Только надо выдержать. Выдержать…
Как тихо…
- Вы проходите! - спохватился Даниил Орешников. Ее отец Даниил Орешников. - Пожалуйста, проходите. Что-то случилось?
Зал был наполнен светом. Светильники, которые кольцом охватывали просторное помещение, по дневному времени не работали. Но сквозь распахнутые под потолком окна вливались целые снопы солнечных лучей и множились в огромных зеркалах. Мягко отсвечивал паркет теплого медового цвета. У дальней стены -небольшое возвышение, оформленное в два цвета - тепло-коричневый и сливочно-белый. Пахло мокрым деревом и почему-то кофе. Все было таким уютным и знакомым, что Лиина на миг забыла, зачем пришла.
Пустой зал словно звал к себе.
- Пойдемте туда, там комната, где мы можем… - Орешников вдруг замер на полуслове, глядя куда-то в сторону. Лина невольно насторожилась, но Даниил смотрел не на нее. Точнее, не совсем на нее. Карие глаза изумленно разглядывали два отражение в зеркале - мужское и женское. Она была ниже ростом, и плечи у Орешникова, конечно, были пошире, но сноп густых черных волос, но лица, лица! Одинаковый излом бровей, точно распахнутые крылья ласточки. Одинаковые черты лица, у него крупнее и резче, у нее - словно смягченные, более тонкие и плавные. И даже глаза - разрез, цвет, удивленное выражение…
Лина невольно коснулась некрупной красноватой родинки у линии волос. Копия, копия.
Как же она должна была ненавидеть меня. Запостоянноенапоминание…
- Значит, она и в этом соврала, - выдохнул мужчина.
В следующую секунду отражение исчезло, заслоненное подлинником. Карие глаза испытующе всмотрелись в нежданную копию.
- Ты… как тебя зовут?
- Лина.
- Только не уходи, хорошо? Черт, я совершенно не представляю, что говорить! Не каждый день к тебе приходит взрослая… взрослая дочь.
Слово, выговоренное чуть с запинкой, все же прозвучало. И разом отрезало путь назад.
- Пойдем, - попросил Даниил. Не скомандовал, именно попросил - очень мягко. - Мы… не знаю, как ты, но мне точно нужны ответы на вопросы!
Мне тоже.
Вот почему пахло кофе - когда лестница привела их на галерею, в небольшой комнатке хозяина поджидала целая кофеварка. Ну и гостью, конечно…
- Садись, пожалуйста. Будешь кофе?
Здесь не было зеркал. Небольшая комнатка с двумя дверьми, умело скрытыми в узорчатых светлых панелях. Стол "серво", из новомодных конструктов, позволяющих при необходимости произвольно передвигать части, формируя нужное хозяину. В меру мягкая мебель - диванчик и два уютных кресла. Большие фото на стенах. Орешников, замерший в поклоне. Орешников, пойманный в прыжке. Орешников в старинном кафтане и парике. Где-то она уже видела эту фотографию…
Орешников поймал ее взгляд.
- Это из кино, - пояснил он чуть напряженно. - Может, ты видела… Хотя неважно. Не о том сейчас. Расскажи о себе. Можешь?
Теперь, наверное, могу. Наверное…
- Сначала ты.
Мама бы на такое взвилась. Отец тряхнул головой и неожиданно улыбнулся.
- Наверное… да конечно, ты имеешь право. Что ж, слушай.
История была простой и обычной. И очень, очень похожей на мамин нрав. Парень по имени Данька вернулся из армии. Он был счастлив и безудержно весел, их компания переходила из кафе в бар и из бара в ресторан, в сердце кипела радость, в руках пел аккордеон, каким-то образом в очередном ресторане он оказался на сцене… замер, увидев зачарованный взгляд красивой блондинки.
Компания незаметно исчезла, остались только Данька и девушка, и они всю ночь бродили по Санкт-Петербургу, целовались на разводном мосту под непривычно светлым небом, потом и вовсе оказались непонятно где. В Питере просто не могло быть такого теплого моря и крупного, белого, чистого песка. Но в ту ночь Даньке ничего не казалось странным. Он был влюблен и счастлив, как тогда казалось, на всю жизнь.
Отрезвление пришло нескоро. Мимо сознания Дани как-то проскальзывали мелкие странности типа нежелания любимой знакомить его со своей семьей или невесть откуда появляющиеся ножи. Он не думал, куда она все время исчезает, почему не рассказывает о своей работе и отчего пришла в такой бурный восторг, когда он, Данька, раскидал компанию приставших к ним хулиганов. Почему постепенно перестала появляться вместе с ним в людных местах. Отчего старалась пристроить его на работу в армию, в телохранители, называла "мой воин", все нетерпимее относилась к его успехам в студии. Пришла в ужас, когда режиссер вместе с Данькой пригласил на съемки и его подругу.
И наконец, все рухнуло. Лиза уже носила ребенка. Может, поэтому она стала такой раздражительной и откровенной? Но когда однажды после съемок он примчался в их маленькую квартирку, девушка вывалила ему на голову все о фениксах, заказах и традициях. И то, что из-за него она нарушила закон. И что теперь ей не быть главой клана. А он стоял как оглушенный. Лиза - убийца? Феникс… Ведьма. Ведьма… Это было дико.
Она выкричалась и умолкла, напоследок расшибив о стену принесенный им торт и испепелив словарь имен - вечером они собирались подобрать имя будущему ребенку.
Они не сразу разошлись. Он пытался примириться с новым знанием о любимой, она боролась то с ним, то с собой. Но ничего не вышло. Лиза хотела в мужья воина. Хотела стать главой фениксов. И это все разрушило.
Однажды она просто исчезла и в следующий раз Даниил увидел ее лишь через полгода. Она сказала, что ребенок не родился.
И еще велела прекратить поиски - они, мол, ее компрометируют. Она наконец получила того, к чему шла с детских лет, поэтому любовь ей больше не нужна. И муж тоже. Так что он может считать себя свободным. Если она снова услышит про розыски Елизаветы Орешниковой, то он об этом пожалеет.
Даниил прекратил розыски. Не потому, что испугался. Просто та женщина с ледяными глазами уже не была его Лизой.
Охрана не спала, а дремала - чутко, вполглаза, с пробуждением на каждый шорох. Но времени не было. Без еды его и так невеликие силы тают с каждым часом, и скоро он просто не сможет телепортироваться.
Голова кружится уже не только на подъем, а на любое, даже крохотное усилие. Но он… должен… увидеть солнце.
Ян зажмурился, глубоко вздохнул… так, что перед глазами замелькали радужные пятна…постарался максимально четко представить то тихое место с фотографии… только одна попытка…
и "шагнул". Как был, не вставая.
Мир выцвел. Рассыпался бледными искрами. Погас.
Как же она должна была меня ненавидеть. Изо дня в день, каждое утро, перед глазами живое напоминание о твоем проступке. Подрастает маленькая копия бывшей любви и каждой черточкой, каждым движением бьет по панцирю, за которым ты спрятала свою вину. А заодно и сердце спрятала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});