С духами Гуэрлон и модельером Бессоном французская утонченность пропитывала прекрасное общество. У мужчин была в моде гуаберу, льняная рубашка с большими карманами, которую носили слегка накрахмаленной. Ча-ча-ча и мамбо увеселяли жизнь столицы; было хорошим тоном присутствовать на бегах лошадей и борзых, прежде чем отправиться в Хаи-Алаи, чтобы рукоплескать футболисту Пистону, и закончить около рулетки в казино.
Это было вчера…
В начале этого января 1959 года утонченные развлечения уступили место грандиозному народному веселью, которое прокатывается по острову как бесконечная дрожь. Повсюду уличные оркестры. Пьют, поют, любят: демографический рост следующего года подтвердит, насколько эти ночи были тропическими… Но дети, родившиеся от Революции, будут расти в достоинстве, будут есть, сколько захотят, и будут знать, что требует гигиена. До появления Восточного блока — но это уже другая история.
Че пожелал бы в эти мгновения снова стать Эрнесто Гевара, хотя бы для того, чтобы заключить в объятия Алейду. Но ему совершенно не оставляют времени. Окруженный своими барбудос, он летит из дома в дом, из одного посольства в другое, с пожатием рук и объятиями. Молодая француженка, дочь генерала Беше, присутствовавшая на одном вечере с фотографом Кордой и его женой Норной, замирает от волнения, когда Че дарит ей пулю из своего патронташа, которая и сегодня стоит у нее на столике у изголовья.
— Он был таким красивым, — вспоминает она. — Когда я его увидела, мое сердце забилось так сильно, что я больше не слышала музыки…
8 января, наподобие римлян, кубинский народ воздает должное своему Цезарю — Фиделю Кастро, о котором злые языки говорят, что он выбрал себе военное имя Алехандро, как Александр Великий, чтобы быть сильнее, чем Батиста, который считал себя Наполеоном.
9-го новый Совет Министров объявляет Че кубинским гражданином. Он готов принять официальные обязанности, чтобы помочь стране, которая только что освободилась от ига тирании. В первое время он ставит перед собой задачу борьбы с вандализмом и наведения порядка. Он знает, что Соединенные Штаты не мешают деятельности правительства: сейчас кастровская Революция воспринимается Вашингтоном благосклонно, падение Батисты приветствуется с некоторой теплотой. Милтон Эйзенхауэр, брат президента, подталкивает к «принятию протокольно холодного отношения к латиноамериканским диктаторам» — фраза, напечатанная в Ла Расон по информации Юнайтед Пресс. Он намекает на Стресснера в Парагвае, на Самосу — в Сан-Доминго, где скрылся Батиста. Но у Америки есть дела поважнее: она еще в шоке от запуска «Лунника-1», который становится темой международной хроники.
Первые дни после победы Че занимается Революцией в бесконечных поездках между крепостью Кабанья и казармой Колумбия. Каждый день он там видит людей Батисты, задержанных и отданных под революционный трибунал. Он их зовет Лос Чиватос (доносчики). Спрошенный внезапно о его политических чаяниях, он отвечает:
«Это не верно, что у меня есть политические видения. Я придерживаюсь порядков временного правительства до момента, когда доктор Уррутия будет прочно восстановлен в своей должности».
В Кабанье, где ему предоставлены апартаменты полковника Батисты, он заметил чиновника с живым умом и правым направлением мыслей, который кажется ему достойным стать его секретарем, а на самом деле его доверенным лицом. Таким образом Манреса начинает жить в тени Че.
Эрнесто ходит по улицам и встречается с населением. Однажды подросток в оливково-зеленой одежде, с автоматом и нарукавной повязкой Движения 26 июля спрашивает его:
— Это правда, что ты возглавишь экспедицию, чтобы освободить Сан-Доминго и покончить с Трухильо?
Смеясь, он отвечает:
— Комарадо! Откуда ты это взял?
Зеленый герильеро не теряется:
— Все так говорят. Но, может быть, ты не освободитель?
— Я не освободитель. Освободителей не существует. Эти люди сами себя освобождают.
В это время в Буэнос-Айресе семья Гевара готова соединиться со своим сыном, которого не видела шесть лет. Они простились с путешественником, а встретят героя. Эрнесто и Селия берут с собой двоих из четырех детей, Селию и Хуана Мартина. Из аэропорта Эсейса, где они в 1952 года встречали Эрнесто, они улетают в Гавану.
В аэропорту Ранчо Бойерос (ставшего Хосе Марти) Эрнесто-отец с трепетом целует землю. Че ждет свою семью в отеле Ильтон — теперь Гавана Либре — в военной форме, окруженный солдатами. Селия, матушка, исчезает в его объятиях. Гевара удивлены, видя повстанческих солдат так плохо одетыми, некоторые в совершенных лохмотьях. Крестьяне сами еще не совсем опомнились: их, которые никогда не выезжали со своих земель, приглашают везде, перед ними заискивают, им аплодируют.
Родители находят Эрнесто изменившимся. Безбородый раньше, молодой человек гордится своей бородой, огрубляющей его лицо. Он похудел, загорелое лицо придает ему хулиганистый вид и производит впечатление на его мать. Если родители Че никогда и не вступали в партию, им чужды, хотя об этом еще не говорили, левые взгляды, и они гордятся своим сыном революционером и также переживают за его будущее. Когда отец спрашивает сына, будет ли он снова заниматься медициной, Че застывает на мгновение, затем улыбается и отвечает:
— Медицина? Ну, старик, тебя зовут так же, как и меня, Эрнесто Гевара, в своем конструкторском бюро ты вешаешь вывеску с твоим именем, на которой пишешь: «доктор», и можешь убивать людей без какого-либо риска…
Затем становится серьезным:
— Медицина… я давно уже ее оставил. Теперь я боец, который занимается созданием правительства. Кем я стану? По правде говоря, я не знаю, где сложу кости.
Фраза, которая вызывает у отца глубокое смятение. Ну почему же этот сын такой непредсказуемый, такой сложный? Никогда Эрнесто Гевара-отец не забудет этих слов. Он напишет:
«В их содержании была загадка, которую столько людей будут хотеть разгадать, когда он исчезнет с Кубы и объявится борцом в далеких землях».
В другой раз, возвращаясь к профессии, отец спрашивает:
— Ты отправился по дорогам мира, ты шагал по ним шесть лет. Почему ты не возвращаешься в Аргентину?
Старик уже понимает, что его сын занят. Он признается своей жене:
— На его лице как будто написана чрезвычайная ответственность.
Старый Эрнесто понял Эрнесто молодого и написал: «Он сознавал свою непохожесть и превратился в человека, вера которого в победу своих идей сродни мистицизму».
Жена и дочь также прибывают в Гавану. Хотя его супружеские отношения с Ильдой закончились, Че регулярно видит маленькую Ильдиту. Ей три года, и у нее черные глаза, любопытные ко всему, что блестит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});