— Я бы хотел показать вам этот ящичек — настоящее чудо искусства!
Но Зельда сочла благоразумным остаться подле его матери и сделала вид, что не слышит.
— Вы были очень добры к моему великану-брату, — сказала миссис Харни, положив свою маленькую ручку на широкое колено Джона.
— О, нет, миссис Харни, это он был добр ко мне.
— Ну, значит, вы оба одинаково довольны друг другом. Он писал мне о вас с такой нежностью и благодарностью. Что ни говорите, а я вам очень обязана… Ваши родители живы, мисс Марш?
— Нет, давно умерли.
— И у вас нет родственников?
— Н-нет, никого.
— Джон говорил, что ваша родина — Калифорния. Мы с мистером Харни провели там свой медовый месяц. Помнится, мы жили в Палас-отеле. Чудное место!
— Да, все, кто побывал в Сан-Франциско, сохраняют очень теплое воспоминание о нем.
— Не хотите ли полюбоваться на парк, мисс Марш? — снова начал Том. — Из этого окна он весь, как на ладони. Чудесный вид!
— Дай же мисс Марш допить чай, Том! — вступилась за Зельду его мать. — Я надеюсь, мисс Марш, что вы как-нибудь на днях приедете ко мне завтракать и мы побеседуем без помехи. Я хочу узнать покороче ту, что была так добра к нашему Джону. — Она наклонилась ближе к Зельде и сказала шепотом. — Он на вас попросту молится, и я начинаю понимать, почему.
Теперь пришла очередь покраснеть Зельде. Как они все любезны, как очаровательно сердечны! Ищут ее дружбы… Это ее поражало.
— Так вы приедете, да? — говорила между тем хозяйка. — Скажем, во вторник, хорошо? И, пожалуйста, не назначайте ничего другого на этот день, потому что я рассчитываю на продолжительный визит… Ну, а теперь сделайте удовольствие Тому и поглядите на парк…
Зельде ничего больше не оставалось, как подойти к окну, где ждал Том.
— Видели вы что-нибудь великолепнее? Это — лучше Гайд-Парка и Булонского леса. Поглядите на то пурпурно-красное дерево на фоне всей этой желтизны… Оно — как язык пламени, правда?
— Прелесть! Я люблю время листопада. По-моему ранняя осень — лучшее время года.
— В самом деле? А я больше люблю зиму и всякий зимний спорт. Вы любите кататься на санях, мисс Марш?
— О, вы забываете, что я выросла в Калифорнии! — улыбнулась она. — У нас не бывает снега. Я никогда в жизни не ездила на санях.
— Не ездили на санях?! Так вы покатаетесь со мной, когда будет санный путь? Это будет такой радостью для меня…
Зельда остановила его, слегка нахмурив брови, и повернулась к Джону:
— Седьмой час, Джон, — сказала она с ударением.
— Прошу вас, не уходите! Ведь вы совсем недавно пришли…
— К восьми мне надо быть в театре.
— Но…
— Не будь же так настойчив, Том. Мисс Марш выступает каждый вечер и, вероятно, очень устает. Так я жду вас во вторник, дорогая, — и вы будете считать нас своими друзьями, не правда ли, и уделять нам немножко своего досуга?
Том принес ее пальто и помог ей одеться.
— Что за счастливец этот дядя Джон! — пробормотал он.
— Почему? — не поняла Зельда.
— Он часто видит вас.
Она промолчала. Ей не понравились его слова.
Последние восклицания, общий кивок матери и сыну. Взгляд, которым отвечал Том, был достаточно выразителен…
— О господи! — вздохнула Зельда, спеша по широкому коридору отеля к лифту. И в этом вздохе была непритворная досада.
Глава пятая
1
Как внезапно налетевший порыв ветра, ворвались в жизнь Зельды оба Харни, мать и сын, и грозили возмутить ее покой.
Том влюбился в нее чуть не с первого взгляда. Это знали и Джон, и мать Тома, знала и Зельда. Она спрашивала себя, способен был бы Том увлечься так же сильно, если бы познакомился с ней несколькими неделями раньше, когда она была убого одетой скромной экономкой, носившейся вверх и вниз по лестнице и работавшей наравне с Мирандой? Она очень в этом сомневалась. Ее успех и то, что имя ее было у всех на устах; ее принадлежность к миру артистов, который так привлекал Тома, — вот что послужило толчком, что придало ей ореол в его глазах. Но, чем бы ни было вызвано чувство Тома, оно было сильным и бурным.
Зельду это глубоко огорчало. Конечно, с одной стороны, ей льстила любовь красивого славного молодого человека — она честно сознавалась себе в этом. Но с другой стороны — она многое отдала бы, чтобы Том не любил ее. Она сердилась на Джона, слепого, глупого Джона, с некоторых пор надеявшегося, что она и его племянник поженятся. Что за безумная идея! Оказывается, он давно подготавливал эту встречу, считая, что его любимый племянник — блестящий, богатый, красивый — достоин этой «удивительной девушки» (как он называл Зельду в письмах к сестре). Джон приносил высшую жертву любви. Письма его к сестре были полны похвал Зельде. Он говорил о ее доброте, о ее любящем самоотверженном сердце, о тяжких испытаниях, из которых она вышла еще более сильной и чистой. Миссис Харни в простоте души как-то показала Зельде некоторые из этих посланий: ни в одном из них Джон не обмолвился ни словом, ни намеком о том, что она замужем. И нежная мать, горячо желавшая для сына достойной жены, стала находить, что лучшего выбора он не смог бы сделать. Она всегда боялась худшего. Она говорила об этом Зельде с обезоруживающей простотой.
— Видите ли, дорогая, Том такой выдающийся молодой человек, и люди быстро сходятся с ним. В Лондоне, Париже, даже в Риме — повсюду его приглашали наперебой. Ходили преувеличенные слухи о его богатстве и видах на будущее, а вы знаете этих маменек, у которых дочери на выданье! Поверите ли, я краснела за некоторых из них, они просто-напросто навязывали своих девиц Тому, и, я уверена, желали, чтобы Том их скомпрометировал и его на этом основании можно было бы женить. Этакая низость! Я предостерегала Тома — да он и сам не дурак. Не было дня за все то время, пока мы были в Европе, чтобы я не дрожала от страха, что какой-нибудь из этих девушек удастся изловить его. Некоторые из них были с титулами. У Тома был богатый выбор. Но что бы из этого вышло? Я бы лишилась моего мальчика. Им завладела бы целиком — и душой, и телом — женщина другой национальности, другой религии, с совершенно иными традициями; она и ее родные постарались бы переделать моего мальчика на свой лад. Я не уставала твердить сыну, что ему следует жениться только на американке. Однако, когда мы вернулись, начались новые страхи: сколько есть женщин распущенных, безнравственных, всяких там хористок, которые охотятся на таких, как Том. Такие юноши — их естественная добыча. Но не менее опасный тип (во всяком случае, для меня нежелательный) — это «светская барышня». А мне хотелось бы иметь невесткой девушку совсем иного сорта. Я сама была трудящейся, независимой девушкой, мисс Марш, когда выходила за отца Тома, — школьной учительницей. И я предпочитаю таких женщин, которые имеют профессию и любят ее. И молю бога, чтобы Том женился именно на такой.