Я подхожу к креслу, она не двигается, хотя места бы хватило обоим. Окей. Сажусь на пол. Алина фыркает. Смотрю на ее ноги. Неспешно поглаживаю лодыжки.
— Жаль, что сюрприз сорвался. Я подумал, ты убежала от меня.
Она вздрагивает. Подгребает под себя ноги.
Пялюсь внаглую.
Делает вид, что не замечает.
Она мне так нравится, что хоть сердце из груди в окно вышвыривай. Слегка улыбаюсь.
Мы ссоримся. Алина обижена, разочарована. Но хотя бы больше не напугана.
— Ты очень красивая девушка.
Она поворачивает голову. Смотрим друг на друга в упор.
— Ты не понимаешь, как много для меня значишь? — Алина сверкает глазами. — Ты спас меня! Не представляешь, в каком аду я находилась, жить не хотела! И тут ты! Врываешься в мое убогое существование, вытаскиваешь! Тратишь огромные деньги! Мстишь врагам! Ты привел меня к себе домой! Ты невероятный, ты... мой герой. В те моменты, когда теряю берега, я думаю о том, что не могу подвести тебя, и это дает силы сражаться! Я так сильно тебя полюбила, что лишь воспоминания о нашем отпуске помогали выживать! Я представляла, как было бы, согласись я на роль содержанки. Представляла, как забочусь о тебе, как ты все чаще ко мне приезжаешь! И постепенно понимаешь, что именно я твоя любимая.
— Заботой любовь не вымолить. Любовь вообще невозможно заслужить.
Алина дергается, как от пощечины. Продолжаю:
— Поэтому я ничего от тебя не требую и не жду. Будь счастлива — этого достаточно.
— Но это невозможно! Ты то и дело повторяешь, что зря живешь. Что в любой момент с радостью бы отдал жизнь за брата. — Дальше она просто кричит: — Как будто мое спасение ничего не значит! Как будто моя жизнь и мои чувства — это тьфу! Я пробежала сегодня три километра, чуть не сдохла с непривычки... но это по фигу. Приготовила завтрак, улыбалась, пока болтала с той девушкой и играла с ее малышом... Это все благодаря тебе! Я живу благодаря тебе! Как ты можешь все это обесценивать?! Жизнь свою и мою?
Диссонанс внутри. Так я на ситуацию не смотрел.
— Ты неправильно меня понимаешь.
— Это ты ничего не понимаешь! Ты центр моей Вселенной! Мой любимый! Я ради тебя подвиги каждый день совершаю, но ты не замечаешь! Тебе меня недостаточно!
Короткое замыкание.
— Иди сюда и повтори еще раз.
Хватаю Алину за бедра и рывком тяну к себе. Выворачивается, ударяет по груди, психует. Я держу за талию, ловлю взгляд. Когда получается, она выпаливает:
— Ненавижу тебя! Просто ненавижу!
— Что ты там говорила? Я центр Вселенной?
Снова тяну к себе, и Алина обнимает крепко. Молча кивает. Меняет положение и садится сверху. Как вчера. Глажу-глажу ее по спине, касаюсь везде, ощупываю. Горячую, живую, настоящую. Блть, взорвало от мысли, что могла сбежать от меня. От любимых не бегут.
Вздохи громкие, они нутро эмоциями царапают. Давит в груди. Жар тела становится нестерпимым. Очевидная взаимность ударяет кровью в пах.
Алина дышит часто. Грудь вздымается. Венка на шее бьется.
Мы трогаем друг друга. Просто трогаем. Запахи порождают воспоминания, те стрелами пронзают тела. Реагируем. Льнем друг к другу ближе. Она меня щипает. Целует в шею, впивается зубами. Бешеная белка. Крепче вжимаю в себя. Нахожу приоткрытые губы.
Знакомый вкус горячей волной прокатывается по рецепторам.
Алина сжимает мои щеки и отвечает на поцелуи.
Дрожит.
Мы целуемся. Поверхностно, страстно. Нетерпеливо. Следом глубоко, жадно. Всё активнее. Я освобождаю ее грудь. Кидаюсь и облизываю. В рот соски по очереди втягиваю. Параллельно расстегиваю ремень. Она снимает плавки. Задыхается.
Привстаю вместе с ней, чтобы спустить штаны. Через мгновение стыкуемся. Алина запрокидывает голову и стонет, насаживаясь.
Блть.
Я прикусываю губу, чтобы отвлечься и не сорваться. Делю ощущения на тысячу, перевожу фокус внимания.
Алина выгибается, принимая. Красивая и горячая — пздц. Привыкает осторожно, расслабляется, чуть поднимаясь и опускаясь до упора.
Удовольствие — иглами в каждую клетку. Ошеломительно.
Обнимаемся крепко.
Я поглаживаю ее ягодицы. Зажмуриваюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она начинает покачиваться, возбуждение в голове бахает. Первые пару раз Алина делает это плавно, потом срывается на скорость, словно с разбега ныряя в ощущения. Быстрее и быстрее.
Сжимаю.
Безумие рвет души. Подхватываю Алину под бедра и резко опускаю на себя. Она вцепляется в мои плечи. Мало. На руки ее — и на диван. Придавливаю телом, врезаюсь. Еще. Еще. Еще.
— Артём, — шепчет она. — Артём!
Ведром ледяной воды на голову. Замираю.
— Малыш… — Нахожу ее губы. — Остановиться? Я могу.
Пот градом. Тело напряжено до предела. Наживую же. Сжимаю в руках. Пульс бьется.
— Тёма, — продолжает Алина, — я хочу забыть всех. Пожалуйста. Я выбрала тебя. Сделай, чтобы был только ты.
Утыкаюсь ей в шею и втягиваю запах. Простреливает током снова и снова. Тела предельно наэлектризованы, мы в эпицентре бури. Закоротило.
Напряжение во всех мышцах от смеси бессилия и нового чувства. Прежде незнакомого. Оно в груди, внутри, где сердце. Такое объемное и яркое, что вытесняет все прочее. Я растворяюсь в том, что испытываю. Моя.
Обнимаю, целую. Само собой получается.
— Это всё наши игры, — отвечаю. — Для создания эмоционально-сложных конструкций. Чтобы чувствовать. В следующий раз заранее будем обговаривать. Без самодеятельности, Алина. Мать твою.
Она улыбается:
— Я скучала каждый день жизни.
— Ты забудешь всех.
Вновь начинаю двигаться, без остановки целуя ее. Хочу плавно, но плавно не получается. Никогда у нас не получалось. Соскучились и трахаемся. Быстро, жадно.
Когда ощущаю ее спазмы, ускоряюсь и пихаю язык в рот. Пью стоны, осознавая, как много я к ней чувствую. Окутываю теплом. Укрываю от всего мира.
Глава 60
Алина
Сотовый взрывается громкой мелодией, и я открываю глаза. Артём игнорирует. Дремлет на мне после близости: в шею уткнулся и полностью расслабился.
Во мне столько любви к нему, что сил нет сдерживаться. Жадно вдыхаю, как пахнет.
Ни о чем не думаю. Губы, щеки, шея, грудь — горят, натертые щетиной. Внизу живота с непривычки поднывает. Мы сорвались и любили друг друга. Безумие.
Обнимаю Артёма руками и ногами.
Он как начал целовать, я обо всем забыла. Обо всем на свете, как и хотела. Но забыл ли он? Зажмуриваюсь.
Эти вдохи. Что может быть сексуальнее? Когда из-за меня его дыхание рвалось. Объятия, поцелуи. Пальцы, Боже, его пальцы... Губы об губы, мы жадно ласкались языками. Снова пальцы... Потом толчки. Мокро — оба поняли, как хорошо. Правильно. Глубже, глубже. Артём был таким напряженным, собранным, даже злым. Он любил меня, а в голове билась единственная мысль: «Еще. Еще хочется». Все прочие вытеснились. Я губы его кусала, отдаваясь. Он продолжал... двигаться. Во мне. Продолжал делать это. Шептал: «Охуительно». Артём так шептал мне, когда я кусала его.
Срываюсь на дрожь. Объятия становятся крепче — он выпускать не хочет. Прижимается губами к моей шее. Я выгибаюсь. Артём ведет языком и втягивает кожу в себя.
Нежно царапаю ногтями по спине, плечам.
Он ослабляет хватку, иначе засос мог бы оставить. Сотовый требует внимания.
— Артём, телефон, — шепчу осторожно.
По мне мурашки бегают размером с теннисные мячики, у него тоже волоски дыбом стоят. Вот это мы среагировали.
Не знаю, чего ожидать. Это, наверное, помутнение. А дальше что? Что дальше нам делать?
Будущее по-прежнему туманно. Мы те, кто мы есть. Вновь плакать хочется, но сдерживаюсь.
— Скажи, что я умер, — бубнит Артём. — Пожалуйста, девочка, будь добра, ответь на звонок. Я впервые за два месяца потрахался, мне надо полежать.
Улыбаюсь:
— Возраст подводит?
Он шлепает меня по бедру. Глухо выдает:
— Да вы сговорились все сегодня.
Аккуратно выбираюсь из-под него. Крупные теплые капли по ногам катятся. Ох, такого со мной еще не было. Хватаю со стола салфетки, вытираюсь. В рехабе я сдала все анализы — к счастью, ничем не болею и полностью безопасна. Надеюсь, Артём тоже. Надо будет спросить.