— Обрати внимание на его импульсивную любознательность, — в один голос сказали друг другу Дарвин и Гальтон из своего общего гротескного тела. — У него не хватает терпения собрать все факты воедино и только потом задать вопрос. Ему необходимо выдать вопрос в тот же миг, как он приходит ему в голову. Развитый ум так себя не ведет. Ну что ж, придется учитывать его индивидуальные особенности, иначе он не поймет… Да, Алджернон Суинберн, вы совершенно правы; но к нашей чести заметим вам: эти создания — не люди, ставшие волками, а волки, поднятые до уровня людей. Хотя, должны вам признаться, наша методология в этой области еще несовершенна, и потребуется тщательный анализ и множество экспериментов, прежде чем мы улучшим ее. В биологическом смысле волко-люди несбалансированы, что иногда вызывает их внезапное самовозгорание. Сестра Найтингейл решает эту проблему.
— Чтоб ей пальцы обжечь! — со злостью пробурчал Суинберн.
— Не отвлекайтесь. Первая и третья части программы связаны общим звеном. Речь идет о механическом расширении человека. Посмотрите вон туда.
Дарвин указал рукой на что-то справа от Суинберна. Поэт взглянул, но увидел только вспышки света, кабели, трубы и устройства, о назначении которых он понятия не имел.
Внезапно что-то задвигалось на передней части большой ромбовидной конструкции, стоявшей вертикально с небольшим наклоном назад. Металлическая плита с встроенными циферблатами и датчиками начала самопроизвольно открываться.
«Как крышка саркофага», — подумал Суинберн.
Из обоих концов плиты вырывался белый пар и хлопьями падал на пол.
Крышка выдвинулась вперед и скользнула в сторону, обнажая содержимое.
Суинберн увидел голого человека с бледной мерзлой кожей. Трубы, змеившиеся из внутренностей металлического гроба, входили в человеческую плоть, пронзая кожу на покрытых шрамами бедрах, руках и шее. Верхняя левая сторона головы отсутствовала. На месте левого глаза была линза, вставленная в латунные кольца. Место лба и волос занимал медный купол со стеклянной панелью, похожей на микроиллюминатор. Прямо над ухом торчал заводной ключ.
Лицо было безжизненно-застывшим, но, несмотря на отсутствие окладистой бороды, Суинберн мгновенно узнал, кому оно принадлежало.
— Боже! — закричал он. — Это же Спик!
— Да, он самый, — спокойно подтвердил Дарвин. — Скоро он восстановится и будет нам служить. Как видите, левое полушарие его мозга заменено на бэббидж.
— На что?
— На вероятностный калькулятор, изобретенный нашим коллегой, Чарльзом Бэббиджем. Это устройство усилит способность мистера Спика анализировать ситуации и вырабатывать стратегии. Оно управляется часовым механизмом, видите ключ?
— А он что… согласился на это? — остолбенело пробормотал Суинберн.
— Он был не в том состоянии, чтобы соглашаться или спорить. Он лежал без сознания и умирал. А мы спасли ему жизнь.
Крышка саркофага закрылась, и Спик исчез из виду.
— Ну что, Алджернон Суинберн… — сказал Дарвин, ввинчивая в поэта глаза-буравчики. — Теперь послушаем вас.
Суинберн мрачно посмотрел на своих похитителей. Кашлянул и облизал губы.
— Я отвечу, — хрипло заговорил он. — Вы наполняете империю такими машинами, которые вносят в жизнь хаос. Вы выводите «специалистов», которые на самом деле будут чем-то вроде трутней в ученом улье. Вы используете биологию, чтобы создать низший класс безмозглых рабов. И все это только для того, чтобы в Британской империи воцарилась власть ученых, которые хотят захватить весь мир. Я правильно понял?
Дарвин покачал гигантской головой:
— Свести такую сложную картину мира к столь примитивному умозаключению… Ну ладно, чего от него еще ждать?
— А хотите вывод? — спросил Суинберн.
— Давайте.
— Вы гребаные маньяки, вот вы кто! Все!
Из страшного туловища Изамбарда Кингдома Брюнеля вырвалась струя пара, оно двинулось на Суинберна и угрожающе нависло над ним.
— Оставь его, Изамбард, — велел Дарвин. — Не стоит того…
Туловище-машина успокоилось, но поршень на плече продолжал подниматься и опускаться, а меха — скрипеть и вздыматься, словно грудь больного человека.
— На такое не способны нормальные люди! — заорал Суинберн. — Как это можно собирать информацию и следить за экспериментом с трубочистами на протяжении нескольких поколений? Поколений! Вы что, собираетесь жить вечно?
Грохочущий смех Дарвина заглушил шипение и треск электрических разрядов.
— Он не безнадежен! — объявил Дарвин. — Ты смотришь в корень, Алджернон Суинберн. Время — вот главная проблема! Однако у нас есть…
— Стоп!
Крик долетел откуда-то из-за спины поэта, такой громкий, что эхо от него растворило в себе всю какофонию зала.
— Что там еще? — недовольно спросил Дарвин, и туловище Фрэнсиса Гальтона шагнуло вперед, таща за собой длинный кабель, подняв руки и размахивая шприцем, как оружием.
Со слабым жужжанием одна из рук Брюнеля выдвинулась вперед, и зажим сомкнулся на ее запястье.
Зазвенели колокольчики.
— Простите, Изамбард, нас застали врасплох, вот и все. Подойдите, мистер Олифант, и объяснитесь.
Брюнель отдернул руку, Гальтон опустил свою, и к Дарвину приблизился Лоуренс Олифант.
— Вот это да! — воскликнул Суинберн, даже забыв о своем страхе. — Настоящий хит-парад уродов!
Олифант бросил на него злобный взгляд.
— Не вижу отметину у него на лбу, — сказал альбинос. Его ледяной голос вновь заставил поэта содрогнуться от ужаса. — Вы извлекли клетки?
— Нет необходимости, — ответил Дарвин. — Ведь он мужчина, хотя и выглядит юным, как мальчишка.
— Я знаю. Это Суинберн, поэт. Придурковатый малый, которого в последнее время часто видели вместе с Бёртоном.
— Да? А мы не знали…
Олифант нетерпеливо стукнул о пол концом трости.
— Конечно! — рявкнул он. — Вы слишком увлеклись, открывая ему ваши планы, и даже не подумали спросить о его собственных!
— Это был эксперимент.
— Чтоб он провалился! Вы — машина, которая собирает факты и делает выводы. Как же вам не пришло в голову, что, рассказывая ему о нашей программе, вы сливаете информацию врагу?
— Мы не знали, что он враг!
— Вы идиот! Надо в каждом человеке видеть потенциального врага, пока не доказано обратное.
— Да… вы правы. Это было просто упражнение… эксперимент закончен, и мы удовлетворены. Алджернон Суинберн более не может принести нам пользы. Избавьтесь от него снаружи.
— Я сделаю это здесь. — Олифант вынул рапиру из трости.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});