Зато по отношению к североамериканцам Эрнесто ужесточил свою позицию. Он пишет в своих мемуарах:
«Они нигде в Латинской Америке не позволяют существование социальной революции, которая бы развивалась на деле, а не на словах. Потому что революция угрожает финансовым интересам североамериканцев. Не только в стране, о которой идет речь — и в этом суть проблемы, — во всей Латинской Америке. Сегодня Соединенные Штаты обязывают Кубу во внешней политике уважать то, что принято называть «континентальной солидарностью». Переступить этот принцип соответствовало бы объявить войну. Принимается, когда афроазиатские страны называют себя «нейтральными», потому что предпочтительнее видеть их «в центре», чем определенно в оппозиционном лагере».
Политические схемы, которые наиболее удовлетворяют его и которые он считает самыми близкими кубинскому эксперименту, это Египет и Индонезия.
7 октября Кастро доверяет ему управление Национальным институтом аграрной реформы. В тот же вечер в Кабанье Че собирает членов своей администрации с целью наметить главные линии своего плана. Но наталкивается на стену: президент Национального банка Фелипе Пасос, медлительность которого его раздражает, приобрел привычку думать и действовать быстро; он рассчитывает сделать из своего нового инструмента, по собственному его выражению, «танк, рушащий барьеры латифундизма и феодальности». Пасос лавирует. Через несколько недель Эрнесто признается Фиделю:
— Я не могу работать с ним.
— Хорошо, мы предоставим ему отдых.
— И кем ты его заменишь?
— Тобой.
Другая версия этого молниеносного назначения будет циркулировать на острове позднее и станет знаменитой. Во время одного собрания со своими доверенными людьми 26 ноября Фидель спросил:
— Есть экономист в зале?
Поднялась одна рука Эрнесто.
— Хорошо, ты будешь президентом Национального банка.
Изумление Че — ему послышалось: есть ли коммунисты в зале?
Врач, военачальник, посол, аграрный реформатор, президент Национального банка — он делал все. И возвращаясь к своей долгой карьере, в речи, произнесенной перед сотрудниками своего департамента, он объясняет:
«Я хотел преуспевать, как все хотят преуспевать, я мечтал быть знаменитым исследователем, мечтал неустанно работать над тем, что могло бы в итоге послужить человечеству, но что представляло бы в то же время и для меня личную победу. Я был как все мы — продукт своего окружения.
Сдав экзамены, по причине личных обстоятельств, а возможно также моего характера, я начал путешествовать по Америке и узнал ее полностью. За исключением Гаити и Сан-Доминго. Тем или иным образом я посетил все американские страны. Благодаря условиям, в которых я путешествовал, сначала как студент, затем как врач, я близко столкнулся с нищетой, голодом, болезнями, невозможностью вылечить ребенка из-за отсутствия средств, с забитостью, к которой приводят голод и продолжительные наказания, до такой степени, что факт потери сына лишь незначительный эпизод для человека, как это часто случается среди обездоленных классов нашей американской родины. Я начал постигать, что существует что-то, возможно, даже более важное, чем стать известным исследователем или внести важный вклад в медицинскую науку, — это помогать людям.
Вы все встречали детей, посмотрев на которых, думаешь, что им восемь или девять лет, тогда как на самом деле им тринадцать или четырнадцать. Это настоящие дети Сьерра-Маэстры, дети нищеты и голода, дети недоедания. На маленькой Кубе с ее четырьмя или пятью телеканалами, с сотнями радиостанций, со всеми достижениями современной науки, когда эти дети в первый раз приходят из ночи в нашу школу и когда видят электрический свет, они говорят, что сегодня звезды низкие. Теперь в настоящих государственных школах они учат не только буквы алфавита, но обучаются профессии — а также трудной науке быть революционером».
Так как борьба не закончилась, и Революция насчитывает еще много врагов, так же как многие события кряду происходят с ней. Прежде всего в октябре 1959 года маленький самолет обстрелял жителей Гаваны, затем бомбардировка острова флотилией из Флориды, как и вторжение пиратского самолета. И наконец, в последние дни месяца, несчастный случай, сколь трагический, столь и загадочный — исчезновение Камило Сиенфуэгоса.
26 октября главнокомандующий со своей длинной бородой, в большой шляпе и несоизмеримым революционным рвением арестует Уберта Матоса, командующего провинцией Камагуэй. Последний обвинен в заговоре против левой ориентации, которую выбирает Революция[24]. На следующий день Пипер, который должен доставить Камило в Гавану, преследуется «касой», маленьким военным самолетом, который вылетел из аэропорта Игнасио Аграмонте. Час спустя «каса» приземляется на ту же посадочную полосу, чтобы заправиться. Капитан Варела, лейтенант Камило, почувствовав сильный запах пороха, устанавливают, что горят пулеметы, и хотят остановить пилота, но последний дает полный газ и улетает к американским берегам.
Три дня и три ночи Кастро и Гевара перетряхивают небо и землю. Фидель Кастро доходит до того, что просит помощи у Соединенных Штатов, над чем насмехается американская пресса. Следов Камило не найдут никогда. Более чем вероятно, что «каса» расстрелял его самолет и скрылся в бухте Глория на севере провинции Камагуэй. На побережье крестьяне Пунта Брава утверждали, что видели два самолета и слышали шум стрельбы.
1 ноября Фидель объявляет по радио об «окончательном исчезновении нашего великого команданте Ками-ло Сиенфуэгоса». С тех пор 28 октября кубинцы бросают цветы в море и во все водные потоки, чтобы почтить его память. Че будет долго оплакивать того, кто был ему братом.
«Камило был товарищем в ста сражениях. Он лицо кубинского народа. Я слышу, как он изголяется над врагом во время переправы Алегриа-дель-Пио. Он был повелителем нашего авангарда. Боролся с опасностью как с быком на корриде. Однажды он убил солдата вражеского авангарда и на лету подхватил его ружье, прежде чем то коснулось земли. Честность для него была как религия».
Сегодня Камило дважды является частью семьи Гевара: Алейда назвала своего сына Камило, так же как Ильдита дала имя друга отца своему второму ребенку.
26 ноября Совет Министров официально назначает Че президентом Национального банка. Один из самых волнующих моментов его жизни. Чтобы помочь ему выполнить миссию, он призывает к себе того, кто был его спутником в его поездке в качестве посла, Сальвадора Виласека и предлагает ему пост администратора. Виласека вспоминает об этом:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});