В преддверии революционного перелома роялистам противостояла единая оппозиция пуритан, включавшая различные сословия. Всех их сплотило стремление сокрушить старые, уже никого не удовлетворявшие общественные устои. Однако по мере нарастания революции в пуританском лагере происходило социальное размежевание. Вначале во главе антифеодальных сил выступили пресвитериане — умеренное пуританское крыло, представлявшее интересы крупной буржуазии и наиболее знатной части нового дворянства. Опасаясь прибегать к помощи народных масс, пресвитериане задерживали развитие революции и готовы были пойти на сговор с королем. В середине 40-х годов инициативой завладели индепенденты — радикально настроенная часть новых дворян и средней буржуазии, опиравшаяся на широкие слои городского и сельского населения. Вождем индепендентов стал Оливер Кромвель, талантливый полководец, создатель армии «нового образца», будущий глава республиканского правительства.
На заключительном этапе борьбы гегемония чуть было не перешла к представителям мелкой буржуазии и городских низов — левеллерам (уравнителям), которые ратовали за углубление революции и выдвигали требование политического равенства всех граждан, хотя и не решались посягать на право частной собственности. Индепендентам удалось удержать власть и использовать левеллеров для закрепления своей победы. В ходе революции возникло также подлинно демократическое движение диггеров, или «истинных левеллеров», выражавших чаяния беднейшего крестьянства и выступавших за превращение земли в общую сокровищницу народа. Однако это движение просуществовало лишь с 1649 по 1650 г.
Главными движущими силами английской революции, ее «боевой армией» были крестьяне (йомены) и городская беднота. По словам Энгельса, «исключительно благодаря вмешательству этого йоменри и плебейского элемента городов борьба была доведена до последнего решительного конца и Карл I угодил на эшафот»[21]. Но если народ и завоевал победу, то не ему суждено было воспользоваться ее плодами. «Именно крестьяне, — пишет Энгельс, — оказываются тем классом, который после завоеванной победы неизбежно разоряется в результате экономических последствий этой победы»[22].
Гражданские войны, длившиеся с 1642 по 1649 год, окончились полным разгромом сторонников монархии. Король был захвачен в плен и предан суду. Трибунал признал его «тираном, изменником, убийцей и общественным врагом народа», и 30 января 1649 г. Карл I был казнен. Англия была провозглашена республикой.
Вскоре, однако, в политическом строе страны произошло существенное изменение: в 1653 г. Кромвель, расправившись с радикальными движениями левеллеров и диггеров, жестоко подавив восстания в Шотландии и Ирландии, установил в Англии военную диктатуру. Перерождение армии «нового образца» в армию душителей национально-освободительной борьбы ирландского народа, в армию колонизаторов, развращенных щедрыми подачками за счет земель завоеванной страны, означало одновременно перерождение индепенденской республики, подготовляло ее крушение. «Английская республика при Кромвеле, — указывал Маркс, — в сущности разбилась об Ирландию»[23].
После смерти Кромвеля в 1658 г. имущие классы Англии, опасаясь нового революционного взрыва, поспешили восстановить в стране старую власть, ограниченную, правда, в пользу парламента, и в 1660 г. пригласили на трон сына казненного короля, Карла II Стюарта (1660–1685).
Несмотря на обещания Карла II сохранить завоеванные революцией свободы и не преследовать ее участников, в Англии начались репрессии — период «великого преследования» пуритан. В стране начало расти недовольство. Политика преемника Карла II, Иакова II, пытавшегося вернуть себе всю полноту власти, была неприемлема для окрепших в годы республики буржуазии и нового дворянства. В 1689 г. произошла так называемая «славная бескровная революция», приобщившая буржуазию к господствующим классам и открывшая простор для беспрепятственного и быстрого развития страны по капиталистическому пути.
Английская литература XVII столетия — это литература эпохи революционной ломки. Она развивается в обстановке ожесточенной идеологической и социальной борьбы, в тесной связи с событиями своего времени. Первые десятилетия века завершают эпоху Ренессанса; лишь с середины 20-х годов начинается новая историко-литературная эпоха, которая кончается к 2690-м годам, когда на литературную арену вступает Джонатан Свифт и другие деятели раннего Просвещения. В литературной жизни Англии этой поры различают в свою очередь три этапа, первый из которых приходится на предреволюционные десятилетия (20–30-е годы), второй охватывает годы революции и республики (40–50-е годы), третий совпадает с периодом Реставрации (60–80-е годы).
Переходный характер эпохи, сложность и острота социально-политических коллизий в стране обусловили сложность и противоречивость ее литературного процесса. Если для Франции XVII век — это, с некоторыми оговорками, век классицизма, для Испании и Германии — век барокко, то в Англии та же эпоха не поддается сколько-нибудь однозначной характеристике: барокко сосуществует здесь с классицизмом, и подчас разнородные литературные принципы причудливо переплетаются в творчестве одного и того же автора. Симптоматично, что лучшее создание века — поэма Джона Мильтона «Потерянный рай» — родилось как бы на скрещении двух художественных направлений, господствовавших в западноевропейском искусстве этого времени.
В первой четверти XVII в. английская литература развивалась еще главным образом под знаком Возрождения. Однако в ней все настойчивее давали знать о себе тенденции, свидетельствовавшие о кризисе ренессансного миропонимания. Рушились надежды гуманистов на близкое и неизбежное торжество общественной гармонии, обострялось ощущение сложности и трагической противоречивости бытия.
В 20–30-х годах XVII в. кризис ренессансной идеологии и эстетики углубляется, отражая обострение социальных противоречий в жизни английского общества: одни писатели демонстративно порывают как с художественными, так и с идейными традициями Возрождения, другие, не отрекаясь от гуманистических ценностей, стремятся приспособить их к новым, изменившимся условиям. Ведущим направлением в английской литературе этой поры становится барокко. В творчестве ряда писателей зреют ростки классицизма.
Важную роль в становлении классицистской эстетики на английской почве сыграла драматургия Бена Джонсона. Оставаясь писателем ренессансной эпохи, Джонсон, однако, в некоторых отношениях предвосхищал искания драматургов и поэтов XVII столетия. Особое значение имела в этой связи разработанная писателем рационалистическая «теория юморов», предполагающая изображение какой-то одной, господствующей страсти в характере персонажа. Приверженность классическим канонам и правилам, интерес к общезначимой, гражданственной проблематике, склонность к дидактизму присущи и младшему современнику Джонсона — драматургу Ф. Мессинджеру, последние пьесы которого были созданы в 1630-е годы. Тенденции классицизма становятся преобладающими и у отдельных поэтов нового поколения, вступающего в литературу как раз в этот период, — в описательно-дидактической лирике Дж. Денема и в поэзии Э. Уоллера, на стиль которого оказали заметное влияние французские писатели-классицисты.
Господствующее положение в английской поэзии первой половины XVII в. занимает так называемая «метафизическая школа», представляющая одно из направлений европейской литературы барокко. Основоположником школы считается Джон Донн (John Donne, 1573–1631), творческий путь которого — от язычески-жизнерадостной идиллической лирики Ренессанса к лирике трагически окрашенной, исполненной искренней тревоги за судьбу человека в «вывихнутом мире», и далее к религиозной духовной поэзии — воспроизводит в общих чертах одну из основных линий в эволюции английской литературы этой переломной поры.
Последователи Донна — Дж. Герберт, Р. Крэшо, Г. Воэн, ориентировавшиеся главным образом на позднее творчество своего предшественника, усвоили его склонность к мистицизму, отвлеченным «метафизическим» рассуждениям и изощренному словесному орнаменту. Явления действительности осмысляются в лирике «метафизиков» в форме сложнейших парадоксальных образов, или «концептов»[24]; в технике стиха сознательно используется дисгармония и диссонанс: ритмические отступления и шероховатости стиля подчеркивают характерное для этих авторов чувство смятения и растерянности. Поэзия «метафизиков» производила впечатление исключительной интеллектуальной сложности, предназначалась лишь для избранного круга читателей и была чужда общественной и гражданской проблематике.