— А ты бы шпингалет привинтила на дверь, и все. Я, помнится, как стал к себе девушек приводить, так сразу…
— Погоди, ты про ту японскую книжку рассказывал… — почему-то вдруг вспомнила Стелла.
Эта ее манера перебивать на ходу и возвращаться к законченным темам разговора порой доставала. Иногда она перебивала на полуслове и начинала говорить что-то свое, вообще к моему рассказу не относящиеся, совершено не беспокоясь о собеседнике. Мне всегда в таких случаях хотелось вспылить и сказать резкость, но в последний момент что-то удерживало. Впрочем, если женщина умна — она знает, как не показывать этого, а если мужчина дурак — он не скрывает ничего.
— Какую именно? — я уже забыл, о чем речь.
— Ну, ту книжку, что сейчас переводишь. Эта их троица, что воевала со злом, как она называлась?
— А, ну да. Никак, по-моему, не называлась. Просто борцы со злом.
Я подошел к окну. Запоздалая весна захлестнула город. Прошел весенний дождь, тучи ушли куда-то на восток, выглянуло солнышко и заблестело на молодых мокрых листьях, это навевало разные посторонние думы.
А потом события стали разворачиваться так, что мне стало вообще не до инородных мыслей.
22. Спик рашен
Однажды, когда моя подруга в очередной раз укатила в какую-то свою загадочную командировку по делам фирмы, я вдруг решил принять здоровый образ жизни. Как новую религию. Приступить постановил с утренней пробежки, посему каждый вечер ставил будильник на шесть. Первые несколько дней я его даже не слышал. Но вот настал светлый миг, когда я начал находить в себе силы просыпаться и отключать его. Прогрессирую! Интересно, а когда я все-таки буду еще и бегать? Видимо, у меня застарелый весенний авитаминоз или прочая излишняя дребедень.
Очередное утро выдалось светлым и радостным. Я сначала не понимал — отчего такое хорошее настроение? К чему бы? Наконец сообразил: наступила настоящая, полноценная весна. Минуло несколько по-летнему теплых дней, на деревьях появились маленькие листочки, апрель разменял последнюю декаду, а синоптики заобещали резкое похолодание. С улицы долго неслось не то жалобное блеяние, не то какие-то стенания. Сначала не мог сообразить — что это? Оказалось, в день рождения Ленина сегодняшние пыонэры безуспешно пытались дудеть в горн. Прервалась связь поколений, утеряны секреты мастерства.
Впрочем, пятница удалась. Я доделал одну работенку, за которую обещали сразу же заплатить, причем вполне прилично и, судя по перечисленному авансу, кинуть вроде бы не должны. Я отослал готовую работу заказчику, побрился, сходил по магазинам, заплатил за интернет, за коммуналку и за телефон, и вполне довольный существованием вернулся домой.
В минуту помутнения разума я включил телевизор на какой-то федеральный канал, попал на новости, и посмотрел их от начала до конца. Расслабился. Минут восемь показывали президента, побывавшего в гостях у какого-то детского садика. Пока первое лицо государства строило вместе с детьми город из разноцветного конструктора лего, фоном вещали о финансировании дошкольных учреждений. Говорили что оно, финансирование, возросло в несколько раз. Иногда фоновый голос пропадал, и становилось слышно, как девочка с ангельским личиком, улыбаясь, рассказывала президенту, как надо правильно строить домик. Насмерть перепуганная директриса садика докладывала, что «поступило новое оборудование, и был произведен очень качественный ремонт». Следующие пять минут телевизор показывал президента уже в некоей городской школе, где он особенно интересовался оснащенным по последнему слову техники компьютерным классом. Рассказалось о возможности родителей, через установленные в классах веб-камеры, следить в онлайн-режиме за учебой собственных детей. Минуту сюжета посвятили учительнице химии, которая с серьезным видом объясняла, что ее, как специалиста, очень даже устраивает существующая система ЕГЭ. Президент согласился, что тестирование дело хорошее, но увы — не вполне идеальное. Сразу же после этих, несомненно, важных и позитивных сюжетов, телевидение показало совещание премьер-министра с какими-то крайне важными, но, к сожалению, неназванными чиновниками. Вокруг суетились многочисленные фотокорреспонденты, тон премьера был, как всегда, убедителен и подчеркнуто деловит. Чиновники что-то нервно записывали в свои блокноты. Премьер акцентировал внимание на регулирование демографической проблемы, что важнейшим фактором тут являются квартиры. Говорилось, что правительство должно усилить работу по обеспечению молодых семей новым комфортным жильем, что скоро начнут строить новые многоэтажные дома по всей стране, и что квартиры там будут даваться новым молодым семьям, на новых и очень-очень льготных условиях. Картинка показала несколько башенных кранов, поднимающих плиты и железобетонные балки. Видимо — для тех самых новых льготных домов. Весь эпизод с премьером занял приблизительно минут пять. Затем рассказали про первую в истории операцию по полной замене лица человеку, попавшему в аварию несколько лет назад. Новости закончились. Началась передача «Поле Чудес». В отличнейшем настроении и бодром расположении духа я отправился на кухню — пить чай.
Но осуществить столь приятное действие не удалось. Чая не оказалось в принципе — закончился. Более того — в холодильнике вообще не нашлось ничего более-менее съедобного.
От былого позитива не осталось следа. Я надел кроссовки, куртку, отпер дверь и вышел на лестницу.
Лестницы не было.
В отличие от того моего кошмарного сна, так похожего на явь, за дверью оказался не исчезающий серый мир, а знакомый веселый балкончик, опоясывающий маяк. Луч света над головой прорезал темноту этого мира, а у горизонта намечалась заря. Что тут сейчас, начало или конец ночи? Ранее утро или поздний вечер? Я так и не сориентировался со сторонами света в этой реальности. Как и в прошлый раз, легкий ветерок приятно ласкал лицо и шевелил волосы.
Сразу же вспомнились слова Стеллы. Не закрывая двери, я вернулся в квартиру, нашел свой «аварийный комплект», привязал конец альпинисткой веревки к вешалке в коридоре и отправился в неизвестность.
Разматывая за собой веревку, я двигался, как и раньше, вдоль ограждения балкона вокруг маяка. Аккуратно и медленно. Когда, по моим расчетам, прошел где-то с половину оборота, из-за тупого угла показалась железная дверь. Та самая, со следами коррозии. Тут раздался громкий звук, как у оборванной струны и громкий хлопок. Почему-то сразу догадался — мой проход сюда захлопнулся, и пути назад уже нет.
Ржавая дверь внезапно открылась, и оттуда возник какой-то загорелый малый без рубахи, но в линялых до белизны джинсовых шортах. В руке он держал мощный фонарь с рассеянным лучом, которым светил себе под ноги. Я вздрогнул. Парень был высок, широкоплеч, с загорелой и обветренной физиономией. Кое-как подстриженные короткие волосы никак не ассоциировались со словом «прическа»: они торчали в разные стороны и беспорядочно шевелились на ветру. Русая борода закрывала почти половину веселого лица, на котором иронично поблескивали прищуренные голубые глаза — частое сочетание для уроженцев северной Европы. На волосатой груди, на тонкой цепочке, висело какое-то мелкое изделие из серого металла. На ногах парень носил нечто похожее на парусиновые кеды с высокими голенищами и плотной шнуровкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});