– Как это верно, – с готовностью отозвался Джон-Том.
Дракон просветлел.
– Но тем выше и цель, так ведь?
– Именно так, а той беде, что угрожает нам сейчас, нет равных от начала мира.
– Можно представить. – Фаламеезар казался задумчивым. – Но вот что меня заботит: ведь среди вражеского войска окажутся и рабочие… Трудно представить, чтобы враги были только буржуями.
Боже мой, что отвечать-то, Джон-Том?
– В таком случае можно предположить следующее, – торопливо выпалил молодой человек. – Все они испытывают только одно желание – стать еще большими боссами, чем те, которым они сейчас прислуживают.
Фаламеезар успокоенным не выглядел.
Вдохновение несло Джон-Тома дальше.
– В то же время они втайне убеждены, что когда завоюют оставшуюся часть мира – Теплые земли и все остальное, – то сделаются хозяевами живущих там рабочих. Пусть прежние господа сохраняют свою власть над ними, но в случае успеха они способны породить самый безжалостный класс эксплуататоров, какого не знал еще мир, – хозяев над хозяевами.
Голос Фаламеезара лавиной камней посыпался в воду.
– Это следует прекратить!
– Я с этим согласен. – Последнее время внимание Джон-Тома во все большей мере было обращено к берегам. Невысокие песчаные пляжи сменились холмами Левый берег превратился в скалистую стенку высотой почти в сотню футов. Препятствие это было чрезмерным даже для могучего Фаламеезара. Дракон постепенно забирал вправо.
– Впереди пороги, – пояснил он. – Я никогда не поднимался выше этого места. Я не люблю ходить и предпочитаю плавать, как подобает речному дракону. Но ради такого дела, – в голосе дракона послышалось рвение, – я способен на все. Я пройду и через пороги.
– Конечно, – согласился Джон-Том. Темнело.
– Мы можем стать лагерем в первом же месте, где ты сумеешь выбраться на берег, товарищ Фаламеезар. – Джон-Том с недовольством обернулся. Мадж и Каз играли в кости на плоской площадке посреди драконьей спины. – К тому же, возможно, разнообразия ради наши охотники сумеют добыть что-нибудь, кроме рыбы. Должен же каждый вносить свой вклад во всеобщее процветание.
– Совершенно верно, – ответил дракон и из вежливости добавил: – Конечно, наловить рыбы для вас мне совсем несложно.
– Дело не в этом. – Джон-Том внутренне наслаждался, представляя себе, как оба сонных бездельника будут брести по болоту в поисках дичи для прожорливого дракона. – Просто пора и нам потрудиться ради тебя. Ты уже проделал для нас бездну работы.
– Правильно подмечено, – проговорил дракон. – Социальная справедливость превыше всего. Отдохну немного от рыбы.
За скалистым берегом лежало пространство, поросшее редкими тонкими деревьями, поднимающимися из густого кустарника.
Несмотря на то что сам дракон предпочитал воду суше, он без какого-либо труда проложил дорогу через начинавшиеся от кромки воды заросли. Скоро неподалеку от берега нашлась небольшая поляна. Уже при лунном свете они расположились на ночлег. От верховий доносился ровный умиротворяющий грохот порогов, которые завтра предстояло преодолеть Фаламеезару.
Джон-Том сбросил у костра охапку дров, стряхнул с рук кусочки коры и грязи и спросил Каза:
– А как корабли преодолевают пороги?
– Их делают такими, чтобы можно было без всяких сложностей пройти над камнями на обратном пути к Глиттергейсту, – пояснил кролик. – А через пороги их доставляют волоком – в обход. Тут есть удобные места. Старинные, всем известные тропы выложены бревнами, и по этой примитивной древесной смазке суда доставляют к более тихим водам.
Каз с любопытством кивнул в сторону дракона. Фаламеезар спокойно свернулся на противоположном конце поляны, прикрыв хвостом нос.
– Как, однако, тебе удалось уговорить это чудовище разместить нас на собственной спине, а не в брюхе? Я не понял ни его загадки, ни твоего ответа, ни вашей долгой беседы.
– Не обращай внимания, – проговорил Джон-Том. – Разговоры – дело мое. А ты просто постарайся не говорить с ним вообще.
– Не опасайся, друг мой. На мой взгляд, его не назовешь интересным собеседником. Но я вовсе не стремлюсь угодить ему на обед из-за одного-двух неправильных слов. – Похлопав Джон-Тома по плечу, Каз ухмыльнулся.
Невзирая на известную надменность манер кролика, Джон-Тому он нравился. Каз вызывал к себе симпатию и уже доказал, что является добросовестным и приятным спутником. Разве он не сам согласился на это опасное приключение? По совести говоря, он-то и был среди них единственным добровольцем.
Или же поступок этот был продиктован другими мотивами, которые кролик тщательно скрывал? Мысль эта неприятно удивила Джон-Тома. Он поглядел на два торчащих вверх уха, удаляющихся от него. Что, если кролика в верховья реки ведут собственные интересы, не имеющие ничего общего с целью отряда?
Кстати, о спутниках: какого черта и куда запропастился Мадж? Каз только что возвратился, притащив на собственных плечах огромного упитанного тритона. Однако дичь эта вызвала весьма недовольные комментарии со стороны Талеи, назначенной кухаркой на этот вечер, и ее отдали благодарному Фаламеезару.
Но Мадж отсутствовал уже давно. Джон-Том не допускал возможности, что плутоватый выдр решил удрать, находясь столь далеко от дома, после многочисленных и удобных возможностей, представлявшихся ему в более привычных местах.
Он обошел вокруг огня, треща пожиравшего ветви, и изложил свои опасения Клотагорбу. Чародей, как всегда сидел в сторонке. Он тихо бормотал себе под нос, и Джон-Том только удивлялся тому, что, безусловно, скрывалось за простыми словами. Голосом мага говорило истинное волшебство, до сих пор не перестававшее удивлять Джон-Тома.
Выражение лица волшебника-черепахи было напряженным – чего же еще ожидать от существа, на плечи – или панцирь – которого легла ответственность за исход грядущего Армагеддона?
Не поднимая от земли взгляда, Клотагорб проговорил:
– Добрый вечер, мой мальчик. Ты испытываешь беспокойство?
Джон-Том давно уже перестал удивляться чуткости волшебника.
– Дело в Мадже, сэр.
– Опять этот негодник? – Древняя физиономия поднялась вверх. – Что еще он натворил?
– Дело не столько в том, что он сделал, сэр, сколько в том, чего не сделал. А именно: не вернулся. Я встревожен, сэр. Каз уже давно в лагере. Но сам он в лес не углублялся и Маджа не видел.
– Охотится, наверное. – Ум волшебника явно был обращен к материям возвышенным.
– Не думаю, сэр. Маджу давно пора бы вернуться. Сомневаюсь, чтобы он сбежал.
– Нет, конечно, не здесь, мой мальчик.
– Что, если он попытался подстрелить кого-то из тех, кто способен съесть его самого? В характере Маджа щегольнуть крупной добычей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});