В конце ноября 1903 г. в Новой Уде отбывали ссылку 3 человека: Янкель-Мовша Залманович Закон[31], Иероним Иванович Линкевич и Абрам Залманович Этингоф{44}.
Едва обосновавшись на новом месте, И. В. Джугашвили решил бежать. Имеются три версии о том, как был организован этот побег. Все они исходят от самого И. В. Джугашвили.
По одной из них, угрожая кинжалом, он заставил крестьянина отвести его к железнодорожной станции, а когда они добрались до нее, дал ему 3 руб.{45} Эта версия не выдерживает никакой критики: до ближайшей железнодорожной станции было 120 верст, поэтому крестьянину, если он действительно был вынужден отправиться в это путешествие под угрозой оружия, не представляло никакого труда «сдать» И. В. Джугашвили полиции на пути следования.
Согласно другой версии, хотя И. В. Джугашвили «трудно было незаметно покинуть ссылку, но местное население помогло ему. Один крестьянин-чалдон согласился его везти до станции Зима на подводе, но выговорил себе условие, что товарищ Сталин на каждой остановке будет выставлять ему „поларшина“ водки». На станции он купил ему билет, и И. В. Сталин уехал{46}. Эта версия тоже представляется малоправдоподобной. За содействие побегу крестьянину грозила тюрьма. Поэтому невероятно, чтобы кто-нибудь согласился променять свободу на «поларшина» водки.
Третья версия гласит, что И. В. Джугашвили сумел увлечь одного из ямщиков тем, что заявил о своем намерении послать жалобу на уездного начальника и, пользуясь этим, уговорил ямщика отвезти его до железной дороги{47}. Если бы речь шла о жалобе на местного волостного старшину или полицейского пристава, подобное объяснение заслуживало бы внимания, но что было делить новоудинскому ямщику с балаганским уездным начальником? И стоило ли это риска привлечения к ответственности за содействие побегу?
Существование разных версий об обстоятельствах первого побега И. В. Джугашвили, исходящих от него самого, не может не настораживать.
Официально этот, побег датируется 5 января 1904 г., но тесть И. В. Джугашвили С. Я. Аллилуев оспаривал эту дату. Он утверждал, что его зять совершил из Новой Уды не один, а два побега, первый из которых оказался неудачным. «По рассказам двоих товарищей, Калистрата и Юлии, — утверждал С. Я. Аллилуев, — тов. Сосо сделал первую попытку бежать в средних числах ноября 1903 г. Прибыл из Новой Уды в Балаганск с отмороженными ушами и носом, потому что в то время стояли лютые морозы, одет он был по-кавказски, поэтому дальше бежать он не смог и вернулся обратно в Новую Уду»{48}.
«Калистрат и Юлия» — это Калистрат Гогуа и его жена Юлия Николаевна Кольберг{49}. К. Гогуа не только был лично знаком с И. В. Джугашвили, но и сам в 1903–1904 гг. отбывал ссылку в Балаганском уезде{50}. Поэтому он мог располагать сведениями о побеге И. В. Джугашвили, исходящими как от него самого, так и от других ссыльных. С учетом этого свидетельство С. Я. Аллилуева несомненно заслуживает внимания, особенно если учесть, что оно было обнародовано в печати еще при жизни вождя и в противовес официальной точке зрения.
О том, что И. В. Джугашвили попытался бежать в 1903 г. вскоре после прибытия на место ссылки, свидетельствуют и мемуары уже упоминавшегося Абрама Гусинского: «Ночью зимой 1903 г. в трескучий мороз, больше 30 градусов по Реомюру… стук в дверь. „Кто?“… К моему удивлению, я услышал в ответ хорошо знакомый голос: „Отопри, Абрам, это я, Сосо“. Вошел озябший, обледенелый Сосо. Для сибирской зимы он был одет весьма легкомысленно: бурка, легкая папаха и щеголеватый кавказский башлык. Особенно бросалось в глаза несоответствие с суровым холодом его легкой кавказской шапки на сафьяновой подкладке и белого башлыка (этот самый башлык, понравившийся моей жене и маленькой дочке, т. Сталин по кавказскому обычаю подарил им). Несколько дней отдыхал и отогревался т. Сталин, пока был подготовлен надежный ямщик для дальнейшего пути к станции железной дороги, не то Черемхово, не то Тыреть, — километров 80 от Балаганска. Документы у него были уже. Эти дни… т. Сталин провел безвыходно со мной и моей семьей»{51}.
Другим человеком, который оказался причастен к этому побегу, была Мария Айзиковна Беркова. Она родилась около 1881 г. в Киеве, но числилась мещанкой города Елисаветграда Херсонской губернии. Училась в Берлинском университете. При возвращении из-за границы была задержана с нелегальной литературой и по высочайшему повелению выслана в Иркутскую губернию, куда прибыла 9 июля 1903 г. Ссылку она отбывала в селении Малышевка, находившемся рядом с Балаганском, на другом берегу Ангары{52}.
По воспоминаниям М. А. Берковой, однажды, проходя по улице Малышевки, она встретила «ссыльного М.», который попросил ее укрыть незнакомого ей мужчину, бежавшего из ссылки. Этот мужчина провел в ее комнате более суток. На следующий день вечером незнакомца перевели на другой берег Ангары и отправили из Балаганска к железнодорожной станции Зима. Этим мужчиной, по утверждению М. Берковой, был И. В. Джугашвили. И хотя она видела его впервые и затем до 1917 г. больше не встречала, он мог ей запомниться надолго, так как они наедине провели в ее комнате ночь и весь следующий день. Эта встреча могла произвести на нее впечатление еще и потому, что она была поражена, встретив незнакомца в разгар сибирской зимы «не в валенках, а в ботинках с галошами»{53}.
В конце 1903 — начале 1904 г. в Малышевке кроме М. А. Берковой отбывали срок еще 6 человек: Сура Абрамовна Бернштейн, Александр Адольфович Коралевский, Ной-Неух Мордухович Лившиц, Казимир Адольфович (Адамович) Малаховский, Федор Иванович Осубко и Казимир Николаевич Ярошевский{54}. Это дает основание думать, что под буквой «М» в воспоминаниях М. А. Берковой скрывался К. А. Малаховский.
М. А. Беркова датировала свою встречу с И. Джугашвили одной из первых суббот 1904 г.{55} Однако, вероятнее всего, эта была одна из первых суббот после прибытия И. Джугашвили на место ссылки, т. е. 29 ноября или 6 декабря 1903 г., так как к этому времени он еще не успел обзавестись зимней обувью и одеждой.
По утверждению С. Я. Аллилуева, первая попытка побега оказалась неудачной, поскольку И. В. Джугашвили был «одет по-кавказски» и, едва не замерзнув в пути, вынужден был вернуться обратно. До Малышевки И. В. Джугашвили действительно добирался «одетым по-кавказски», но здесь ему «были куплены тулуп, валенки и теплая шапка»{56}, и вторую половину пути до станции Зима он мог проделать вполне благополучно, поэтому причина его возвращения обратно была связана с чем-то другим.
Вернувшись в Новую Уду, И. В. Джугашвили, по всей видимости, поселился в другом доме, хозяином которого был Митрофан Иванович Кунгуров. С его помощью он совершил второй побег.
Основанием для такого утверждения является письмо, с которым М. И. Кунгуров обратился к И. В. Сталину 11 мая 1947 г.:
«Москва. Кремль.
Генералиссимусу Советского Союза товарищу Сталину И. В.
Я глубоко извиняюсь, что беспокою Вас. В 1903 г., когда Bы были в ссылке, село Новая Уда Иркутской губернии Балаганского уезда, в то время жили у меня на квартире. В 1904 г. я увез Вас лично в село Жарково по направлению [к] станции Тырет[ь] Сибирской железной дороги, а когда меня стали спрашивать пристав и урядник, я им сказал, что увез Вас по направлению в г. Балаганск. За неправильное показание меня посадили в каталажку и дали мне телесное наказание — 10 ударов, лишили меня всякого доверия селу. Я вынужден был уехать из села Новая Уда на ст. Зима Сибирской железной дороги. А в настоящее время я пенсионер 2 группы. Пенсию получаю 141 р. в месяц. Жить очень стало тяжело нам обоим со старухой на 141 р. Подавал заявление в Министерство социального обеспечения, получил отказ. Поэтому прошу Вас как бывший партизан якутского партизанского отряда, где был 3 раза ранен, потерял здоровье, получил инвалидность 2 гр., если вспомните меня, то прошу помочь мне получить персональную пенсию. Жить еще и еще хочется.
Дорогой товарищ Сталин, при Вашей доброй памяти, прошу написать мне письмо как бывшему старому партизану и Вашему старому хозяину квартиры, где Вы жили, село Новая Уда Иркутской губернии Балаганского уезда. Я надеюсь, что Вы меня не забудете и поможете получить персональную пенсию.
Ваш старый хозяин квартиры Кунгуров Митрофан Иванович.
Г. Барабинск Новосибирской области, ул. Некрасова, 57.
Ожидаю от Вас письма. 11 мая 1947 г.»{57}.
Ознакомившись с этим письмом, И. В. Сталин через ИМЭЛ предложил ответить автору, что он не помнит его и просит сообщить о побеге более подробные сведения{58}.