Читать интересную книгу Возвращение Бешеного - Виктор Доценко

Богомолов уставился глазами в окно, словно желая оттуда получить подсказку, а его рука что-то нервно чертила авторучкой на бумаге. Наконец он перевел взгляд на листок, покачал головой и сказал:

— Возможно, вы и правы. Думаю, что… — Закончить свою мысль он не успел: зазвонил телефон, и Говоров сразу схватил трубку.

— Порфирий Сергеевич? — послышался голос Наташи.

— Да, это я, Наташа, — спокойно ответил он. — Теперь у вас нет сомнений?

— Прошу вас извинить меня, по Рэксик, в смысле Савелий, предупреждал…

— Ничего, вы все сделали правильно. — Он пытался подбодрить ее. — А теперь ответьте на мой вопрос: вы не замечали за собой или вашим братиком слежки?

— О, за нами наблюдают круглосуточно, и я очень боюсь! — ее голос чуть дрогнул.

— Ничего не бойтесь, Наташа, все будет в порядке! — бодро заверил он и тут же попросил: — Подождите еще минутку!.. — и снова отключил микрофон, перехватив взгляд Богомолова.

— Скажите ей, что если к ней обратится кто-то со словами: «Девушка, а я помню вас в очках!» то она должна этому человеку довериться и выполнять все его приказания… И спросите, в чем она будет на юбилее клуба «Виктория»?

— Наташа, извините, — сказал Говоров, снова включая микрофон. — В любом месте к вам может обратиться человек с фразой: «Девушка, а я помню вас в очках!», а вы скажете: «Важно, чтобы я вас помнила». Запомнили?

— Да, Порфирий Сергеевич, запомнила, но для чего это? — Для какой-нибудь экстремальной ситуации. Теперь вас все время будут охранять наши люди, а человеку, который скажет вам ту фразу, можете всецело доверять и делать то, что он скажет, договорились? — Вам виднее, — согласилась девушка. — Вы можете на завтрашний юбилей надеть что-нибудь такое, что могло бы отличить вас от других?

— Поняла… Я буду одета в голубое платье с обнаженными плечами, и на шее у меня будет золотая цепочка с овальной иконой Божьей Матери. Этого достаточно?

— Вполне. И прошу вас: ничего не бойтесь; доверьтесь нам.

— А как с Савелием? Ему тоже можно не беспокоиться?

— Думаю, что да! — твердым уверенным голосом ответил Говоров.

— Спасибо вам, Порфирий Сергеевич! Вы меня успокоили!

— Всего доброго, до встречи! — До свидания. — Она положила трубку.

— Да-а, кажется, к ней придется прикреплять Кешу, — сказал Богомолов

— А кто за Савелием присмотрит? — нахмурился Говоров.

— Не беспокойтесь, есть у меня один резерв, который я использую только в крайнем случае. Хотя… — Он побарабанил пальцами по глянцевой крышке стола. — Лучше их пустить к девушке, а Кешу оставить на месте… Точно! Так будет вернее! — генерал придавил ладонью стол, как бы ставя точку, и с веселым задором взглянул на собеседников. — Не пора ли нам чего-нибудь покушать, господа?

— Я бы сказал, что мысль просто насущная на данный момент! — поддержал Говоров и взглянул на Воронова. — А моя ложка всегда-в сапоге! — усмехнулся тот.

Большая сходка

Гога буквально влетел в свою двухэтажную квартиру на Тверской, совсем рядом с магазином «Армения». Он только что вернулся с довольно крутой сходки, где главари нескольких группировок встретились, чтобы разрешить проблемы, возникшие из-за гибели братьев. Вначале Гога молчал, спокойно взирая па своих коллег, которые пытались взвалить вину за убийство друг на друга.

Эти перепалки напоминали детские разборки: «А помнишь, что делал ты?» — «А что ты сделал в тот раз?» — «А где ты был в то время?» и так далее и тому подобное. Казалось, что этому не будет конца. Гога решил, что посидит еще пять минут и уйдет, сославшись на дела. Но в этот момент, один из самых неприятных ему людей, входивший в солнцевскую группировку, вдруг остановил на нем свой взгляд.

Их неприязнь была давнишней и непримиримой. Началось это с того, что однажды ребята Гоги подловили его ребят на своей территории: те занимались выколачиванием «бабок» из палаточников. Чтобы их вызволить, он самолично появился у Гоги и вальяжно бросил:

— Я — Профессор! И пришел к тебе за своими ребятами!

Гога уважительно относился к «авторитетам», понимая, что не всегда можно уследить за своими боевиками. И если бы Профессор извинился и дал слово, что его ребята никогда не будут «пастись» на чужой территории, то, скорее всего, Гога пошел бы на мировую и даже не стал бы накладывать «штраф». Но наглый вид Профессора, его безапелляционный тон и неприкрытая угроза в поведении привели к тому, что Гога, не вступая с ним в словесную перепалку, спокойно выслушал его, затем тихо сказал:

— Послушай, Профессор, ты пришел ко мне в дом в первый раз: ни я тебя не знал до этого, ни ты меня. Однако ты ведешь себя так, словно я твой должники ты пришел включить мне «счетчик»… — Он говорил так спокойно и тихо, что Профессору пришлось чуть наклониться к нему, чтобы услышать. В спокойствии Гоги было столько уверенности и злости, что тому стало не по себе, он даже попытался прервать его; но Гога резко сказал:

— Когда ты говорил так много и не всегда по делу, я молчаливо слушал, уважая право гостя, но теперь ты уважай право хозяина и дослушай, меня до конца! — Когда он волновался, его акцент усиливался.

— Думаю, что ты немного попутал масти, и потому выслушай мои условия: за то, что твои парни нарушили договоренности, пытаясь «работать» на моей территории, вы должны в течение трех дней принести пять миллионов рублей, после чего парни будут свободны, и мы будем считать инцидент исчерпанным при условии, что ты дашь мне слово, что такого больше не повторится.

— А если меня не устраивает такой оборот? — презрительно бросил тот.

— Если нет, то ты своих людей больше не увидишь и за стол переговоров я с тобой никогда не сяду! — зло бросил Гога.

— Вот как? — воскликнул Профессор. — Но я еще имею право обратиться к Большой сходке!

— Я уважаю это право, но на сходке цифра выкупа будет уже другой: десять лимонов! — Это с какой стати?

— Пять за нарушения, два на счетчик и три за моральный ущерб и за потерянное мною время. — И это твое последнее слово? — Самое последнее. Три дня — пять миллионов, сходка — десять!

На том они и расстались. Профессор повидался с несколькими «авторитетами», решив посоветоваться, и каждый них заверил его, что он еще должен быть благодарен, что Гога не раздел его до нитки. Не найдя ни у кого поддержки. Профессор скрепя сердце собрал нужную сумму и на третий день принес Гоге.

— Вот то, что вы нам выставили! хмуро проговорил он и небрежно бросил пакет с деньгами на стол.

Этот жест тоже не понравился хозяину, но он ничего не сказал, вывалил пачки на стол и стал спокойно пересчитывать деньги.

— Можете быть уверены: сумма точная! — нетерпеливо заверил Профессор.

— Может быть… — согласно кивнул головой Гога, продолжая считать и не обращая внимания на гостя. Он не закончил, пока последняя пачка не прошла через его руки. — Все точно! — едва ли не через час сказал он и нажал на потайную кнопку.

К ним вошел огромный детина с довольно уродливым лицом, покрытым многочисленными шрамами:

— Слушаю, Хозяин! — бросил он, недобро поглядывая на Профессора.

— Выдай, сынок, Профессору тех ребят и пожелай им здоровья.

— Хорошо, Хозяин, — тупо повторил тот и выжидающе уставился на Профессора.

— Заходи, Профессор, если что! — с неприкрытым ехидством произнес Гога.

— Постараемся обойтись! — отрезал тот, и с тех пор каждый из них не упускал случая, чтобы не уколоть другого, несмотря на то, что их много раз пытались примирить и на сходках, где они клялись в дружбе друг другу, и просто в компаниях, куда их специально приглашали обоих…

— Прошу всех выслушать меня! — громко выкрикнул Профессор, не отрывая глаз от Гоги. Когда стало немного тише, он вдруг ткнул пальцем в сторону Гоги и громко сказал: — А почему он молчит? У него есть что сказать на этой уважаемой сходке! — В его тоне было столько уверенности, что многие попросителыю посмотрели в сторону Гоги.

— Не понимаю, что имеет в виду Профессор? — Гога спокойно пожал плечами.

— Да, Профессор, может быть, пояснишь народу? — подхватил щегольски одетый парень по кличке Сивый. Он совсем недавно возглавил район Домодедово и старался казаться крутым.

— Мне стало известно, что за день до убийства братьев, которые приносили нам большую пользу, Гогу навещал один из наших коллег, у которого были трения с этими братьями. — Он выразительно посмотрел в сторону Леши-Шкафа.

— Ты что, выдвигаешь обвинение? — нахмурился один из самых уважаемых «авторитетов». Он лет двадцать провел на «командировках» и заработал там чахотку. Его дыхание было прерывистым, он часто покашливал и отхаркивался в специальную баночку, с которой никогда не расставался. У него была странная кличка — Мабуту, и его многие побаивались за бескомпромиссность и жестокость при разборках.

— Я пока никого не обвиняю, но мне хочется понять: не была ли эта встреча чем-то большим, чем простое совпадение, — за время, прошедшее с их первой встречи с Гогой, Профессор научился сдержанности и спокойному общению даже со своими врагами.