они действительно отвечали требованиям времени, но время-то переменилось.
Джабл вдруг погрустнел:
— Да-а… Только к лучшему ли? Впрочем, и наше время пройдет. Ешь, что хочешь, брат мой, Бог простит.
— Спасибо, но я, как правило, не ем в середине дня.
— Лучше все-таки поешь, иначе действие спирта окажется сильнее, чем нужно. Кроме того, мои девочки хоть и делают орфографические ошибки, но замечательно готовят.
В это время вошла Мириам с подносом, на котором стояли стаканы.
— Босс, — возмутилась она, — это официальное заявление?
— Негодница! — завопил Харшоу. — Останешься после уроков и напишешь тысячу раз: «Я не буду вмешиваться в чужие разговоры»!
— Хорошо, босс. Это вам, капитан… вам, Нельсон… вам, доктор Махмуд. Вода отдельно.
— Спасибо, Мириам.
— А это вам, босс.
— Такое разбавленное!
— Энн велела. Вы устали, не стоит пить крепкое.
Джабл обвел всех страдальческим взором:
— Посмотрите, что они со мной делают, господа! Женщин нельзя допускать к власти. Мириам, напишешь эту фразу тысячу раз на санскрите.
— Хорошо, Босс. — Она погладила его по затылку. — Пейте, напивайтесь. Вы заслужили. Мы вами гордимся.
— Иди в кухню, женщина! У всех есть, что выпить? Где Бен?
— Взял стакан и пошел звонить в редакцию.
— Хорошо, можешь идти. Пришли сюда Майка. Господа, me ke aloha pau ole!
Все выпили.
— Майк помогает нам готовить. Он станет поваром, когда вырастет, — сказала Мириам.
— Ты еще не ушла? Все равно пришли его сюда. Доктор Нельсон хочет его осмотреть.
— Успеется, Джабл, — произнес Нельсон. — Великолепный скотч, но скажите, за что мы пили?
— Простите, это по-полинезийски: «Пусть наша дружба будет вечной». Подойдет к церемонии с водой. Кстати, господа, Дюк и Ларри тоже братья Майку. Надеюсь, вас это не смущает. Они, правда, не умеют говорить, зато с ними не страшно пройти вечером по темной улице.
— Если вы ручаетесь за них, Джабл, пусть войдут, и закроем двери, — сказал ван Тромп. — А пока давайте выпьем за женщин. Свен, помнишь свой хороший тост?
— За красивых женщин всей Вселенной? Нет, не хочу. Давайте выпьем за наших четырех.
Они выпили за своих братьев женского пола, и Нельсон спросил:
— Джабл, где вы их нашли?
— Вырастил у себя на клумбе. Стараешься, воспитываешь, учишь, а потом появляется какой-нибудь ловкач и женится на них. Это очень убыточное дело.
— Понимаю, — сочувственно проговорил Нельсон.
— Господа, надеюсь, вы все женаты?
Оказалось, что Махмуд не женат. Харшоу взглянул на него с опаской:
— Сделайте милость, дематериализуйтесь… Так и быть, не на голодный желудок, а после еды.
— О, я совершенно безопасен: закоренелый холостяк.
— Знаем мы таких холостяков. А кто с Доркас перемигивался?
— Я вас уверяю…
Махмуд хотел было сказать, что никогда не женится на женщине чужой веры, но решил, что это недипломатично, и перевел разговор на другую тему. — Кстати, Джабл, не делайте Майку подобных предложений. Он не вникнет, что вы шутите, и на самом деле дематериализуется. Не уверен, что это у него получится, но лучше не рисковать.
— У него получится, — сказал Нельсон. — Доктор, то есть Джабл, вы не замечали ничего необычного в его обмене веществ?
— Что вы! Я не замечал ничего обычного!
— Здорово сказано!
Джабл обернулся к Махмуду:
— Не беспокойтесь, я не стану приглашать Майка к самоубийству. Я уже вник, что он не понимает шуток.
Джабл подмигнул.
— Но я еще не вник, что значит «вникать». Вонючка, ты говоришь по-марсиански?
— Немного.
— Ты хорошо говоришь, я слышал. Ты вникаешь, что такое «вникать»?
Махмуд задумался:
— Нет. Это самое важное слово в их языке. «Вникать» — лишь его приблизительный перевод. Настоящее значение гораздо шире. Мне кажется, что и через годы я не буду его знать. Чтобы вникнуть, что такое «вникать» — нужно думать по-марсиански. Вы уже, наверное, заметили, что у Майка необычный подход ко многому?
— Кто-кто, а я заметил!
— То-то и оно.
— А вот и закуска! — объявил Джабл. — Женщины, поставьте еду в пределах досягаемости и соблюдайте почтительную тишину. Продолжайте, доктор. Может, вам мешает присутствие Майка?
— Абсолютно не мешает. — Махмуд обратился к Майку по-марсиански. Тот что-то ответил, радостно улыбнувшись. Потом лицо марсианина сделалось бесстрастным, и он принялся за еду. — Я пересказал Майку наш разговор, и он нашел мой ответ правильным. Если бы я был неправ, Майк заметил бы это и сказал бы мне. Впрочем, он мог и не заметить: он мыслит по-марсиански и, следовательно, видит другую картину мира. Вы понимаете?
— Да, вникаю, — ответил Джабл. — Язык формирует мышление.
— Вы правы, доктор. Кстати, вы говорите по-арабски?
— Что? A-а, говорю, но плохо, — скромно ответил Джабл. — Я был военным врачом в Северной Африке, там и научился. Я иногда читаю по-арабски, чтобы постигать слова Пророка в оригинале.
— Совершенно правильно! Коран нельзя переводить. Даже самый лучший перевод искажает строй мыслей! Теперь вы понимаете, как мне было трудно выучить английский. Не только потому, что грамматика моего родного языка более проста — сам строй мыслей моего народа проще. А английский язык — один из сложнейших в мире. Его грамматическая и лексическая избыточность, сложность идиоматических ассоциаций позволяют описывать такие явления, которые невозможно описать на других языках. Я чуть не сошел с ума, пока научился думать по-английски. А когда научился, стал видеть мир по-другому, гораздо подробнее, чем в детстве. Однако есть вещи, о которых можно сказать по-арабски, и нельзя — по-английски.
— Поэтому я продолжаю читать по-арабски, — кивнул Джабл.
— А марсианский еще сложнее, чем английский. Более того, у марсиан другая схема абстрактного мышления, настолько отличная от земной, что на фоне этого различия не будет заметна разница между мышлениями араба и англичанина. На преодоление такой разницы у человека уходит несколько лет. Но я не уверен, что нам хватит вечности, чтобы научиться думать по-марсиански. Говорить мы научимся — говорят же китайцы на пиджин-инглиш… Возьмем слово «вникать». Я подозреваю, что его значение уходит корнями в те далекие времена, когда марсиане только-только начинали сознательную жизнь. Это слово означает что-то вроде погружения в воду и одновременно принятие воды в себя.
— Постойте, Майк никогда не говорил «вникнуть», когда речь шла о том, чтобы выпить воды.
— А мы сейчас