорита?
– Да. Его зовут Твердая Рука. Услышав это имя. Свистун быстро приблизился и пристально взглянул на девушку.
– Вы, кажется, сказали, что у вас важное дело к Твердой Руке?
– Очень важное, повторяю вам, сеньор.
– Тогда, значит, вы и есть донья Марианна де Могюер?
– Как вы узнали?
– Не удивляйтесь, сеньорита. Твердая Рука – мой друг. Он предупредил меня, что вы, быть может, будете разыскивать его здесь.
– Он знал? – пробормотала донья Марианна. – Но как он мог знать?
Загадочная осведомленность охотника обо всем, что касалось ее жизни, начинала пугать донью Марианну.
– Он не смел этому верить, сеньорита, он только надеялся, – сказал охотник, словно прочитав ее мысли. – И меня он предупредил о вашем возможном посещении, не вдаваясь ни в какие подробности, поверьте мне, сеньорита. Просто он не хотел затруднять вас излишними розысками и поручил мне оказать вам в этом содействие.
– В таком случае, сеньор, – с обычной своей решимостью произнесла донья Марианна, – прошу вас проводить нас к этому биваку.
– Охотно, сеньорита. Могу вас заверить, что вам окажут там радушный прием, несмотря на отсутствие вашего друга.
– Как?! – воскликнула пораженная донья Марианна. – Его там нет?
– Да вы не волнуйтесь, сеньорита, он скоро вернется.
– Боже мой! – простонала девушка.
– Разрешите мне отправиться вперед, сеньорита, чтобы подготовить все к вашей встрече.
– Да, но Твердая Рука…
– Скоро вернется, – успокаивал ее Свистун. – Я сам уведомлю его. К утру он будет на месте.
– Даете слово, сеньор?
– Честное слово охотника прерий!
– Тогда идите… С Богом! Свистун вежливо поклонился и, взяв наперевес свое ружье, пригнулся и нырнул в кустарник.
– Ну, токайя, теперь мы можем смело двинуться вперед. Я хорошо знаю Свистуна – это добрый и честный парень. Слово его верное.
– Только бы мне встретиться с Твердой Рукой!
– «Встретиться»! Сами видите, какие меры приняты на случай вашего появления в этих краях.
– Вот это-то и пугает меня. Но будь что будет! Едем! С этими словами она стегнула свою лошадь и помчалась вперед. За ней последовал тигреро, так же мало понимавший смысл этого восклицания, как не мог он раньше постичь желания доньи Марианны немедленно увидеться с охотником.
Глава XXX. ЛАГЕРЬ ОХОТНИКОВ
До стоянки охотников было уже недалеко, и наши путешественники прибыли туда на полчаса позднее Свистуна. Однако за это короткое время Свистун, бывалый человек, успел совместно с другими охотниками соорудить для доньи Марианны шалаш из древесных веток. В условиях прерий это был довольно сносный кров.
Стоянка охотников смахивала скорее на военный лагерь, чем на бивак. На подступах к нему высились засеки из цельных срубленных деревьев. У коновязей стояли разнузданные, но оседланные кони. Сторожевые огни, зажженные на одинаковом расстоянии друг от друга, освещали подступы к лагерю. Пять часовых, сидя на корточках с ружьями наизготовку, наблюдали с вышек бастионов за прерией; от их зорких глаз не могло ускользнуть ни малейшее движение в кустарнике. Человек тридцать охотников спали, растянувшись у костров. Это были люди с энергичными и суровыми лицами, в одежде трапперов; на них были меховые шапки, куртки из миткаля, кожаные штаны. Руки их покоились на ружьях; они готовы были открыть огонь при первой же тревоге. Часовые, выполняя, очевидно, заранее полученный приказ Свистуна, молча пропустили наших путников через проход в одной засеке, немедленно закрывшийся за ними. Канадец ожидал гостей перед шалашом.
– Добро пожаловать, сеньорита! – сказал он, помогая донье Марианне сойти с лошади. – Мы приготовили вам в этом шалаше постель из мха. Спите спокойно, никто, кроме вас, не посмеет переступить этого порога.
– Благодарю вас, сеньор, но я воспользуюсь вашим любезным вниманием только после того, как узнаю, предупрежден ли Твердая Рука о моем приезде.
– За ним посланы два гонца, сеньорита. Но снова повторяю вам: он прибудет сюда только к утру. Не хотите ли закусить с дороги?
– Благодарю вас, нет, – отвечала донья Марианна и, улыбнувшись Свистуну и пожав руку тигреро, скрылась в шалаше.
Как только завеса из одеяла, заменявшего дверь, опустилась за доньей Марианной, тигреро снял со своих плеч плащ и с невозмутимым спокойствием расстелил его перед входом в шалаш.
– Что вы делаете? – спросил удивленный Свистун.
– Как видите готовлю себе постель.
– Неужели собираетесь ночевать здесь?
– А почему бы и нет?
– Да просто потому, что вам здесь будет холодно.
– Ба! Ночь скоро кончится, ведь уже поздно.
– Вы что, не доверяете нам?
– Не в том дело, Свистун. Донья Марианна – моя молочная сестра, да к тому же еще и токайя. Значит, мне и надлежит охранять ее покой.
– Э, нет, сегодня эта обязанность лежит на мне! – возразил Свистун.
– Прекрасно! Двое часовых всегда лучше одного!.. Послушайте-ка, Свистун, я вполне и безоговорочно доверяю вам и все же никому никогда не уступлю охрану моей молочной сестры. Вы ведь хорошо знаете меня. Свистун: коли мне что втемяшится в голову – я не уступлю; прав я или нет, все равно не уступлю.