Читать интересную книгу Монстролог - Рик Янси

– Ему кажется безопаснее жить в Новом Иерусалиме, когда под рукой есть охотник? Расскажи об этом преподобному Стиннету и его семье.

– Мне показалось, – сказал Доктор без тени эмоций, – что ты уезжаешь.

– Так и есть! Серьезно, мне абсолютно необходим отпуск. Неспешная охота, легкая добыча с простой наживкой – особенно с учетом того, что я буду лишен незаменимых услуг мастера Уилла Генри.

– Этого я тоже не забыл, – мрачно сказал Доктор. – Тебе лучше уйти, Кернс, пока я не вспомнил все как следует.

И Кернс последовал совету Доктора, тут же покинув дом.

На следующее утро Доктор сдержал слово и сообщил в полицию об убийстве, хотя из этого, насколько я знаю, ничего не вышло. В газетах появилась одна заметка о таинственном исчезновении Джонатана Петерсона, а больше – ничего. Его тело так и не нашли.

После той весны 1888-го мы нечасто говорили о Кернсе. Воспоминания о нем неизбежно приводили Доктора к необходимости решать моральные дилеммы, к решению которых он не был готов. Но вот поздней осенью того же года вопрос всплыл сам собой.

Я был в гостиной и чистил семейное столовое серебро, как вдруг услышал громкий крик из библиотеки и звук от падения чего-то тяжелого. Встревоженный, я бросился туда, думая застать Доктора свалившимся с приставной лестницы (последнее время он работал день и ночь). Вместо этого я застал его шагающим из угла в угол. Он проводил рукой по волосам и покусывал нижнюю губу и что-то гневно шептал себе под нос. Увидев меня, он остановился и молча смотрел, как я поднимаю журнальный столик, который он уронил, даже не заметив. Рядом с упавшим столиком лежала газета с броским заголовком: «Потрошитель снова нападает. Возбуждено дело о четвертой жертве Уайтчепелского убийцы».

Уайтчепел. Где-то я уже это слышал. Да, в гостиной «Мотли Хилл» в тот вечер, когда Кернс свернул шею психиатру. Он представился тогда Доктором Дж. Дж. Шмидтом из Уайтчепела.

Доктор ничего не сказал, и я прочел отвратительную и страшную статью в молчании. Наконец, я заговорил первым:

– Вы думаете?..

Не было смысла заканчивать вопрос.

– Что я думаю? – сказал он задумчиво. – Я думаю, нам надо было послушаться Малакки и сделать так, как он предлагал.

* * *

После того как он оделся и нехотя съел картофельные оладьи, не притронувшись к колбасе, Доктор отправил меня в подвал. Пришло время ежемесячного медосмотра.

Я сел на высокий металлический табурет. Доктор посветил мне в глаза ярким светом, измерил температуру, пульс, посмотрел горло. Затем он набрал пузырек крови из моей руки. Я наблюдал за его действиями. К этому времени я уже был знаком с ритуалом. Доктор капнул в пузырек немного раствора йода и взболтал содержимое. Я выпил несколько глотков сока, затем присоединился к нему у рабочего стола.

– Тебе нужно знать, как это делается, Уилл Генри, – сказал он мне. – Мы не всегда будем вместе. Подай пипетку.

Я вложил пипетку в его протянутую руку. Он набрал в нее немного моей крови из пузырька и капнул на предметное стекло микроскопа, сверху положил еще одно и подставил стекло под микроскоп. Я затаил дыхание, пока он изучал, что там. Он что-то промычал и отодвинулся в сторону, пропуская меня посмотреть.

– Видишь эти продолговатые крапинки? – спросил он.

– Да, сэр, кажется, вижу.

– Кажется или видишь? Выражайся точнее, Уилл Генри!

– Я вижу их. Да, сэр.

– Это – личинки.

Я сглотнул. Они были похожи на крошечные стеклянные шарики, тысячи мертвых черных глазок, плавающие в одной лишь капле моей крови.

Доктор снял перчатки и сказал так, словно речь шла о пустяке:

– Что ж, их количество остается более-менее постоянным.

Он открыл папку, лежащую рядом с микроскопом, на которой было написано: «У. Дж. Генри. Диагноз: заражение паразитами Б. Аравакус». Он поставил дату и сделал небрежную пометку.

– Это хорошо? – спросил я.

– Ну… Да, это хорошо. Никто не знает, почему в некоторых случаях Аравакус составляет симбиоз с организмом, в котором поселяется, продлевая ему жизнь на необычайно долгий срок, а в других случаях – размножается в нем в невообразимых количествах, убивая. Твой случай очень любопытен, Уилл Генри, потому что ты определенно попадаешь под первую категорию, в то время как твой несчастный отец был, к сожалению, из второй. Существует сложная теория, из которой следует, если изложить кратко, что произошедшее с твоим отцом было для паразитов средством найти себе новое пристанище.

– Новое пристанище, – эхом повторил я, – это я.

Он пожал плечами:

– Не думаю, что это произошло в ночь пожара. Ты был недостаточно близко от него, чтобы они могли перекинуться на тебя. Все это только теория. Каким образом они проникают в организм человека, неизвестно.

– Но это ведь была случайность, правда?

– Ну, не думаю, чтобы твой отец заразил тебя специально!

– Нет, я не о том… Я хотел сказать, сэр: то, что случилось с моим отцом, – это была случайность? Он заразился случайно?

Доктор нахмурился:

– О чем ты спрашиваешь меня сейчас, Уилл Генри? О том, не был ли твой отец инфицирован намеренно?

Я не ответил, потому что ответ был не нужен. Доктор положил руку мне на плечо и сказал:

– Посмотри на меня, Уилл Генри. Ты знаешь, я никогда не лгу. Ты знаешь это точно, да?

– Да, сэр.

– Я не способствовал твоему недугу, если это вообще недуг, а не дар. Я не знаю, где и как заразился твой отец, хотя, вне всякого сомнения, это было результатом работы со мной. В этом смысле, я думаю, то, что произошло с ним, – не случайность, как и то, что произошло с тобой. Ты – его сын, Уилл Генри, и, как любой сын, ты продолжаешь нести его ношу. – Он посмотрел в сторону: – Так же как любой сын.

* * *

В тот же день – возможно, из-за того, что наш разговор напомнил ему кое-что, – Доктор отправил меня в подвал принести сундук его отца. На этот раз задача была значительно проще, чем в предыдущий. Не потому, что сундук был легче (он был все таким же тяжеленным), но потому что в подвале больше не висела на крюку туша Антропофага. Он был давно упакован, обложен сухим льдом и отправлен в Общество Монстрологов в Нью-Йорк.

Когда я втащил сундук в комнату, Доктор разжигал камин. Я сел рядом, Уортроп откинул крышку сундука и один за другим стал бросать в огонь все предметы, что были в нем. Пламя вспыхивало и потрескивало (особенно едко воняла, сгорая, сморщенная голова). Наши лица раскраснелись от тепла камина. Последним, что оставалось на дне сундука, были нераспечатанные (за исключением одного) письма. Но если Доктор что-то и заметил, он не подал виду. Его лицо вообще ничего не выражало – ни сожаления, ни злобы, ни печали, ни смирения. Его больше занимали проблемы космического масштаба, нежели последние вещи, оставшиеся от отца. Когда сундук опустел, он откинулся назад и несколько минут просто смотрел на огонь. Пламя осветило его лицо так, что видимое осталось в тени, а скрытое проступило в заостренном профиле. Отец назвал его Пеллинором в честь мифического короля. Тот охотился за зверем, которого никто не мог изловить. Что за бездумный, жестокий выбор имени! Предзнаменование судьбы, клеймо наследия веков, семейное проклятье.

– Кто знает, Уилл Генри, – сказал он. – Возможно, эта тяжкая ноша окажется благословением.

– Благословением, сэр?

– Мой коллега прозвал паразита Аравакуса «Инфекция молодости».

– Это значит, я никогда не вырасту?

– Или будешь жить вечно – чтобы продолжить мое дело. Это к вопросу о превращении проклятия в благословение.

И монстролог рассмеялся.

Эпилог

Май, 2008

Через сто двадцать лет после окончании Дела об Антропофагах я позвонил в контору Директору, чтобы сказать ему, что я закончил чтение первых трех томов необыкновенных воспоминаний Уильяма Генри.

– И что вы думаете? – спросил Директор.

– Определенно, это беллетристика.

– Ну, разумеется. – В его голосе слышались досада и раздражение. – Вы нашли что-нибудь, что помогло бы нам установить его личность?

– Ничего существенного.

– Город, откуда он родом…?

– Он называет его Новый Иерусалим, но такого города нет, по крайней мере в Новой Англии.

– Он изменил название. Но должен же он быть откуда-то родом.

– Ну, – сказал я, – он упоминает еще два города, Дедхем и Суомпскотт. Города с такими названиями есть в Массачусетсе.

– А семья? Братья, сестры, двоюродные братья… хоть кто-нибудь?

– Я прочел только три первые тетради, – ответил я. – Но там он говорит, что его единственной родней были его родители. – Я прокашлялся. – Полагаю, полиция взяла его отпечатки, когда его нашли?

– Да, разумеется. Никаких соответствий.

– Его осматривали врачи, когда его доставили, не так ли?

– Да, это стандартная процедура.

– И они… обычно берут какой-нибудь анализ крови?

– В каком смысле? Типа на ДНК?

– Ну, и этот, возможно, тоже, но как часть осмотра, вы там разве не делаете полный анализ крови?