— А пофиг! Это тебе за шашни на семинарах «Черного Штиля». Слушай, свари нам кофе?
— Да? Сварю, только если рядом со мной посидишь. Ведь процесс варки не мешает вести интеллектуальную беседу?
— Не мешает, — согласилась Стелла. — Еще в детстве, будучи совсем еще ребенком, слышала фразу от родителей: «это мы дарим тебе сейчас, но это тебе в счет дня рождения!» А когда наступал этот день, то получался он какой-то неполный, урезанный. Родители это чувствовали, поэтому дарили «утешительный подарок» — что-нибудь недорогое, но заметное…
— Ты, собственно, к чему? — удивился я своему непониманию.
— А к тому, это тебе в счет компенсации за моральный ущерб. Все из-за того твоего письма про твое непринятие в «Черный Штиль» — большой дискомфорт ощущала и неприятно себя чувствовала. К тому же, сны мне там снились какие-то дурацкие и нелепые, но жутко прилипчивые. Слышал, что такое фантомные боли? Слышал, конечно. Когда у человека нет конечности, а она все равно болит. А у меня теперь бывают, как оказалось, фантомные сны. Сны, которые ощутила, но пока не увидела. Вместо моего сна приснился не тот, любой и ненужный. Зато осталось ощущение, что сон должен был быть о другом. Совсем о другом, и о чем-то важном…
Пока она рассказывала, мы перебрались на кухню, и я начал проводить все необходимые манипуляции для приготовления волшебного напитка. То, что сейчас делал, в народе именовалось «кофе по-турецки».
— …не могу рассказать сюжет, — продолжала меж тем Стелла, — но чувствую его. Ощущаю до последней грани эмоций, что он мне снился. Этот фантомный сон витает надо мной уже неделю... Такое будто в детстве, когда не пускали смотреть запретный фильм, а показывали вместо него другой, а сквозь двери все равно слышала отголоски того, желанного фильма. И тут также. Что-то не дает мне увидеть сон, который так упорно ко мне просится...
Кофе сварился, и я разлил его по чашечкам через ситечко — Стелла ненавидела кофейные крошки во рту. Хватило на четыре порции.
— Тебя это так напрягает? — спросил я, не вполне понимая, куда моя подруга ведет мысль. — Про что хоть сны? Расскажи какой-нибудь один из.
— Да ничего особенного. Как-то мне приснилось, будто тащила тяжелый старый холодильник к балкону, чтобы оттуда сбросить, прикинь? В другой раз приснилось, что ты пропал без вести, никто не знал, где ты и тебя все искали. А потом оказалось, что ты все время сидел дома, только прятался ото всех, потому что тебе все надоели, и всё достало. Думаю, это просто история с воспоминаниями, больше ничего. Очередная отрыжка усталого мозга или просто, не очень связанные кусочки воспоминаний.
— Да… А я, за редким исключением, не помню своих снов. Зачем?
— Сейчас объясню, зачем. Было со мной как-то: попыталась перечитывать Достоевского. Как героиня Раневской — «чтобы не скучать в троллэйбусе». Дело происходило в Крыму, троллейбус тащился долго, окружающие пейзажи я давно уже выучила наизусть, но и Достоевский меня задолбал. Это был, кажется «Идиот», в полном соответствии с сюжетом. Как мне попал этот знаменитый роман — история отдельная, стоит специального изложения. Короче — ничего, кроме «Идиота» читать тогда было нечего. Мало сказать, что чтение не пошло в прок, мне стало откровенно противно. Текстура неорганичная, персонажи искусственные, а по большому счету, безжизненные. И я бросила книгу. При непосредственном соприкосновении с его текстами, у меня зарождаются рвотные позывы. А вообще, конечно, знание истории интерпретации текста и статус автора влияют на читателя больше, чем сам текст. Если читать, например, Гераклита, не зная, кто он такой, возникнет стойкое ощущение, что читаем дебила. В этом смысле читать не надо вообще…
Стелла вдруг замолчала, тихо допивая свой кофе, а я смиренно ждал продолжения. Эта ее манера — затащить собеседника в какие-то словесные дебри, а потом кинуть там на произвол судьбы, иногда меня раздражала и жутко бесила.
— Так вот, была с тобой не вполне откровенна, — сказала наконец моя подруга после второй чашечки густого ароматного напитка. У Стеллы вид вдруг сделался решительный и упорный, как у прыгуна в воду.
— Знаю, история повторяется… — пробормотал я: снова возникли какие-то ассоциации с прошедшим временем. — А причем тут Достоевский с Гераклитом? Это была культурологическая вставка?
— Ты о чем? — Стелла вскинула брови и уставилась на меня, ожидая пояснений.
— Ладно, не обращай внимания. Ну и?.. Хочешь исправить несоответствие?
— А? — Стелла, похоже, уже передумала откровенничать со мной.
— Ну, как! — пояснил я, сам не зная о чем, как пели в старинной песне. — Моя откровенность за твою откровенность. Честный обмен информацией, можно? Нет?
— Нет. Не совсем обмен… мне-то от тебя ничего не надо… не смотри так, я не вру. Вернее — почти не вру.
— Разве такое бывает? Чтобы «почти не вру»? Это как быть почти беременной.
— Мы говорить будем или продолжим казуистику? — начала злиться Стелла. — Не надоело меня подкалывать?
— Только не сердись. Расскажи, конечно. Весь — сплошное внимание.
— Тогда слушай. Как-то лет несколько назад за мной волочился мужик из мечты — высокий такой, весьма соблазнительный и очень-очень обеспеченный. Смотрел «Секс в большом городе»? Вот как «Мужчина Моей Мечты», так примерно. Ухаживал, словно в американском кино: духи, цветы, конфеты. Даже брюлики — правда, маленькие-маленькие, как звездочки на небе. Но секса тогда еще не было. И вот, наконец, произошел тот самый критический момент, когда мы двинулись не в очередной ночной клубный ресторан, а к нему домой. Так вот, после трапезы с фруктами и шампанским, отправились мы в спальню, и стал он меня медленно так и глубокомысленно раздевать. Ну, думаю, будет нечто необыкновенное! Ты прикинь — огромная спальня, вся в зеркалах, а посередине совершенно круглая кровать с черными шелковыми простынями. Зеркальный потолок еще. В ту минуту, когда на мне ничего из одежды не осталось, он вдруг достал из-под кровати роликовые коньки. Надень, говорит, пожалуйста… Размер — точно по моей ноге! Я хихикнула пару раз, но как человек снисходительный, разносторонний и во всех отношениях продвинутый, к просьбе отнеслась с большим пониманием. Чужие слабости надо уважать. Надела, решив, что заниматься сексом на роликах еще никогда не доводилось. Ну и что ты думаешь? Занялись мы сексом? Ага, щаз! Он упросил меня покататься, а на резонный вопрос — где? здраво так ответил: «Ну, вот прямо здесь, кругами!». Это сейчас тебе смешно, а тогда в голове у меня вертелась только одна мысль: «Что ж дальше-то делать? Что-то надо! Он что, маньяк? Зачем кататься? Мы же тут одни — вдруг задушит, а потом на куски разрежет и раскидает в пакетиках по разным помойкам». И я каталась. Я, блин, по всему дому на этих роликах десятки километров проехала, правда, в основном, в спальне наворачивала, вокруг кровати. Ели честно, то все ждала, когда он заведется и накинется на меня. Это бы хоть логично выглядело. А он — даже не попытался, прикинь? Так — поцеловал разочек. Лежал и дрочил. Часа два спустя, когда данное занятие сильно мне надоело, я попросила отвезти меня домой. Он безропотно кивнул, подождал, пока я оденусь, и отвез. А еще потом звонил пару раз, уверял, что тогда была лучшая ночь в его жизни. Но я вот до сих пор думаю: а вдруг бы я не умела на роликах кататься, тогда что?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});