Читать интересную книгу Полное собрание сочинений и письма. Письма в 12 томах - Антон Чехов

{02076}

Удовольствия; охота на дудаков, костры, поездки в Ивановку, стрельба в цель, травля собак, приготовление пороховой мякоти для бенг(альских) огней, разговоры о политике, постройка из камня башен и проч. Главное занятие - рациональная агрономия, введенная юным хорунжим, выписавшим от Леухина на 5 р. 40 к. книг по сельскому хозяйству. Главная отрасль хозяйства - это сплошное убийство, не перестающее в течение дня ни на минуту. Убивают воробцов, ласточек, шмелей, муравьев, сорок, ворон, чтобы они не ели пчел; чтобы пчелы не портили цвета на плодовых деревьях, бьют пчел, а чтобы деревья эти не истощали почвы, вырубают деревья. И таким образом получается круговорот, хотя и оригинальный, но основанный на последних данных науки. К одру отходим в 9 ч(асов) вечера. Сон тревожный, ибо на дворе воют Белоножки и Мухтары, а у меня под диваном неистово лает им в ответ Цетер. Будит меня стрельба: хозяева стреляют в окна из винтовок в какое-нибудь животное, наносящее вред хозяйству. Чтобы выйти ночью из дому, нужно будить хорунжего, иначе собаки изорвут в клочья, так что сон хорунжего находится в полной зависимости от количества выпитого мною накануне чая и молока. Погода хорошая. Трава высока и цветет. Наблюдаю пчел и людей, среди к(ото)рых я чувствую себя чем-то вроде Миклухи-Маклая. Вчера ночью была очень красивая гроза. Что у нас тут роскошно, так это горы. Местность такова: Недалеко шахты. Завтра рано утром еду в Ивановку (23 версты) за письмами, на дрогах и в одну лошадь. У меня геморрой и болит левая нога. Получил от Миши одно письмо от 14 апр(еля). От Александра писем не имею.

{02078}

Едим индюшачьи яйца. Индейки несутся в лесу на прошлогодних листьях. Кур, гусей, свиней и пр. тут не режут, а стреляют . Прощайте. А. Чехов. Кланяюсь. Стрельба непрерывная. 267. Г. М. ЧЕХОВУ 1 мая 1887 г. Рагозина Балка. 1-го мая. Получаемые на мое имя письма держи при себе и уже не высылай на ст. Крестную. Скоро увидимся. Поклонись папе, маме, Володе и девочкам. Твой А. Чехов. На обороте: Таганрог Георгию Митрофановичу Чехову. 268. Н. А. ЛЕЙКИНУ 5 мая 1887 г. Рагозина Балка. 5 май. Вчера, добрейший Николай Александрович, ездил я в почтовое отделение в Ивановку (23 версты) и получил там 2 Ваших письма: одно, адресованное Вами в Крестную, другое, пересланное мне из Таганрога. Почта здесь почитается роскошью, а посему почтовых учреждений немного, да и те сидят без дела... Чтобы получить письмо или газету, надо ждать оказии, а нарочно за корреспонденцией тут никто не ездит. Если будете часто ездить зря, т. е. за газетами, то Вы рискуете прослыть бездельником, вольнодумцем и социалистом. Вы напрасно сердитесь на мое молчание. Рад бы писать, да почты нет. И послал я Вам не одно письмо, как Вы пишете, а два: одно в Питер, а другое в село Ивановское.

{02079}

Сейчас я еду в Славянск, а оттуда в Святые горы, где пробуду 3-4 дня в посте и молитве. Из Святых гор в Таганрог... Ужасно: у меня 53 рубля - только. Приходится обрезывать себе крылья и облизываться там, где следовало бы есть. Езжу теперь в III классе, и как только у меня останется в кармане 20 р., тотчас же попру обратно в Москву, чтобы не пойти по миру. Ах, будь бы у меня лишних 200-300 руб., показал бы я кузькину мать! Я бы весь мир изъездил! Гонорар из "Пет(ербургской) газ(еты)" идет в Москву, семье. Возлагаю большие надежды на осколочный гонорар, к(ото)рый просил В(иктора) В(икторови)ча выслать мне в Таганрог. Жил я в последнее время в донской Швейцарии, в центре так называемого Донецкого кряжа: горы, балки, лесочки, речушки и степь, степь, степь... Жил я у отставного хорунжего, обитающего на своем участке вдали от людей. Кормили меня супом из гуся, клали спать на деревянный диван, будили стрельбой из ружей (в кур и гусей, которых здесь не режут, а стреляют) и визгом наказуемых собак, но тем не менее жилось мне превосходно. Впечатлений тьма. Поживи В(иктор) В(икторович) со мной один день, он или удрал бы, или же вообразил бы себя где-нибудь в Сингапуре или Бразилии. Вообще я доволен своей поездкой. Неприятно только безденежье. Невероятно, по верно: я выехал из Москвы с 150 рубл(ями). Прощайте. Подана лошадь. О геморрое потом. Сегодня я в дороге буду до ночи. Ваш А. Чехов. Почтение Вашим. 269. М. П. ЧЕХОВОЙ 5 мая 1887 г. Часов-Яр. 5 май. Станция Часов-Яр. 6 1/2 часов вечера. Еду от Кравцова в Славянск, откуда направляюсь (ночью) в Святые горы. Из Св(ятых) гор - в Таганрог, куда потрудитесь написать о дне выезда на дачу.

{02080}

Теперь мои критики имеют полное право сравнивать меня с Лейкиным: я хромаю на левую ногу, к(ото)рая болит. Деньги на исходе. Если останусь без копейки, то поступлю в Таганроге в михайловские певчие. Погода чудесная. Виды восхитительные. Напоэтился я по самое горло; на 5 лет хватит. Поклоны. Чехов. Когда Иваненко поедет домой? На обороте: Москва, Кудринская Садовая, д. Корнеева Марии Павловне Чеховой 270. ЧЕХОВЫМ 11 мая 1887 г. Таганрог. 11 май. Таганрог. Стрепетом продолжаю. От Кравцова я поехал в Святые горы. До Азовской дороги пришлось ехать по Донецкой от ст. Крестная до Краматоровки. Донецкая же дорога изображает из себя следующий соус: Центральный шарик -это ст. Дебальцево. Остальные шарики - это всяческие Бахмуты, Изюмы, Лисичански, Лугански и прочие пакости. Все ветви похожи друг на друга, как камбурята, так что попасть в Дебальцеве вместо своего поезда в чужой так же легко, как в потемках принять Весту за фальшивого монетчика. Я оказался настолько находчивым и сообразительным,

{02081}

что поездов не смешал и благополучно доехал до Краматоровки в 7 часов вечера. Здесь духота, угольный запах, дама жидовка с кислыми жиденятами и 1 1/2 часа ожидания. Из Крамат(оровки) по Азов(ской) дороге еду в Славянск. Темный вечер. Извозчики отказываются везти ночью в Св(ятые) горы и советуют переночевать в Славянске, что я и делаю весьма охотно, ибо чувствую себя разбитым и хромаю от боли, как 40 000 Лейкиных. От вокзала до города 4 версты за 30 коп. на линейке. Город - нечто вроде гоголевского Миргорода; есть парикмахерская и часовой мастер, стало быть, можно рассчитывать, что лет через 1000 в Славянске будет и телефон. На стенах и заборах развешаны афиши зверинца, под заборами экскременты и репейник, на пыльных и зеленых улицах гуляют свинки, коровки и прочая домашняя тварь. Дома выглядывают приветливо и ласково, на манер благодушных бабушек, мостовые мягки, улицы широки, в воздухе пахнет сиренью и акацией; издали доносятся пение соловья, кваканье лягушек, лай, гармонийка, визг какой-то бабы... Остановился я в гостинице Куликова, где взял за 75 коп. После спанья на деревянных диванах и корытах сладостно было видеть кровать с матрасом, рукомойник и - о великодушие судьбы!- милейшего Якова Андреича. (Путешествуя по миру, я пришел к заключению, что Яков Андреич гораздо полезнее и приятнее Якова Алексеича, Якова Сергеича Орловского и даже Яшеньки М.!) В открытое настежь окно прут зеленые ветки, веет зефир... Потягиваясь и жмурясь, как кот, я требую поесть, и мне за 30 коп. подают здоровеннейшую, больше, чем самый большой шиньон, порцию ростбифа, который с одинаковым правом может быть назван и ростбифом, и отбивной котлетой, и бифштексом, и мясной подушечкой, к(ото)рую я непременно подложил бы себе под бок, если бы не был голоден, как собака и Левитан на охоте. Утром чудный день. Благодаря табельному дню (6 мая) в местном соборе звон. Выпускают из обедни. Вижу, как выходят из церкви квартальные, мировые, воинские начальники и прочие чины ангельстии. Покупаю на 2 коп. семечек и нанимаю за 6 рублей рессорную коляску в Св(ятые) г(оры) и (через 2 дня) обратно. Еду из города переулочками, буквально тонущими

{02082}

в зелени вишен, жерделей и яблонь. Птицы поют неугомонно. Встречные хохлы, принимая меня, вероятно, за Тургенева, снимают шапки, мой возница Григорий ПоленИчка то и дело прыгает с козел, чтобы поправить сбрую или стегнуть по мальчишкам, бегущим за коляской... По дороге тянутся богомольцы. Всюду горы и холмы белого цвета, горизонт синевато-бел, рожь высока, попадаются дубовые леса - недостает только крокодилов и гремучих змей. В Св(ятые)горы приехал в 12 часов. Место необыкновенно красивое и оригинальное: монастырь на берегу реки Донца у подножия громадной белой скалы, на которой, теснясь и нависая друг над другом, громоздятся садики, дубы и вековые сосны. Кажется, что деревьям тесно на скале и что какая-то сила выпирает их вверх и вверх... Сосны буквально висят в воздухе и, того гляди, свалятся. Кукушки и соловьи не умолкают ни днем, ни ночью... Монахи, весьма симпатичные люди, дали мне весьма несимпатичный с блинообразным матрасиком. Ночевал я в монастыре 2 ночи и вынес тьму впечатлений. При мне, ввиду Николина дня, стеклось около 15000 богомольцев, из коих 8/9 старухи. До сих пор я не знал, что на свете так много старух, иначе я давно бы уже застрелился... О монахах, моем знакомстве с ними, о том, как я лечил монахов и старух, сообщу в "Нов(ом) времени" и при свидании. Служба нескончаемая: в 12 часов ночи звонят к утрене, в 5 - к ранней обедне, в 9 - к поздней, в 3 - к акафисту, в 5 - к вечерне, в 6 - к правилам. Перед каждой службой в коридорах слышится плач колокольчика и бегущий монах кричит голосом кредитора, умоляющего своего должника заплатить ему хотя бы по пятаку за рубль: - Господи И(исусе) Х(ристе), помилуй нас! Пожалуйте к утрене! Оставаться в неловко, а потому встаешь и идешь... Я облюбовал себе местечко на берегу Донца и просиживал там все службы. Купил тетке Ф(едосье) Я(ковлевне) икону. Еда монастырская, даровая для всех 15 000: щи с сушеными пескарями и кулеш. То и другое, равно как и ржаной хлеб, вкусно.