Читать интересную книгу Лакуна - Барбара Кингсолвер

Дружище Шеперд,

как поживаешь, чертяка? Помнишь меня по гражданской службе? (Разве забудешь котяру Тома!) Надеюсь, с тех пор, как мы с тобой последний раз исполняли свой долг перед Родиной и Искусством, твои дела тип-топ. А то сейчас, куда ни сунешься, везде наткнешься на парня, который только что вернулся из Европы и расписывает, как ему удалось избежать свинцовой пилюли или дотянуть бомбардировщик до аэродрома на честном слове и на одном крыле. Кому охота слушать леденящие кровь байки про Национальную галерею и двух тыловых крыс? Да и что там может случиться: дела идут, контора пишет! Досадно, правда! Эх, будь здесь мой старый приятель Шеперд, уж мы бы порассказали сказок! Например, как в поезде перебрали кофе и на вокзале в Ашвилле едва не уронили на голову мраморную статую Родена.

Когда я увидел твое имя в «Книжном обозрении», я глазам своим не поверил. Ты ли это! А может, какой-то другой Гаррисон Шеперд! Мне и в голову не могло прийти, что тебе не дает покоя слава Шекспира. Но кто знает? В общем, если это действительно ты, черкни пару строк.

До скорого, дружище, не поминай лихом.

Том Кадди

29 МАРТА 1946 ГОДА

Дружище Шеперд,

Ну и ну, так это действительно ты! Спасибо за звонок, старина. Язык у тебя подвешен будьте-нате. Учитывая, что ты теперь нарасхват, мое предложение, скорее всего, покажется тебе ерундой на постном масле, но раз уж оно всплыло, я решил, что грех отказываться. Госдепартамент вплотную занялся искусством. И не как раньше, когда типы вроде нас с тобой прятали национальное достояние в ящики и таскали их туда-сюда в поместье Вандербильта, чтобы не разбомбили япошки. Теперь решено упаковать несколько десятков картин по списку дяди Сэма и прокатить их по европейским музеям. Специальная заграничная выставка американских художников, чтобы доказать этим задавакам парижанам, что и мы не лыком шиты. Кто-то сбрехнул нашим чиновникам, будто европейцы нас на дух не переносят. Тоже мне новость: Жан-Пьер считает американского солдата неумытой деревенщиной! Сдается мне, едва ли французов это волнует, пока мы латаем дыры в их замках. Но Конгрессу не все равно, а поскольку они у руля, то и решать им.

Вот тут-то и наступает наш черед. Власти подрядили на это дело моего бывшего начальника, Лероя Дэвидсона из «Уокера»[193]. На все про все у него было только 50 тысяч, но Лерой отлично ими распорядился. Лично все выбирал. Его тошнит от зубоскальства европейцев по поводу «душещипательных американских пейзажиков», и он решил им показать, на что способны наши художники. Семьдесят девять картин, в основном современное искусство: Стюарт Дэвис[194], Марсден Хартли[195], Джорджия О’Кифф[196]. С ума сойти. Даже Гудрич и «Уитни» согласны с этим. На лето вывесим в Нью-Йорке, а потом на несколько недель перевезем в Национальный музей. Лерой говорит, прежде чем отправлять за границу, надо показать Конгрессу, как выглядит американское искусство.

Вот такие пироги, дружище. Приезжай в октябре в Вашингтон. Ты у Госдепартамента на хорошем счету; Лерой уверяет, что с радостью возьмет тебя, чтобы помочь с упаковкой и пересылкой картин за Атлантику. А если захочешь, поедем вместе с выставкой в Европу. Война закончилась, и теперь-то мы уж точно двинем первым классом, а не на нижней палубе. Больше нам с тобой не придется трястись на ящиках в вагоне; хотя, как показало время, не так уж это было и плохо (как говорит Хоуп, спасибо за воспоминания!) Ты только представь: мы с тобой окажемся в Европе! Будем спать на пуховых перинах. Красота!

Хотя тебе, наверно, и без этих грошей живется неплохо. Но все-таки напиши, если вдруг надумаешь рвануть в Париж.

Пока, дружище.

Том Кадди

3 АПРЕЛЯ 1946 ГОДА

Дорогая Фрида,

ваше письмо пришло еще вчера и сейчас лежит, открытое, на столе, точно призрак, обугленный по краям. Вы тут ни при чем; дело не в вас. Самая обычная, нормальная дружеская просьба навестить вас в Нью-Йорке, куда вы прибыли на операцию по пересадке кости. Друг, который обязан вам всем, сейчас же наготовил бы rellenos и контрабандой пронес в больницу, чтобы ускорить ваше выздоровление. Но прошлая ночь пролетела без сна; в голове до утра бродили мысли о грядущем лете и поездке на поезде под пристальными взглядами незнакомцев. О впечатлении, которое сложится у ваших модных друзей из Нью-Йорка, этих американцев, знающих толк во всем на свете. От всего этого пробирал холодный пот.

Стыдно в этом признаваться, но от одного-единственного звонка на вокзал, чтобы спросить о билете, желудок вывернуло наизнанку; такое чувство, будто Господь оставил меня, dejado de la mano de dios. Лишил рассудка и ощущения безопасности. Оставалось только усесться на край ванной и в отчаянии раскачиваться из стороны в сторону, точно ребенок, мечтая стать невидимкой, как в детстве. Каждый год в августе приходят мысли о смерти. Но неудачные дни бывают в любом месяце. Взгляды буравят череп. Нечего и думать о поездке в Нью-Йорк, если даже в магазинчике на углу столбенеешь под пристальным взором незнакомца. Этому страху нет названия — когда мчишься домой, корчась, точно кисейная занавеска, которую ветром качнуло слишком близко к свече.

Простите за трусость. Если у вас хватит сил, проезжая по Пятой авеню, поднять голову, то посмотрите на книгу в витрине: она хотя бы отчасти заменит вам верного друга

Соли.

«Рупор Ашвилла», 28 апреля 1946 года

Женский клуб провел вечер

КНИЖНОГО ОБОЗРЕНИЯ

Эдвина Будро

В четверг в шесть часов вечера женский клуб Ашвилла провел ежегодный вечер книжного обозрения в актовом зале средней школы имени Ли Г. Эдвардса. Билеты продавались по двадцать пять центов; всего удалось собрать сорок пять долларов на нужды ашвиллской библиотеки. Темой вечера стала «Мексика в прошлом и настоящем».

Вечер открыла миссис Херб Лютеридж, председательница клуба; она прочла Клятву верности флагу и представила докладчиц. Первой выступала мисс Гариет Будро с рецензией на роман Элис Хобарт[197] «Павлин теряет хвост». В книге рассказывается история любви мексиканской девушки к американскому дипломату на фоне беспокойной жизни современного Мехико. На выступление мисс Будро специально надела национальный костюм — вышитую блузку и юбку, которые привезла из свадебного путешествия по Мексике тетушка докладчицы.

Вторая докладчица, миссис Вайолет Браун с романом Гаррисона Шеперда «Вассалы ее величества», встретила бурное одобрение собравшихся на вечере девушек. Книга повествует о завоевании Мексики испанскими конкистадорами. В пересказе миссис Браун древние события заиграли яркими красками. За выступлением последовала бурная дискуссия. Докладчицу засыпали вопросами о писателе, который обитает здесь же, в Ашвилле, на Монтфорд-авеню; однако миссис Браун возразила, что знакома с книгой, но не с ее автором. В своем сорокапятиминутном докладе она затронула темы, которые могли укрыться от внимания простого читателя, — например, противостояние человека и природы и внутренний конфликт человека.

В завершении вечера миссис Альберта Блейк, библиотекарь, поблагодарила слушателей от имени библиотечного комитета, отметив, что все собранные средства пойдут на покупку новых книг. Она заверила всех собравшихся, что вскоре на полках появятся два экземпляра двух представленных книг.

30 АПРЕЛЯ 1946 ГОДА

Миссис Вайолет Браун

4145 Таннел-роуд, пансион Битл

Доставка почты в сельскую местность

Ашвилл, Северная Каролина

Уважаемая миссис Браун,

возможно, вас удивит это письмо. Простите, что сваливаюсь как гром среди ясного неба. Вчерашний телефонный разговор с миссис Битл подтвердил, что гильдия жильцов существует в прежнем составе, за исключением меня. (Возможно, она думает, что это повысило ставки ее таблички «Только хорошие люди».) А значит, вас можно найти по прежнему адресу.

Пишу вам, чтобы прощупать почву: как ни странно, человек, который наизусть знает все секретарские обязанности, может сам поменять ленту пишущей машинки, сейчас нуждается в секретаре.

Баснословный корабль удачи бросил якорь в тихой гавани на Монтфорд-авеню, притащив за собой на буксире неповоротливую баржу корреспонденции, телефонных звонков и внимания молодых особ. Уму непостижимо, как другие, кому выпал этот счастливый жребий, ухитряются продолжать жить своей жизнью. Мистер Синатра получает пять тысяч писем в неделю, если верить «Эху», и все равно на фотографиях лучится радостной улыбкой. Сюда приходит сотня (или около того) в неделю и обрушивается, точно куча прелых осенних листьев, под которой душу гложут уныние и черви сомнений. Что же делать? Недавно позвонил старый товарищ, вместе с которым в годы войны мы работали в Национальной галерее, и посоветовал: «Не вешай носа, котяра, заведи себе пташку-стенографистку». Переведя его слова на мой язык, я задался вопросом: где же взять такую пташку?