Он не любил вспоминать об этой зиме. То самое Семейство… впрочем, каннибализм так и не удалось доказать… но все же неплохо, что их нет в живых.
А теперь можно об этом забыть. Умерли слабые, скверные скончались или погибли; уцелели — как всегда — самые сильные, умные и благородные. Новыми Началами можно было гордиться, теперь планета будет становиться лучше и лучше еще долгое время.
Все же двадцати лет на одном месте довольно; пора снова отправляться в дорогу. Во многих отношениях было куда забавнее, когда они с Энди — упокой, Господь, его тихую, невинную душу — вместе слонялись от звезды к звезде, столбили участки и никогда не оставались на одном месте дольше, чем было необходимо для того, чтобы прикинуть перспективы. Он подумал, не опоздает ли его сын Заккур вместе с третьей партией решившихся попытать удачи.
Приподняв килт, он почесал над правым коленом, — точнее, проверил, на месте ли бластер; подтянул пояс — прикоснулся к игольному пистолету; почесал затылок — убедился, что второй метательный нож на месте. И уже готовый присоединиться к обществу, задумался, возвратиться за свой стол в банке или же лучше двинуть прямо в торговую факторию, чтобы проверить поставки. Ни то, ни другое не казалось ему привлекательным.
Один из привязанных мулов кивнул ему. Гиббонс поглядел на животное и сказал:
— Привет, Бак. Ну, как ты, мальчик? Где же твой босс?
Бак сжал губы и шумно фыркнул:
— Памк!
Было ясно: раз Клайд Лимер привязал мула здесь, а не перед банком, значит, он намеревается попросить очередную ссуду, воспользовавшись боковой дверью. Ну что ж, посмотрим, как он будет искать меня.
На факторию можно махнуть рукой — не только потому, что Клайд заглянет и туда, просто незачем нервировать старину Рика, явившись туда прежде, чем он успеет стибрить свою обычную долю. Хорошего кладовщика трудно найти, а Рик всегда был честен — ограничивался пятью процентами, не больше и не меньше.
Гиббонс покопался в кармане куртки, отыскал конфету и протянул на ладони Баку. Мул аккуратно взял угощение, кивнул в знак благодарности. Гиббонс подумал, что после изобретения «привода Либби» способные размножаться мулы-мутанты в наибольшей степени способствовали росту колоний. Они хорошо переносили транспортировку в состоянии анабиоза — ведь когда заказываешь свиней, половину племенного стада получаешь в виде свинины — и прекрасно умели постоять за себя — мул обыкновенно мог насмерть залягать дикого прыгуна.
— Ну пока, Бак, — сказал Гиббонс. — Пойду пройдусь. Пройдусь. Скажи боссу.
— Пппо-ккка! — отозвался мул. — Бббыы-вай!
Гиббонс повернул налево и пошел вон из города, раздумывая о том, какую сумму можно выдать Клайду Лимеру, взяв под залог Бака. Кроткое верховое животное ценилось, а кроме него Клайду уже нечего было заложить. Гиббонс не сомневался, что, заложив Бака, Клайд сумеет встать на ноги — немедленно, если сумма будет достаточной. Но Гиббонс не ощущал жалости к неудачнику. Не умеющий прокормить себя на Новых Началах не стоил ничего, ему не было смысла помогать.
Да-да, незачем ссужать Клайду даже доллар! Лучше предложить просто продать мула и прибавить десять процентов к цене. Не пристало ленивому бездельнику владеть достойной рабочей скотинкой. Гиббонс не нуждался в верховом муле… однако неплохо уделять часок верховой езде. Рыхлеешь за своим столом в банке.
А может, жениться снова и подарить Бака невесте в качестве свадебного подарка?.. Интересная идея, однако все здешние говардианцы уже переженились и еще не успели обзавестись дочерьми подходящего возраста — все ждали, когда планету заселят настолько, чтобы Семейства могли завести здесь клинику. Так безопаснее. Обжегшись на молоке, дуешь на воду. Гиббонс избегал говардианцев, все они избегали друг друга в обществе посторонних… А неплохо бы снова жениться. Вот взять хоть Семейство Меджи — на самом деле они Барстоу — у них подрастают две или три девицы. Быть может, заглянуть как-нибудь? Он был доволен собой и сыт: яичница наполняла желудок, а коварные планы — голову: одновременно он раздумывал, где бы сыскать женщину, способную разделить его энтузиазм и дополнить его собственным. Эрни знал нескольких дам, умевших понять его, однако в это время суток они были недоступны и кавалерийские наскоки бесполезны. А ничего серьезного он не планировал. Нечестно обещать что-нибудь эфемерке, какой бы милой она ни была — если она по-настоящему мила, тем более.
Банкир Гиббонс вышел на окраину городка и уже собрался повернуть назад, когда заметил дым, подымающийся над домом поодаль. Там живут Харперы. Точнее, жили, поправился он, пока не перебрались подальше, а теперь этот дом занимает Бад Брендон и его жена Марджи, прекрасная молодая пара из второго корабля. С одним ребенком? Кажется, да.
Зажечь очаг в такой день? Мусор, наверное, жгут…
Э, нет, дым валил не из трубы! И Гиббонс бросился к дому.
Когда он добрался до дома Харперов, полыхала уже вся крыша. Лазарус остановился и попытался оценить ситуацию. Как и у большинства старых домов, у дома Харперов не было окон на первом этаже, единственная дверь открывалась наружу и прилегала плотно — так строили тогда, когда всем здесь досаждали прыгуны и драконы.
Открыть эту дверь значило еще сильнее раздуть полыхающее пламя.
Он не стал более думать: дверь должна оставаться закрытой. Обегая дом вокруг, он приглядывался к окнам на втором этаже, прикидывая, как подняться наверх с помощью лестницы или чего-нибудь еще. Есть ли кто-нибудь дома? Неужели у Брендонов нет даже веревки с узлами на случай пожара? Наверное, нет: хорошие веревки завозили с Земли, они обходились в девяносто долларов за метр, и Харперы о такой ценности не позабыли бы.
Вот окно с открытыми ставнями, вверх струится дым…
Гиббонс завопил:
— Эй! Эй, там, дома!
У окна появилась фигура и что-то бросила ему.
Он автоматически подставил руки, подхватил — и еще в воздухе заметил, что ему кинули. Он постарался смягчить удар. В руках его оказался маленький ребенок. Гиббонс поглядел вверх и заметил руку, перевесившуюся через подоконник… Но тут крыша обрушилась, рука исчезла. Гиббонс быстро поднялся, держа на руках маленького… нет, это была девочка — и торопливо зашагал прочь от места трагедии. Едва ли в бушевавшем огне кто-то мог остаться в живых; оставалось только надеяться, что хозяева умерли быстро, и Гиббонс постарался не думать об этом.
— С тобой все в порядке, лапуся?
— Наверное, — ответила девочка серьезным тоном, — но маме ужасно плохо.
— Маме сейчас уже очень хорошо, дорогуша, — ласково произнес Гиббонс, — и папе тоже.
— Правда? — Дитя повернулось на его руках и попыталось посмотреть на горящий дом.
Он приподнял плечо.
— Правда. — И, крепко держа ее, направился в город.
На полпути им встретился Клайд Лимер, восседавший верхом на Баке. Клайд остановил мула.
— Вот вы где! Банкир, я хочу поговорить с вами.
— Потом, Клайд.
— Вы что, не понимаете? Мне нужны деньги. Все лето не везет — теряю все, к чему ни прикоснусь…
— Клайд, заткни хлебало!
— Что? — Лимер как будто только сейчас заметил ношу банкира. — Эй! А это не ребенок ли Брендонов?
— Да.
— Так я и подумал. А как насчет займа?..
— Я же велел тебе заткнуться. Банк не одолжит тебе ни доллара.
— Но вы хоть выслушайте. По-моему, общество должно помогать фермерам, если им не везет. Если бы не мы, фермеры…
— Слушай, ты! Если бы ты работал столько же, сколько говоришь, тебе не пришлось бы жаловаться на неудачу. У тебя даже в стойле грязно… А сколько ты хочешь за своего скакуна?
— За Бака? Э, я Бака не собираюсь продавать. Но вот что, банкир, у меня есть предложение. Вы человек добрый, хоть и грубиян, и я знаю, что вы не хотите, чтобы мои дети умерли с голоду. Бак — имущество ценное, и, наверное, его можно заложить за… примерно… ну скажите, за сколько?..
— Клайд, если ты действительно желаешь добра своим детям, перережь себе глотку. Тогда люди усыновят их. Никаких ссуд, Клайд, — ни доллара, ни дайма, но я куплю Бака у тебя прямо сейчас. Называй цену.
Глотнув, Лимер помедлил.
— Двадцать пять тысяч.
Гиббонс направился к городу.
— Двадцать тысяч! — поспешно сказал Лимер.
Гиббонс не отвечал. Лимер объехал банкира и встал перед ним.
— Банкир, вы берете меня за горло. Восемнадцать тысяч — и считайте, что вы обокрали меня.
— Лимер, я ничего не краду у тебя. Если хочешь — выстави его на аукцион, а я приму в нем участие, если пожелаю. Как по-твоему, сколько дадут за него на аукционе?
— Хм… тысяч пятнадцать.
— Ты так полагаешь? А я — нет. Я скажу, сколько ему лет, не заглядывая в зубы, и сколько ты заплатил за него у корабля. Я знаю, что себе могут позволить здешние и сколько могут заплатить. Ну, решай, — он же твой. Только имей в виду, что, сколько бы ты за него ни назначил, все равно придется платить десять процентов аукционеру; даже если мула не продадут. Но это твое дело, Клайд. А теперь убирайся с дороги; я хочу поскорей принести девочку в город и уложить в постель, ей пришлось нелегко.